Неутешительная Аналитика. Выпуск №1. Культура памяти

Справедливо отмечено, что прусская школа имела влияние на поиск и создание своей опоры будущего императора. Но такие сравнения больше приобретали политический характер, отражали противоречия между двором Екатерины II и двором цесаревича Павла Петровича. Однако суть явлений снова становится не раскрытой.

Приведем мнение исследователя А.В. Гаврюшкина, считавшего, что император Павел I вовсе не был «пруссофилом»; для него был важен прежде всего порядок и дисциплина. Историк писал в своей работе, посвященной биографии графа Н.И. Панина, который являлся одним из воспитателей цесаревича Павла Петровича: «В тогдашней Пруссии, по мнению всей Европы, государственные учреждения и армия содержались в образцовом порядке. Им подражали везде, поэтому трудно осуждать Павла за то, что он, подобно другим монархам, стремился перенять у Фридриха II полезные нововведения. Другое дело, что полезное, с точки зрения Павла, не всегда оказывалось таковым в действительности»[20 - Гаврюшкин А.В. Граф Никита Панин. М., 1989. С. 151.]. И вновь повториться похожая история, связанная с влиянием и симпатиями к Наполеону Бонапарту и его проводимым реформам в армии даже во время Отечественной войны 1812 года.

Известный историк Е.И. Юркевич, специалист в области военной истории Павловской и Александровской эпох, приводил следующий пример: «кроме прусского опыта Цесаревич активно использовал опыт французской артиллерии, реформированной в 1760-х гг. “отцом французской артиллерии” генералом Жаном-Батистом Грибовалем, а также все лучшее, что было наработано в русской полевой артиллерии»[21 - Юркевич Е.Ю. Военный Петербург эпохи Павла. М., 2007. С. 29.]. Судя по всему, императору Павлу I было важно найти в существующих порядках те идеи и принципы, в которых монарх мог увидеть возможность создания прочной армии как части сильного государства. Сначала в Гатчине император развивал собственные идеи, воплотившиеся затем в его преобразованиях.

Следует отметить, что идея государственности как в прусском, так и во французском вариантах, императора Павла I не устраивала. Известны следующие указания императора, как «Распоряжение императора Павла об улучшении русскаго языка» и «Высочайшее повеление 1797 года об изъятии из употребления некоторых слов и замене их другими»[22 - Русская старина. 1871. Т. III. C. 531-532.]. Для императора идея порядка и практичности дела была характерной чертой государственной политики.

Так, император Павел I писал К.А. Куракину, который занимал в то время пост петербургского губернского прокурора: «…по каким бы то ни было делам изъяснялись самым чистым и простым слогом, употребляя всю возможную точность и стараясь изъяснить лучше самое дело, а высокопарных выражений, смысл подменяющих всегда избегать!»[23 - Русская старина. 1871. Т. III. С. 531.]. Многие бы современники и исследователи отнесли бы данный пример к чрезмерной мелкой регламентации. Однако в приводимом отрывке обращалось внимание на подход к делам, и закладывались принципы, при которых дела бы шли эффективнее.

Идея службы и порядка была основной составляющей в деятельности графа А.А. Аракчеева, отразившаяся в предписаниях-программах, письмах-наставлениях и практической преобразовательной деятельности. Теория и практика закладывались в гатчинской школе. Отмечающееся пренебрежительное отношение графа А.А. Аракчеева к французским речам будет иметь именно политический, мировоззренческий характер.

Еще более показательно повеление императора Павла I о замене вполне определенных слов. Так, например, слова «пособие» заменялось на «помощь», «выполнение» на «исполнение». Следующие слова, как «приверженность» «Отечество», «граждане» заменялись, соответственно, на слова «привязанность или усердие», «Государство», «жители или обыватели», а слово «общество» вовсе «не писать».[24 - Русская старина. 1871. Т. III. С. 532.] Характерная подборка слов не является случайной и дело ни сколько в истории и этимологии данных слов. После начала Великой Французской революции прошло уже не менее шести лет, общественные настроения были весьма противоречивыми. Император Павел I, взойдя на престол, привносил свои идеи государственности через различные меры. Это коснется и образа власти императора.

С одной стороны, при восшествии на престол, Павел Петрович провозгласил традиции самодержавия императрицы Екатерин II. С другой же, перезахоронение останков императора Петра III являлось не просто желанием следовать политике своего отца. Тем самым новый государь подчеркивал легитимность власти императора, как отмечал историк А.В. Скоробогатов, его «кровное и духовное родство» через императора Петра III с великим предком Петром Великим[25 - Скоробогатов А.В. Образ власти в годы правления императора Павла Первого // Материалы конференции «История в XXI веке (май 2001). М., 2002. С. 216.].

