Агасфер. Чужое лицо

– Ну и что вы волнуетесь? – успокаивал капитана петербургский чиновник, киснущий в Одессе второй месяц и считающий дни до окончания своей служебной командировки. – У вас же на «Ярославле» два раздельных трюма? Вот и разделите арестантов! Мужики потеснятся в одном – не баре, чай! Доплывут, небось…

Винокуров упрямо стоял на своем:

– Ваше превосходительство! Это же чистая математика! Будь мужиков-арестантов хотя бы на полторы сотни меньше – дьявол бы с ними! Можно было бы уравновесить разницу неравномерным размещением палубного груза – но в данном случае весь груз придется размещать вдоль одного борта! Это резко нарушит остойчивость судна даже в условиях плавания в спокойных водах. Однако маршрут «Ярославля» предполагает плавание в известных непогодой и частыми штормами морях!

– Да вы поймите, господин капитан! Литерные поезда с арестантами уже на пути в Одессу. Прикажете разворачивать их и везти арестантов обратно, в пересылки? Или оставить полторы-две сотни душ в Одесской тюрьме, и без того, по моим сведениям, переполненной?

– Пока арестанты не прибыли сюда, надо разделить один из трюмов на две неравные части, пропорционально числу лиц женского и мужского полу, – не унимался капитан.

– А за чей счет, позвольте спросить? Вы же не хуже меня понимаете, что переписка между Главным тюремным управлением и Обществом Добровольного флота займет не один месяц – никто не захочет брать на себя дополнительные расходы! А кормить арестантов нужно каждый день! Голубчик, да поставьте там какую-нибудь переборку из подручных материалов – и пусть плывут! Вам-то, простите, какое дело – чем арестанты будут на своей палубе заниматься? Лишь бы не бунтовали, да верхних пассажиров не пугали.

– Ваше превосходительство, вам самому-то не смешно? Деревянную переборку изголодавшиеся по бабам арестанты зубами перегрызут уже к концу первого дня пути! Начнут баб делить. Как? Известное дело, кулаками! А для капитана неприятности! Тем паче – с горе-караульными, про которых мне почему-то позабыли упомянуть! Не далее как вчера, ваше превосходительство, я случайно узнал, что Главное тюремное управление в видах экономии отказывается комплектовать «Ярославль» опытными караульщиками. И охранять мой «живой груз» будут два десятка обычных военных матросиков, которых перебрасывают по долгу службы во Владивосток! Они мне тут, полагаю, наохраняют! Что же мне – со старшим помощником вместо них караульную службу всю дорогу нести? Так и я этой службы не знаю… Не знаю, и знать, ваше превосходительство, не желаю!

Его превосходительство подавил зевок. Взятый Обществом курс на комплектование командного состава исключительно лучшими военными капитанами имел и свою оборотную сторону. Многие из назначенных капитанов плавали с известными во всем мире флотоводцами, были лично знакомы с членами императорской фамилии. На такого не рявкнешь, к порядку чинопочитания не призовешь. Нажалуется своему покровителю – и прости-прощай теплое местечко!

Пришлось обещать принять самые срочные меры.

Хотя единственной срочной мерой в данном случае оставались деньги. Куда ни кинь, а надобно немедленно кидаться в ножки местным богатеям, просить, умолять, взывать к патриотизму…

Настроение у его превосходительства было напрочь испорчено.

Потом была медленная погрузка на пароход, предваряемая медицинским осмотром, сверкой «статейных списков» с их фигурантами, тщательным обыском отправляемых через два океана арестантов.

?

Личность Соньки Золотой Ручки привлекла на Карантинный мол Одесского порта не только зевак, но и десятки газетчиков, в том числе московских и петербургских. Да и приличная одесская публика пропустить такое зрелище, естественно, не могла. Имела место, разумеется, и описанная затем в сотнях публикаций дерзкая выходка мадам Блювштейн – та лихо срезала у подозвавшего легендарную мошенницу градоначальника Зеленого золотые часы. Которые, впрочем, тут же преподнесла их сконфуженному градоначальнику в подарок.

Выругавшись как грузчик с Привоза, но, сохраняя лицо, Зеленой криво улыбнулся аферистке, и под смешки и аплодисменты толпы похвалил ее за ловкость рук.

