Миры в моих ладонях

ДЕЛЬФИН И Я

В тот миг море было расплавленным обсидианом, тяжёлым и дремлющим. Зарождающаяся заря тонкой линией только-только показала свой луч. Я, оставив кусок ночи на берегу, вошёл в воду.  Холодная, она обняла, как родная.

Сразу же погрузившись, я отплыл метров на 100 от берега. Ничего не нарушало глубокую тишину, только едва уловимый плеск от моих плавных движений.

Звезды бесстрастно отражались и качались на легких, создаваемых мною колебаниях поверхности моря.

Повернув к берегу, я уже предвкушал, как буду энергично растираться мохнатым полотенцем, согревая тело.

И тут Чёрное море расступилось.

Буквально в двух шагах от меня, из густой тени, рожденной водой и предрассветьем, вынырнула голова. Выпуклая, мокрая, отполированная. Она возникла беззвучно, как мысль. Воздух с шипением вышел из дыхала, и этот звук был похож на распечатанное шампанское, которое ждало тысячу лет.

Дельфин замер. Я замер. Мы смотрели друг на друга из разных вселенных. Его глаз был осколком тёмного янтаря, в котором плавало всё понимание мира, и в нём не было ни вопроса, ни страха. Была лишь тихая констатация факта: «А, вот и ты! Дай-ка я на тебя посмотрю поближе».

Это длилось вечность, сложенную в секунду. В этой вечности не было ни моего прошлого, ни его океанских странствий. Было только напряжение струны, натянутой между нашими душами. Я был глиняным горшком, в который кто-то налил бесконечность, и чувствовал, что вот-вот тресну.

Потом дельфин повернулся. Медленно, величаво, неторопливо, как уходит туман. Его движение было подобно растворению. Тёмная гладь сомкнулась над его плавником, без ряби, будто он был лишь сном, приснившимся самой воде.

Выползал на берег, уже не я, а нечто солёное, пронизанное лучистым первым светом, с каплями, стекавшими по коже звёздными ручьями.

Забыв про холод, полотенце и про все на свете, я стоял по колено в молчаливом  море и смотрел в тихую даль. На коже по мере стекания капель медленно гасли звёзды. И пришло понимание, что вышел на берег не я. Часть меня навсегда уплыла во всплывающее на горизонте янтарное окно, чтобы смотреть оттуда на одинокого человека на берегу, который теперь точно знал, что его душа когда-то была дельфином.

ОБРЫВ ЦЕПИ

Комната Артёма была цифровой падангской кухней, где он, как голодный бодхисаттва, поглощал дхарму пиксельных мандал. Его пальцы танцевали на клавиатуре танец мудры Кибер-Ваджры, отсекающей привязанность к миру аналоговой сансары, известной как «одиннадцатый класс».

– Артем, нам нужно поговорить – В дверях возник Отец Сергей.

– Ща, пап, только рейд закончу! Финальный босс!» – не отрываясь от экрана, бросил сын.

Запах плавящегося кремния был его благовонием. Внезапно мандала погасла.

Не потому, что был достигнут нирвический уровень, а потому, что отец-электрик, извлек вилку питания из розетки. Простой жест.

Артём обернулся, его лицо – было маской раздраженного аватара.

– Пап! Я же на финальном боссе!

Сергей стоял, держа в руке сетевой фильтр, как будто это была отрубленная голова демона иллюзий. В это момент он был проводником. Человеком, который знает, что ток – это просто идея, бегущая по медным проводам, но идея, которая может и обжечь, и осветить.

– Твой босс – это программа, сынок. Предсказуемый алгоритм. А знаешь, кто настоящий босс? – спросил он, глядя на черный экран, в котором тускло отражался он сам. – Закон Ома.

Артём фыркнул, надевая маску скепсиса, как надевают шлем перед входом в очередной игровой инстанс.

Сергей достал из кармана мультиметр. Не прибор, а дзен-палочка, измеряющая не напряжение, а саму привязанность.