На престол вступил новый император, который давно готовился к преобразовательной деятельности со своей командой. Не бесспорны некоторые позиции, которых придерживается исследователь А.В. Скоробогатов[26 - Скоробогатов А.В. Государство и общество в идеологии и политике императора Павла I. Казань, 2004.]. Следует отметить его оригинальный подход к пониманию власти императора Павлом I, проявившейся, по мнению историка, на законотворчестве нового монарха.

Итак, при всех устоявшихся представлениях, важно подчеркнуть, как сам поиск императором Павлом I вектора развития российской монархии, так и его стремление познать сущность правления и реализовать собственные взгляды на государственную политику сначала в Гатчине, а затем во всей империи.

При изучении устройства и реальной практики Гатчины прослеживались определенные тенденции. Например, одна из них характеризовала конкретное отношение к идеям и правлению Павла I различных групп из гвардейской среды, придворных кругов и потомков, придерживающихся диаметральных общественно-политических взглядов.

Довольно интересную характеристику дал императору Павлу I историк В.О. Ключевский. Историк пишет, что «инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этою императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей. Так как исключительное положение, приобретенное одним сословием, имело свой источник в отсутствии основных законов, то император Павел начал создание этих законов»[27 - Ключевский В.О. Курс русской истории. Т.3. М., 2002. С. 150.].

Сложно согласиться со знаменитым историком, что настолько кардинально император Павел I был настроен к сословиям, преимущественно дворянству. Заслуживает внимание проблема роли дворян как поддержки, столпа, на котором держалось самодержавие. Любые изменения и настроения в дворянских кругах отражались на политике императоров и на устройстве государственного строя Российской империи, являвшимся, выражаясь словами историка Н.М. Карамзина, «палладиумом самодержавия»[28 - Карамзин Н.М. Записки о древней и новой России. М., 2002. С. 25.].

В выстраивании политического курса у императоров всегда возникали проблемы, с одной стороны, формирования кадрового аппарата, с другой стороны, выстраивания механизмов взаимодействия различных ветвей власти при всей пестроте состава и разнообразия взглядов служащих.

Таким образом, особенно метко подчеркнул в своих записках публицист П.А. Вяземский качественную характеристику графа А.А. Аракчеева как государственного человека: «он был одинок в обществе, не примыкал ни к какой партии влиятельной или ищущей влияния, следовательно, не мог быть орудием какого-нибудь кружка; не мог быть и его главою». Данная немаловажная деталь проясняет и определенные настроения среди дворян к графу, а также подводит к вопросу о роли графа в государственном управлении, истоки которого были заложены в Гатчине.

Историк А.А. Левандовский так писал о государственной деятельности графа: «Я не знаю ему равных. У него просто бульдожья хватка. Он производит очень сильное впечатление баллистической ракеты, запущенной по заданной траектории. От него идет волна удивительной энергетики – черная она, белая, хорошая, плохая – об этом можно рассуждать и спорить, но что это человек сильный, с выдающимися, вполне определенными качествами – это несомненно»[29 - Левандовский А.А. Аракчеев: «Без лести предан» // Знание-сила: ежемесячный научно-популярный журнал и научно-художественный журнал. – 2011. – № 3. – С. 95.].

Цельность и энергетика образа А.А. Аракчеева определяется, прежде всего, тем фактом, что судьба этого человека представляла собой сочетание сразу трех исторических эпох – царствования императрицы Екатерины II, императора Павла I и императора Александра I. При всех противоречиях эти периоды логично связаны и преемственны, что и показывает изучение государственной деятельности графа А.А. Аракчеева и его личностного развития. Более того, реформы государственного управления, развернувшиеся при императоре Николае I, имели глубокие корни в предыдущем периоде истории Российской империи.

Исторический образ графа А.А. Аракчеева неизбежно вбирает в себя ряд положительных и негативных черт, оказывается на пресечении противоположных мнений. И за этими мнимыми весами исторического правосудия зачастую не просматривается ни сущность явления, ни процесс, ни эпоха, ни связь с современной действительностью. Впрочем, даже самые скептически настроенные историки оказываются под влиянием величия этого образа.

Павел Рыженко. Вторая присяга (фрагмент). 2013 г.

Парадоксы исторической памяти о событиях Гражданской войны в России.

Вячеслав Черемухин

2020 год оставит в представлении современников свой неизгладимый отпечаток не только переживаемыми событиями, но и тем, как на глазах нескольких поколений одновременно изменилась оптика отражения реальных событий. После известной всему миру «Войны в Заливе» 1993 года, когда американские военные силы, поддерживая жителей Кувейта, вытеснили иракские войска под командованием президента Саддама Хусейна, философ Жан Бодрийяр возразил всему миру, что это была «война, которой не было». После Второй мировой и Холодной войн, «то, что там делят Америка, Саддам Хуссейн и страны Персидского залива, это и есть труп войны», – написал француз[30 - Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было. [пер. с фр. А. Качалова]. – М.: РИПОЛ классик, 2016. С. 13.]