Соньку в числе остальных женщин определили в носовую часть левого трюма – позже капитан рвал на себе волосы за свою «галантность» – решение оборудовать женский арестантский отсек трюма именно в носовой части, куда входило парусиновое жерло вентиляционной шахты диаметром около сажени. Такое же жерло вентилировало правый трюм. Оба, разумеется, были разделены крепкими решетками – но какая решетка удержит изголодавшихся без женского полу и арестантов, и матросов!

Глава вторая

(май 1903 г., Иркутск – Забайкалье)

Выпроводив штабс-капитана Сорокина еще на рассвете, Серафима решила было еще поспать, однако ее чуткое ухо уловило тихий разговор «немецких путешественников», и сон как рукой сняло. Серафима накинула пеньюар и босиком по ледяным доскам пола направилась на голоса.

У двери комнаты, занятой гостями, она остановилась, прислушалась и удивленно подняла брови: немцы говорили по-русски! Стукнув в дверь костяшками пальцев, она тут же толкнула ее и вошла в комнату, освещенную двумя свечами.

Гости, лежавшие каждый на своей кровати, при неожиданном появлении хозяйки сели с напряженными лицами. У одного рука была засунута под подушку, второй успел достать своей револьвер. Узнав хозяйку, он нехотя спрятал оружие.

Одного из своих гостей мадам Бергстрем вспомнила, как только увидела. Немец или австриец, некогда он был связным ее любовника, Анатолия Гримма. Гауптман Гедеке, довольно хамоватый тип с прозрачными, словно у гадюки, глазами. Второго она не знала, однако, судя по офицерской выправке, он тоже был из военных. Имен, которыми гости представились при первом появлении, Серафима не запомнила.

Она зевнула, присела к столу, достала из кармашка пеньюара изящный портсигар с египетскими папиросками и вопросительно вскинула брови, ожидая, что кто-нибудь из мужчин галантно предложит даме спичку.

– Вообще-то, насколько я слышала, в Европе не отменены правила вежливости, согласно которым мужчины, а тем паче офицеры, должны при появлении дамы вставать, – небрежно заметила Серафима. – И Россия здесь исключением не является, господа немецкие путешественники. Кроме того, разве вы не видите, что дама желает закурить?

Гедеке насмешливо покосился на Серафиму, не пошевелив и пальцем. Зато его спутник подскочил, накинул халат, выхватил из кармана спички, зажег одну и поднес мадам чуть подрагивающими пальцами.

– Вы более похожи на джентльмена, – пыхнув дымом, одобрительно отметила хозяйка и тут же перешла на немецкий язык. – In Ihrem Dorf haben Sie bestimmt war, ein gewissenhafter Lehrer, Herr Offizier! Ich mich nicht Irre?[13 - В вашей деревне у вас наверняка был добросовестный учитель, господин офицер! Я не ошибаюсь? (иск. нем.)]

Неуверенно улыбнувшись, второй покосился на Гедеке, явно не поняв обращенной к нему фразы. Гедеке зевнул и закинул руки за голову.

– Терентьев, сядьте! Барышня проверяет ваше знание немецкого, не более. А вы успокойтесь, фрау Серафима. Устраивать нам экзамен вас никто не уполномочивал! Да, мой коллега – русский офицер, и это все, что вам положено знать.

– Не хамите, Гедеке! – начала злиться Бергстрем. – В конце концов, вы у меня в доме! И этот дом, между прочим, иногда посещает полиция – в порядке надзора над ссыльной. Я же здесь до сих пор в ссылке, если вы не знали! Как вы полагаете, Гедеке, что скажет полиция, застав у меня дома «немецкого путешественника», не знающего родного языка? Зачем вы приехали? Уж это я, наверное, имею право знать?!

– Успокойтесь, фрау. Мы завтра же – вернее, уже сегодня – съедем с вашей квартиры. Мне тоже не по душе жить в притоне, посещаемом русскими штабными офицерами. А наша истинная цель – не ваше дело!

– Не мое? Ха-ха! Подумаешь – секрет Полишенеля! Гедеке, вам нужен Берг!

