Золотой олень

– Господь милосерден…

Тут же передавая ошарашенному незнакомцу смартфон с часами, продолжил фразу:

– К страждущим и смиренным…

Рыжий, вытаращив глаза, буркнул себе под нос:

– Спасибо тебе, Господи!

Даже собаки поняли, что нужно быть поближе к залетному гастролеру, и принялись путаться у его ног, обтирая свои потрепанные грязные шкуры о портки щедрого гостя.

– Так мы что – мы только «за», а койку обеспечим и пожрать сварганим, – вымолвил на радостях предводитель святой троицы. Он отдал часы и смартфон своему самому молодому соплеменнику, тому, что ростом был чуть выше Филиппка, с толстыми замасленными линзами на носу, и приказным тоном произнес:

– Чудодей, дуй к Ивану-барыге из сто седьмой квартиры «Пентагона» и, смотри, меньше, чем за три косаря, не отдавай, проси для начала пять. Скажешь, что для Золотого, а я с ним разберусь по процентам после того, как сплавит.

Затем, высыпая мелочь в тощие ладони другого аборигена, внушительно скомандовал:

– А ты, Шура-Лом, давай дуй в шинок к Сергеевне за спиртом, это будет лучший расклад для начала.

Вслед торопливо уходящему ссутулившемуся гонцу, с телосложением велосипеда, негромко прикрикнул:

– Смотри, чтобы она гадости не подсунула, скажешь: для меня.

– Да, Святых на Руси – всегда больше, чем честных – поддакивая рыжему заводиле, перекрестился новоявленный апостол и тут же подумал:

– Это я правильно зашел на огонек, этот рыжий и вправду золотой. По-видимому, он и есть предводитель местной шантрапы.

– А ты, чё крестишься то, из церковников что ль? – недовольно пробубнил собаковод.

– Вера – это когда грешники подражают святым – улыбнулся Пётр, и, обращаясь к новому знакомому, добавил:

– Ну, так что, батенька, не пора ли влить голубую кровь в общак местной демократии?

– Разберемся, Князь, – неожиданно даже для самого себя навесил новое прозвище новоиспеченному монарху рыжеволосый Homosapiens.

– А пока давай, загребай за мной, пора собак кормить, скотина не виновата, что ее окружают одни дебилы. Выругавшись, он заторопился в подворотню рядом стоящего дома, Петр в окружении подвизгивающих псов направился следом.

Глава 2. НЕЗАУРЯДНЫЙ КВАРТИРАНТ

– Ну, вот и пришли, – проворчал рыжий, открывая дверь первого же подъезда. Как оказалось, супермаркет, находящийся практически во дворе их домов, – это и есть главная достопримечательность и кормушка местных бродяг. Сооружение, конечно, было не из новых построек, одним словом, кирпичный красный мавзолей периода образования «Битлз», когда окно, прорубленное в Европу Петром, было наглухо задраено металлическими ставнями коммунистической морали. Рыжий пропустил вперед собак, затем прошел сам, придерживая дверь, кивнул головой Петру – этот знак означал: следуй за нами. Квартира оказалась на первом этаже, входная дверь сразу же выдавала своего владельца: утеплитель был весь грязный и ободранный когтями собак, из-под висящих лоскутов торчал подожженный черный ватин. Пройдя внутрь, Петр подумал:

– Это логово, конечно, не царская опочивальня, но для первоначального знакомства с Питером, вполне достойная конура.

За свою жизнь ему довелось повидать и побывать в более худших заведениях, а чему-то удивляться давно уже разучился. Жизнь ломала через колено, от княжеской жизни до трущоб, от апартаментов до тюремных нар и обратно.

– Что же, достойные палаты, главное – не дует и отдельные шконки, – произнес он, как бы заранее благодаря за гостеприимство хозяина двушки. Но тот насупившись, только угрюмо кивал.