– Видишь эти цифры? – он ткнул щупами в воздух. – Ноль. Обрыв. Ты как потребитель, который подключился к вселенской розетке, но не генерирует ничего в ответ. Только потребляет чужой контент. Твоя карма замыкается на самой себе, создавая петлю иллюзии.

– Я не потребляю, я действую! Я веду гильдию! – возразил Артём, чувствуя, как его защита дает трещину.

– Ты действуешь внутри готового симулякра. Как лама, читающий мантры в смс-рассылке. Это не твоя мантра. Представь, что ты – провод, Артём. Красивый, новый, с отличной проводимостью. Но провод, который лежит на полу и ждет, чтобы через него пустили чужой ток. Вопрос в том, к какой цепи ты подключишься? К цепи, которая питает лампочку в сортире? Или к той, что вращает колесо дхармы?

Он помолчал, давая словам раствориться в тишине, нарушаемой лишь гулом холодильника из соседней, кармически более просветленной, реальности – кухни.

– Ты думаешь, я не понимаю твои квесты? – Сергей улыбнулся. – Я каждый день вижу их. Вот тебе квест: “Найди фазу в темной комнате, не убив себя током”. Вот босс: “Автомат на подъездном щитке, который сработал в час ночи”. А награда? Не виртуальная эпическая легендарная пыльца. А реальная благодарность бабушки из квартиры 44. Это и есть опыт. Опыт, который прокачивает не твоего эльфа-чародея, а тебя.

Он подошел к столу и положил сетевой фильтр и вилку на его поверхность.

– Розетка – это дверь, сынок. Но настоящий дзен не в том, чтобы бесконечно открывать и закрывать дверь. А в том, чтобы понять, кто ты – тот, кто внутри, или тот, кто снаружи?

Сергей вышел, не закрыв дверь. Оставил интерфейс между двумя измерениями.

Артём сидел в тишине. Черный экран монитора не был больше пустым. Он был зеркалом Коана. «Каково было твое лицо до того, как твои родители родили тебя?»

Системный блок молчал, и в этой новой тишине Артём услышал тиканье вселенского счетчика – настенных ходиков, отмеряющих минуты его собственной жизни. Парень посмотрел на вилку, лежащую на столе. Она была похожа на древний ключ. Оставалось понять, к какой двери он подходит.

ЭФФЕКТ ЗЕМЛЯНИКИ

Воздух в кабинете Лукаса был чистым и бедным, как дистиллированная вода. Таким же дистиллированным был его «Жизненный График» на стене – ровная зеленая линия, ведущая к скромной, но стабильной пенсии. Лукас был ассистентом-верификатором 7-го класса. Человеком-датчиком. Он проверял отчеты других датчиков. Цикл был безупречен.

     Аномалия случилась в четверг в 14.34. На его экране всплыло не уведомление о сбое, а приглашение. Золотая шестеренка с инициалами «Э.К.» – «Эквилибрум-Кор».

– Господин Лукас-734. Ваши показатели стабильности и нейропластичности признаны оптимальными для участия в программе «Наследие». Явка в Сектор Альфа обязательна.

     Он не понял. «Наследие»? Это было слово из пропагандистских роликов, вещавших о «вечном служении Обществу». Он думал, это метафора.

     Сектор Альфа был другим миром.

     Это не было местом в привычном понимании. Это была не локация, а состояние материи, доведенной до абсолюта и лишенной всякого намёка на хаос.

     Здесь процветала Архитектура Безвременья.

Углов не было. Пространство состояло из плавных, струящихся линий и сфер, сливавшихся друг с другом, как мыльные пузыри. Стены, пол и потолок были изготовлены из молочно-белого полиметалла, который испускал мягкий, рассеянный свет, не отбрасывающий теней. Это создавало ощущение, что ты находишься внутри гигантской, идеальной жемчужины. Воздух был абсолютно стерилен, без вкуса и запаха, как в операционной. Дышать им было легко, но от этого дыхания не было чувства жизни.

