Агасфер. В полном отрыве

– Женщины в Японии не лезут в дела своих мужей, – покачал головой Демби. – Нет, я имею в виду своих деловых знакомых. И если они не гарантируют нам соблюдения права частной собственности в военное время, придется искать место для нашей фабрики где-нибудь в нейтральной стране!

– Надеюсь, дело до этого не дойдет! – вздохнул Агасфер. – Ладно, пойду погляжу, как там устроились Настенька с Андрюшкой…

Совершив в свое время плавание на паровом катере губернатора Сахалина Ляпунова от поста Дуэ до фактории в Маоки, Агасфер пребывал в уверенности, что уже знаком с пассажирскими закутками на маломерных судах. Однако, открыв дверь в каюту, предоставленную капитаном шхуны его семье, он понял, как жестоко ошибался. С относительным комфортом там на единственной полке-койке расположился только его сынишка. Настя, пристроившаяся рядом с капризничавшим малышом, лежала, по сути дела, на подставленных к полке мешках и узлах с немногим имуществом. Для второго человека в каюте просто-напросто не было места – если не считать таковым складной столик у иллюминатора и откидного сиденья у самой двери, рядом.

Обернувшись на звук открываемой двери, Настя тут же приложила палец к губам: малыш только что уснул. И виновато пожала плечами, словно извиняясь за конструкторов, опрометчиво назвавших эту каморку каютой.

Проверяя свои шансы на ночь, Агасфер попробовал устроиться на откинутом сиденье и сложить ноги на таком же столике, но уже через несколько минут убедился, что это совершенно невозможно. Помучавшись несколько минут, он с трудом разогнулся, выбрался из каюты и отправился на поиски капитана шхуны или господина Осамы с просьбой как-нибудь устроить и его: плыть до японских берегов им предстояло более двух, как ему сообщили, суток.

Скоро, однако, он убедился, что вторая каюта, предоставленная шотландцу Демби, была еще меньше. А Танака-Осама намеревался спать под натянутым на носу суденышка брезентом, рядом со своими солдатами. Остальная часть палубы была завалена снастями, бухтами канатов и ящиками с демонтированной консервной линией. Что касается матросов-рыбаков и самого капитана, то они, как выяснилось, уже натянули для себя сетки-гамаки в небольшом трюме, обычно предназначенном для улова. Пахло в трюме так, что Агасфер поспешно закрыл люк и отскочил к фальшборту.

– Придется нам, мистер, спать в моем «собачьем ящике» по очереди, – невесело прокомментировал поиски Агасфера шотландец. – Хвала святому Патрику, я захватил с собой достаточно «снотворного», – и он с удовлетворением похлопал рукой по карману с булькнувшей флягой.

Между тем качка усиливалась: рулевой по команде капитана уходил все дальше от берега острова, который хоть немного прикрывал шхуну от порывов вечно дующих в Татарском проливе ветров. О причине такого маневра догадаться было нетрудно: японский капитан знал о наличии у защитников южной части Сахалина нескольких стволов береговой артиллерии, и не хотел искушать судьбу.

?

С наступлением ночи шхуна миновала юго-западную оконечность острова и попала во власть ветров и волн Лаперузова пролива. Капитан не стал зажигать ходовых огней: шхуна шла хоть и в нейтральных водах, однако при этом в опасной близости к обычным маршрутам русских боевых кораблей. Господин Осама, составивший ненадолго компанию Агасферу у фальшборта, мрачно кивнул на застывшего у потушенного до поры до времени прожектора вахтенного матроса:

– Дальше будет еще опаснее, барон: скоро мы попадем в зону ответственности японских морских патрульных кораблей, которые прикрывают на дальних подступах Хоккайдо. У наших военных моряков хорошая немецкая оптика, будь она проклята: заметив судно без ходовых огней, они могут открыть огонь еще до того, как наш сигнальщик отстучит прожектором условный сигнал.

– Боюсь даже подумать о том, что ваш сигнальщик может ненароком ошибиться, – проворчал Агасфер. – Не говоря уже о том, что кому-то в военно-морских штабах могло прийти в голову сменить за последние сутки опознавательный световой сигнал «свой-чужой».

– Боитесь, господин барон? – насмешливо спросил Осама.

– Когда под ногами земная твердь, а в руках оружие, я никого и ничего не боюсь! – парировал Агасфер. – А тут, в открытом море, на этой скорлупке, которую швыряет из стороны в сторону и с боку на бок, чувствуешь себя абсолютно беспомощным…

– Не будьте эгоистом, Агасфер! – уже без улыбки прервал его японец. – Наше командование послало это судно специально за вами, а вы жалуетесь! Представьте себе чувства мирных рыбаков, которые рискуют из-за вас – вместо того, чтобы мирно и привычно ловить рыбу под защитой береговой артиллерии Японии или ее боевых кораблей! Нужно верить в свою судьбу и не пытаться ее обмануть!