– Да, налаживание дипломатических отношений – это когда устрицы на завтрак в Париже, а понос в России… Виски на ужин в Москве, а понос во Франции – выдал диагноз экскурсант и продолжил музейный осмотр. Из мебелишки в зале стоял шифоньер, еще совкового производства, шкафчик под посуду на скошенных круглых ножках. Посредине комнаты, как центр вселенной, выделялся круглый стол, накрытый белой кружевной скатертью. Вокруг него стояли деревянные черные стулья, в количестве четырех штук. В центре стола, как волчок рулетки, сверкала хрустальная ваза с выцветшими пластмассовыми розами, в углу на тумбочке расположился небольшой телевизор, накрытый цветастым платком. К противоположной стене был приткнут потрепанный диван-кровать с проваленными пружинами. Словно далекое детство холодком пробежалось по спине Петра. Вспомнился детский дом, там также было уютно по-домашнему, благодаря заботливым воспитательницам, которых уже давно нет на этой грешной земле.

– Ностальгия, это воспоминания о несбывшихся мечтах – выдохнул Князь и даже перекрестился. Он шагнул в соседнюю комнату, где его взору предстала более трогательная картина: сразу же в глаза бросились войлочные цветные коврики, висевшие над двумя панцирными кроватями, там тоже стоял в углу старый шифоньер, еще ручной работы какого-то местного краснодеревщика. На полу были тканые половики, а в зале посередине валялся истертый временем и зашмыганный ногами ковер, и рисунок на нем больше походил на какие-то выцветшие разводы, перемешанные с маслянистыми пятнами, залившими восточный орнамент.

– Да… – как бы скорбя, произнес Князь и добавил:

– Восток может и тонкое дело, но их подвальные травяные блохи, что заселили этот шерстяной рассадник, ничуть не тоньше наших и жалят также.

Над окнами висели деревянные круглые карнизы со шторами, напоминающими большие засаленные полотенца для вытирания рук. Домашний интерьер, словно вынырнул из семидесятых, это больше походило на театральную атрибутику, как будто жизнь разыгрывала заново сцену всеобщего равенства. В обстановке квартиры все же прослеживалась женская рука, и Петр задал наводящий вопрос:

– А ты один живешь?

– Вот с животинами и проживаем вместе в этой конуре, буквально полгода назад это была уютная и сверкающая чистотой квартира. Как мама умерла, так все и пошло кувырком. Просыпаюсь с одной надеждой, а засыпаю с новой – ответил Сергей с болью в голосе, и лицо его посерело.

– А твои живы? – переспросил он залетного пассажира.

– Хотелось бы знать, да я никогда их не видел. Моими родителями были воспитатели детского дома. Меня нашли на пороге этого учреждения завернутым в красную женскую куртку, в кармане которой лежали деньги – три тысячи рублей – по тем временам это был серьезный капитал. Еще записка, в которой говорилось, что я потомок княжеского рода и зовут меня Петр Шуйский, по отцу Александрович. Там еще приписка была, чтобы меня окрестили под этим именем. Туда же был вложен золотой крестик и родословный лист со всеми регалиями, гербами и краткой историей дворянской фамилии. Писать всегда интереснее, чем жить, а читать – тем более…Так что я тебе ничего не соврал, играл открытыми картами, правда всё это или нет, я не стал выяснять, но об этом, если захочешь, поговорим позже, – произнес гость, проходя за собаками в кухню.

– Опаньки! – воскликнул он, увидев два холодильника. – Да Вы, сударь, олигарх – не иначе? Если два морозильника, это может означать только одно: у Вас есть что туда класть?

– Один из них сломан и служит шкафом под посуду, – пробормотал недовольный осмотром местных достопримечательностей коллекционер холодильников.