     Здесь чувствовался масштаб. Попадая в Сектор Альфа, человек ощущал себя букашкой, забравшейся в сердце гигантского механизма. Высота залов была столь огромна, что терялась в светящемся тумане под потолком. Пространство было пустым – ни людей, ни мебели, ни терминалов в обычном понимании. Данные проецировались прямо в воздух, образуя мерцающие трёхмерные голограммы, к которым не нужно было прикасаться. Достаточно было мысли, пойманной и усиленной имплантом.

     Это было царство голограмм. Здесь не было начальников из плоти и крови. Управляющие инстанции представали в виде аватаров – идеализированных, но безликих человеческих образов, которые могли материализоваться в любом месте. Их улыбки были безупречны, голоса – мелодичны и лишены каких-либо эмоциональных модуляций. Они были интерфейсом, маской, за которой скрывалась бездушная логика ядра «Эквилибриума». Разговор с таким аватаром был похож на беседу с очень вежливым, но настойчивым алгоритмом.

     Тишина в Секторе Альфа была особенной. Её не нарушали голоса или шаги. Её наполняло едва уловимое, низкочастотное гудение – гул суперкомпьютеров, охлаждаемых жидким гелием, биение процессоров, обрабатывающих экзабайты данных. Этот звук был похож на дыхание спящего исполина, создавая ощущение, что само пространство живое, и оно наблюдает за тобой.

     И здесь ощущался эффект подавления. Психологическое воздействие Сектора Альфа было мощнее любого физического оружия. Совершенство и масштаб окружающего мира внушали одну простую мысль: «Ты ничто». Любая индивидуальность, любая личная история здесь выглядела пылинкой, недостойной внимания. Это была не просто архитектура – это была материализованная идеология. Идеология, утверждающая, что человек ценен лишь как носитель функции, как винтик в системе, чье «Я» должно быть стерто ради высшей эффективности.

     Символически, Сектор Альфа был не мозгом «Эквилибриума», а его чревом. Местом, где «переваривались» человеческие судьбы, чтобы родиться заново – очищенными, оптимизированными и лишенными своей изначальной, «бракованной» сути. Это был храм, где поклонялись богу-алгоритму, и каждый, кто входил сюда, был либо жрецом, либо жертвой.

     Лукаса встретил не человек, а голограмма – улыбающийся аватар с идеальными чертами лица.

– Лукас-734. Поздравляем! «Эквилибрум» завершил годовое исследование по реактивации архивных потенциалов. Вы – не случайность. Вы – результат.

– Что за исследование? – голос Лукаса прозвучал хрипло.

– Проблема гениев в их нестабильности, – голос аватара был бархатным и в тоже время бесстрастным. – Они подвержены аффектам, депрессиям, творческим кризисам. Это не оптимально. Мы взяли матрицу величайшего ума прошлого столетия – доктора Аркадия Веденса, создателя основ Единой теории поля, гения теоретической физики. Его работа по единой теории поля так и не была завершена. И теперь… теперь „Эквилибрум“ считает, что вы можете это сделать.

Мы очистили его матрицу. Убрали эмоциональные шумы, экзистенциальные сомнения, привязанности. Осталась чистая гениальность. И ей нужен стабильный, предсказуемый носитель. Ваш нейропрофиль показал идеальную совместимость.

     Лукас почувствовал ледяной ужас. Это не было ошибкой. Это было спланировано.

-Ваше прежнее «я» – это семя, которое выполнило свою функцию, дав жизнь могущественному дереву.

     Процесс начался мгновенно. Его имплант, всегда бывший лишь инструментом, взорвался шквалом чужих мыслей.