Пока Агасфер соображал, что именно хотел сказать последней фразой японец, тот круто повернулся и ушел к солдатам под брезент.

Через четверть часа к Агасферу подошел, цепляясь за снасти, шотландец. Он привычно протянул спутнику свою фляжку, приложился к ней сам и предложил идти и немного подремать в свой «ящик».

– Однако сомневаюсь, чтобы вы смогли там уснуть, мистер Берг, – «оптимистически» напутствовал он Агасфера. – У этой полочки, которую они называют койкой, нет даже защитной боковой доски. Я задремал было пару раз, однако всякий раз просыпался на полу, заставленном проклятыми ящиками и прочим барахлом. Привязаться нечем, да и не к чему: я не заметил на переборке никаких креплений и крючков, сколько ни искал…

– Тогда я лучше составлю вам компанию и останусь здесь, – решил Агасфер. – Должно же все это когда-нибудь кончиться!

?

Под утро шхуна попала в обширную область густого тумана. К тому же берега Хоккайдо были, очевидно, совсем недалеко, и капитан велел зажечь ходовые огни. Туман они, разумеется, не рассеяли, но, как рассудил Агасфер, все же сделали шхуну более уютной.

На востоке ощутимо посветлело, однако туман и не думал сдаваться. Казалось, наоборот: его клочья и полосы превратились в сплошную серую мокрую кипу облаков, облепивших судно со всех сторон. Однако утро неумолимо наступало, вскоре туман начал редеть, и в его просветах по левому борту начало мелькать нечто более темное, чем волны, по-прежнему зло бьющие в борта шхуны.

Ветер усилился, и капитан выкрикнул команду убрать часть парусов, и болтанка ощутимо уменьшилась. Не успел Агасфер поинтересоваться у ухитрившегося дремать стоя Демби причинно-следственной связью этого явления, как шотландец, изрядно нагрузившийся «снотворным», побрел в свой «ящик» в надежде хоть немного поспать.

Вскоре капитан приказал сбавить обороты двигателя, и болтанка снова вернулась. Вместе с ней к Агасферу вернулся и господин Осама.

– Почему мы резко сбавили ход? – поинтересовался у него Агасфер. – Я не морской человек, конечно, но, рассуждая логически, с рассветом можно было бы и наоборот, прибавить обороты…

– Я тоже не моряк, но, в отличие от вас, барон, знаю, что мы находимся у северо-западной оконечности Хоккайдо, – буркнул японец. – Здесь начинаются минные поля, а, кроме того, мы в любую минуту можем столкнуться с патрульным кораблем Императорского флота, который потребует немедленной остановки для проверки. Если судно промедлит с выполнением приказа, патруль может открыть огонь. Это будет обидно, господин барон: проделать такой путь и погибнуть от сорвавшейся с якоря мины или от излишней ретивости какого-нибудь лейтенанта-артиллериста.

– Накаркали, господин Осама! – тут же ответил Агасфер, кивая на вынырнувший из тумана силуэт канонерской лодки.

С судна в шхуну тут же ударили мощные прожектора, на боевом корабле взвыла сирена и отчетливо послышались колокола громкого боя – сигнал тревоги.

Капитан шхуны тут же приказал убрать последние паруса и застопорить машину. Матрос-сигнальщик отчаянно стучал рукояткой шторок прожектора, подавая на канонерскую лодку сигнал «свой».

Канонерка, дымя трубами, приближалась. Агасфер скоро и без бинокля увидел орудие главного калибра, нацеленное на шхуну и невольно поежился. Тем временем капитан выстроил своих матросов вдоль правого борта и встал рядом с ними с рупором в руках.

– Идите сюда. Под брезент! – крикнул Агасферу Осама.

– А почему вы не покажетесь вместе с солдатской командой? – не утерпел Агасфер.

– Ненужные объяснения, – ответил тот. – Если командир лодки ограничится дальней визуальной проверкой, шхуне просто разрешат идти дальше. Если с канонерки заметят солдат, даже своих и с офицером, детальная проверка неминуема. У меня есть письменный приказ и прочие бумаги, но для их проверки нас непременно отконвоируют в ближайший порт, будут связываться с высоким начальством. Потом разрешат следовать дальше, но мы потеряем много времени…

– Понятно…

– Издержки всякой войны – повышенная бдительность, – продолжил Осама. – У командира каждого морского патруля есть реестр рыболовных судов, приписанных к ближайшим портам. Наша шхуна приписана, к сожалению, к порту Хакодате, и, по идее, вообще не должна вести промысел у западного побережья. Это может насторожить военных моряков – хотя все знают, что рыбаки-японцы рыбачат там, где есть рыба, то есть везде.