– Да, ничто так не вдохновляет на творчество, как всеми любимые предметы – пустой кошелёк и пустой холодильник. Смысл жизни не в успехе и богатстве, а в самом смысле. Друг мой, да это определенно роскошь: держать под шкаф продуктовый сейф. Не проще ли сдать его на металлолом, по любому раскладу этот вариант более жизнерадостный. А под шкаф на любой помойке можно справить приличную мебель, – как бы приободряя рыжего, промолвил Петр.

– Слушай, откуда ты такой взялся? У тебя мозги правильно заточены, а я даже и не подумал об этом, стоит он тут и стоит, да еще и занимает пространство. Бывало, подыхал с бодуна, а тут под носом фактически живые деньги пропадают, – радостно воскликнул, широко открыв заблестевшие от поданной идеи глаза, владелец собачьей гостиницы.

– Да… Нам с тобой точно по пути. Какой ветер тебя занес в нашу деревню? Но то, что ветер дул в правильном направлении, это точно, – рассмеявшись с напевом, выразил первый раз за все время толковую мысль Золотой. И первая улыбка осветила его солнечно-рыжее лицо, а под приоткрытыми губами сверкнула фикса из «цыганского золота», и стало ясно, почему у него такое погоняло: не только из-за того, что он рыжий, но и за его ослепительный оскал. Еще в кухонном интерьере экскурсанту сразу же попались на глаза пара перекошенных табуреток вперемежку с двумя пластмассовыми ящиками из-под пива, служащими подпорками под «мягкие головы» собутыльников. Явно здесь бывали и бойни, так как в единственном навесном шкафчике было выбито стекло. Да и в стене были видны пробоины, дыра зияла и в оконной раме, от внутреннего стекла осталась только третья часть, мелкие осколки валялись, поблескивая на полу, и никто не собирался заметать следы гладиаторских боев.

– Да-а-а-а… – протяжно выдохнул Князь и, почесав в затылке, добавил:

– Похоже на то, что именно здесь, а не на Чудском озере проходила граница Ледового побоища и, по-видимому, не один рыцарь Тевтонского ордена был сражен наповал рюмкой русского тайного оружия.

Рыжий слушатель не на шутку забеспокоился:

– Этот проходимец не так и прост, как хочет показаться. Надо с Петровичем перетереть, пусть пробьёт этого гастролёра. Несмотря на сегодняшний статус, у него оставались ещё связи, пусть и с бывшими федералами, но, как известно, бывших в этой теме не бывает. Неспроста этот княжеский отпрыск здесь объявился. Полицейская чуйка никогда не подводила вожака местной прослойки неандертальцев, ещё во время службы он мог просчитать любого на раз – два – три.

– Он слишком умный, чтобы быть дураком, чересчур уверено врёт, да и во внешности нет ничего, что заслуживало бы доверие. Чтобы доверять собеседнику, надо прежде схватить его за яйца, – продолжал шифроваться хозяин двухзвёздного хрущёвского отеля. – Ну да ладно, пусть пока…, а там посмотрим… – Золотой, хитро улыбаясь, закрутил в узел свою последнюю извилину и промолвил:

– Ну, так что, Князь, приступим к приготовлению праздничного ужина, посвященного нашему знакомству? – и, протянув руку, перебивая мысль гостя, тут же представился:

– Серега.

Собеседники ударили по рукам.

– Князем будешь, это звучит круче, чем просто Петр. Здесь Петром никого не удивишь, даже сигареты выпускают с этим именем, а вот Князь Петр – звучит.

– Да, я то, что, я только за, тем более, что нимб – не мешает короне – как бы застенчиво произнёс гость и тут же подумал:

– Чтобы сесть на королевский трон – достаточно окружить себя пешками…

– Ну, вот и познакомились, а теперь надо вспрыснуть, чтобы закрепить дружбу, – сказал новоиспеченному другу хозяин и потянулся рукой за холодильник, вынимая чекушку с каким-то красновато – бурым зельем. Достал из шкафа-холодильника помутневшие от разных спиртовых жидкостей граненые стаканы и разлил поровну заначку.