     Следующие несколько дней стали сном наяву. Вернувшись в свой модуль, он не лег спать. Он сел за стол, и его руки сами потянулись к планшету. Он не рисовал – его рука, движимая чужим импульсом, покрывала поверхность планшета сложнейшими диаграммами Фейнмана и Тамма, переходящими в уравнения квантовой гравитации. Он не писал коды – он выводил на экран формулы унифицированной теории поля, находя изящные решения для проблем, над которыми лучшие умы бились десятилетиями. Перед его внутренним взором проносилась сама ткань пространства-времени, искривлённая массами и полями, и он видел, как вплести её в единую, гармоничную структуру. Он слышал, как его собственный голос бормотал о многомерных струнах и тёмной энергии, а его пальцы выводили символы, смысл которых был для Лукаса недосягаем, но которые его разум, захваченный Веденсом, воспринимал как абсолютную, кристальную истину. Он не решал задачи. Он собирал по частям законы мироздания, и последний пазл, который не успел вставить оригинальный Веденс, теперь с щелчком становился на место в сознании его несчастного преемника.

      Лукас не учился – он вспоминал. Он не решал задачи – он видел решения. Его «Жизненный График» взметнулся вверх, к самым вершинам социальной пирамиды. Ему предоставили апартаменты с видом на город-купол, доступ к любым знаниям. Он стал ценен.

     Но чем больше просыпался Веденс, тем сильнее угасал Лукас.

     Однажды, проходя по центральному атриуму, он увидел женщину, которая сидела в зоне релаксации. В ее руках была чашка с настоящим, не синтезированным чаем – дорогущая, немыслимая роскошь. И запах… запах был таким же, как у той земляники из детства. Теплый и живой.

     И тут случилось невозможное. Две сущности внутри него на мгновение пришли в яростное столкновение.

     Лукас увидев женщину, почувствовал трепет, легкую робость, желание подойти и поздороваться. Он невольно улыбнулся.

     Мысли матрицы Веденса, холодные и четкие, наложили вето: «Неэффективный носитель информации. Вмешательство нецелесообразно. Энергия будет потрачена на завершение расчетов квантовой гравитации».

     В этот миг Лукас понял страшную правду: привилегии – это приманка в капкане. Система не просто давала ему что-то. Она требовала взамен право чувствовать, помнить, хотеть. Платой за гениальность была его душа.

     Его бунт начался в тишине новых, роскошных апартаментов. Лукас сел за терминал и не стал работать над теорией поля. Он открыл базовый редактор кода и начал писать программу. Не для Системы. Для себя.

     Он воссоздавал в цифровом пространстве запахи земляники, леса, маминых пирогов, мандаринов, запахи его детства. Звуки капель дождя, журчания ручья, небесного грома. Чувства счастья от похвалы и поцелуя мамы, легкой усталости в конце ничем не примечательного дня. Он строил ковчег. Ковчег своей памяти.

     Аватар появился незамедлительно. Улыбки на его лице уже не было.

– Лукас-Веденс. Ваша активность отклоняется от прогноза. Вы тратите ресурсы на симуляцию нерелевантного опыта.

– Это мой опыт, – тихо сказал Лукас, не отрываясь от экрана. – Единственное, что у меня осталось.

– Ваше прежнее «я» было не релевантно. Оно было использовано для создания более ценной версии. Прекратите сопротивление!

– Вы ошибаетесь, – Лукас поднял на голограмму взгляд, в котором смешались усталость двух людей. – Вы не потребляли. Вы одалживали. И теперь я требую свой долг назад.

     Он ввел последнюю команду. Не команду удаления или уничтожения. Он запустил протокол «Резонанс». Его симуляция, его архив маленькой жизни, начала транслировать свой сигнал в общую сеть «Эквилибриума». Это был не вирус, не код взлома. Это была простая, настойчивая петля: память о запахе земляники, о чувстве выполненного долга, о тихой грусти.

     Система не могла ее заблокировать, потому что это не была атака. Это было напоминание.

     На экране его «Жизненного Графика» началось странное явление. Алый луч потенциала Аркадия Веденса дрогнул, и рядом с ним, слабым зеленым пульсаром, забилась другая линия. Линия Лукаса-734.

     Санитары с нейро-супрессорами уже были в его двери. Их «лица» были скрыты за масками с мерцающими сенсорами, а движения отдавали механической плавностью. Они не были людьми – они были инструментами «Эквилибриума» в биологической оболочке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.