Приблизившись примерно на четверть морской мили[3 - Одна морская миля равна примерно 1853 метра.] к шхуне, канонерка застопорила ход, сирена там смолкла, и в наступившей тишине раздался голос японского командира, усиленный рупором. Капитан шхуны что-то рявкнул в ответ.

Переговоры были недолгими. Обменявшись паролем-отзывом и убедившись, что перед ним действительно мирные японские рыбаки, командир канонерской лодки выругал их на прощанье за большое уклонение от разрешенной акватории моря. На канонерской лодке отчетливо прозвучал сигнал отбоя боевой тревоги, и судно стало разворачиваться, возвращаясь на приписанный маршрут. Немного погодя и капитан шхуны дал своему экипажу команду запустить двигатель и поднять паруса.

– Хорошо, что лодка уходит в попутном нам направлении, на юг, – прокомментировал Осама. – Командир наверняка предупредит остальные патрули о возвращающейся в Хакодате рыбацкой шхуне, и останавливать нас, скорее всего, больше не будут…

– Значит, следующая остановка – Хакодате? – с надеждой поинтересовался Агасфер.

– Если бы! – криво усмехнулся японец. – Сангарский пролив[4 - Сангарский пролив отделяет самый северный остров Хоккайдо от другого крупного острова – Хонсю.] всплошную заминирован на случай русского десанта. У входа в него придется останавливаться и брать лоцмана. А поскольку подойдем к нему мы уже в темноте, то придется провести на шхуне еще ночь, ждать рассвета на якоре.

Агасфер и подошедший Демби мрачно переглянулись. Осама рассмеялся:

– Потерпите, господа! Как только канонерка скроется из виду, я подниму своих солдат. Они немного разомнутся, а вы сможете отдохнуть на их месте. И даже поспать – если вблизи не появится другой военный корабль!

?

Пока шхуна весь день трудолюбиво тарахтела мотором вдоль западного побережья Хоккайдо, Агасферу удалось несколько часов поспать под солдатским брезентом – правда, не столько, сколько хотелось. Но помехой на сей раз оказались Настя с Андрюшкой, выбравшиеся из каютки подышать воздухом и размяться. Сынишка, надышавшись морским воздухом, повеселел и перестал кукситься. А вскоре, убаюканный ровной качкой, уснул прямо на палубе, на заботливо расстеленной шубе из багажа.

Агасфер и Настя стояли рядом у фальшборта, глядя на проплывающие мимо гористые берега, чуть тронутые дымкой. Столь же безлюдные, как и берега Сахалина, все же это были чужие берега. Как-то их встретит эта земля?

Второй рассвет в Японском море, у южной оконечности Хоккайдо, Агасфер встретил на ногах. Стоял он по-прежнему у левого борта, вглядываясь в проявляющиеся вместе с рассветом очертания какой-то деревушки…

Агасфер нахмурился: что же, неужели он забыл, как именуется эта деревушка? Прикрыл глаза: ну, конечно же, княжество Мацумаэ, первое этническое японское поселение на этом острове! Соседний, более южный Хонсю был перенаселен, и колонисты, несмотря на более суровый климат, потихоньку, начиная с XVI века, перебирались сюда, на исконные территории айнов. Опасаясь воинственных аборигенов, японцы с Хонсю не считали остров Эдзо японской землей и ютились на самом его юге. Лишь летом они позволяли себе короткие торговые вояжи на север острова, но к зиме непременно возвращались на свой юг.

Агасфер невольно вздохнул: его друг Эномото… Это ради него он вступил в тот отчаянный поединок на крыше вагона. Потерял левую руку, семью, невесту… А «приобрел» только всероссийский полицейский розыск, да гнев государя, Александра II, который так никогда и не узнал, что юный прапорщик Мишель Берг вступил в бой и за его честь…

Эномото, выполнив в России важную дипломатическую миссию, очень хотел забрать своего искалеченного русского друга Мишеля Берга с собой, в Японию. Но тот отказался от роли «вечного живого укора». И в своем прощальном письме лишь нетвердо, с оговорками, обещал когда-нибудь приехать повидаться… Но кто мог тогда, 20 с лишним лет назад, знать – как ему придется приехать. В качестве кого?

И еще размышлял Агасфер о причудах капризной дамы по имени Судьба. Почему сложилось так, что пригласивший его под свой кров Демби из всех городов и городишек Японии выбрал для своего дома именно Хакодате? Там, куда некогда мятежный морской офицер Эномото некогда увел свою эскадру. Там, в пятибашенном замке Горёкаку, Эномото провозгласил первую в Азии парламентскую республику, с президентом во главе. В Хакодате многое будет напоминать Агасферу об Эномото и его нелегкой судьбе. И невольно сопоставлять судьбы – свою и его…