– Откуда вы узнали, черт вас побери? – вскочил на ноги Гедеке. – Подслушиваете наши разговоры? Ваши ушки можно и укоротить, Schmutzige Hure!

– Ты называешь меня грязной шлюхой?! – мадам Бергстрем, не вставая со стула, ловко запустила в Гедеке кувшином, от которого тот едва увернулся.

Вскочив, она направилась к дверям. Однако Гедеке уже понял, что явно перегнул палку. В два прыжка он догнал хозяйку, обхватил за талию и принялся извиняться, не обращая внимания на пощечины, оплеухи и плевки разъяренной женщины.

– Терентьев, да не стойте вы как столб! Дайте ей воды! – простонал Гедеке, едва успевая уворачиваться. – Иначе она никогда не успокоится! Дорогая Серафима, ну простите вы, наконец, расшатанные нервы старого солдата!

Наконец мадам Бергстрем, все еще тяжело дыша, снова села за стол, сунула в рот папироску. На сей раз Гедеке сам услужливо поднес ей спичку.

Сделав несколько глубоких затяжек, Серафима с иронией поглядела на топчущихся неподалеку мужчин:

– Господа офицеры, вы бы хоть оделись, что ли… Щеголяете в исподнем перед дамой! А я пока, так и быть, приготовлю кофе…

Вернувшись с подносом и кофейными принадлежностями, она застала гостей одетыми и даже улыбающимися. Гедеке принял у хозяйки поднос, разлил по чашечкам кофе.

– Совсем даже неплохо! – оценил он. – Вот уж не подумал бы, что в глубокой российской провинции можно получить отличный кофе!

– Иркутск – это не провинция, а, скорее, перекресток торговых путей из центра России на ее окраины и в Китай, – заметила хозяйка. – Кроме того, область буквально набита золотом, а в самом Иркутске коммерсантов-миллионщиков больше, чем в Петербурге или Берлине. Здешние золотопромышленники привыкли получать самое лучшее – именно поэтому полки здешних магазинов более напоминают столичные, нежели провинциальные. Но не будем отвлекаться, господа! Я полагаю, вы прибыли сюда, имея вполне конкретную цель. И эта цель – калека Берг!

– Вы правы, госпожа Бергстрем. Начнем сначала: откуда вы знаете про наш интерес к Бергу? Я беру назад свое предположение о подслушивании, ибо мы с коллегой называли его в своих разговорах несколько иначе. Итак?

– Извольте! Я получила пять лет каторги за покушение на Берга и его петербургского хозяина, полковника Архипова. К сожалению, я только ранила обоих. А о вас, Гедеке, мне рассказывал еще и мой друг, Анатолий Гримм. Ему, кстати, повезло меньше, нежели мне: он попал на настоящую каторгу.

– А вы, мадам, отделались ссылкой?

– У русских есть поговорка, Гедеке: не имей сто рублей, а имей сто друзей…

– Понятно… Значит, прожив в Иркутске почти полгода, вы присматривали за появившимся здесь же Бергом?

– Вы не поверите, Гедеке, но о том, что этот проклятый калека тоже здесь, я узнала случайно, и только нынче вечером. Знаете, иногда штабные офицеры, пытаясь подчеркнуть свою значимость и пустить даме пыль в глаза, выбалтывают лишнее. Вчера, пригласив меня на прием к здешнему миллионщику Сиверсу, мой знакомый, адъютант генерал-губернатора, заговорил о балах-маскарадах. И тут же проболтался о том, что знает здесь одного человека, для которого вся жизнь стала таким маскарадом. Несколько наводящих вопросов – и я узнала про Берга. Жаль, что он должен вот-вот уехать отсюда. Узнай я про него раньше – могла бы найти случай рассчитаться с ним за все!

– Не беспокойтесь, мадам: вам наверняка представится такая возможность. Недаром же мы с коллегой спешили в Иркутск изо всех сил. И если вы поможете нам…

– А почему, собственно, я должна помогать вам, Гедеке? – пуская дым колечками, спокойно поинтересовалась Серафима.

– То есть как это почему? – возмутился молчавший до сих пор Терентьев. – Ведь именно он, по вашему же собственному признанию, сломал вам всю жизнь!