Из туманности Аметиса

– Это правда.

– Тогда подожду, подожду сколько нужно, – уже не сдерживал радость Илья, порывисто сжав руку девушки.

Возле Дашиного дома они расстались с надеждой на скорую встречу. На прощание девушка нежно поцеловала его.

VIII

В этот день Илья впервые опоздал на работу, но совсем не сожалел об этом, его мысли и сердце были заняты совершенно другим. Лишь вечером Вересов вспомнил, что через два дня планировали вернуться его родные, жена с дочкой. Он обещал заранее уточнить время прибытия поезда и встретить их на вокзале. Илья набрал номер жены и услышал её ироничный голос:

– Наконец-то, объявился. Я уж думала, что не ждёшь нас, телефон отключен, вчера весь вечер тебя вызванивала, а потом плюнула. Зачем же попусту тревожить занятого человека.

– И я рад тебе, Рита. Прости, так получилось… не поверишь, в лесу заблудился, ну, решил вечерком прогуляться и попал в самую темень, только утром добрался до машины.

– А телефона у тебя, естественно, не оказалось, – язвительно заметила женщина.

– Угадала, да… мобильник в машине остался, напрочь сдох.

В трубке сотового телефона послышалось насмешливое хмыканье жены:

– М-да, такую сказочку ты мне ещё не рассказывал, дорогой… Сам-то веришь в неё? И как же зовут твою лесную фею?

– О чём ты, Рита? Какая ещё фея? Я правду говорю.

– Ой ли? С воображением у тебя всё в порядке, я знаю… но оставь эти сказочки для доверчивых простушек, я не из их числа.

– Опять началось. Рит, давай обойдёмся без твоего сарказма, можешь не верить, это твоё дело. Давай не по телефону, приедешь – поговорим. Билеты взяла?

– Взяла. Записывай.

Женщина продиктовала номер поезда, вагон и время прибытия.

– Как Катюша? – спросил Илья, закрывая блокнот.

– У неё всё нормально.

– Дома она?

– Нет, в гости ушла к соседской девочке.

– Ладно, Рит, поцелуй её за меня.

– Обязательно, – ответила женщина и не без иронии поинтересовалась:

– А меня ты не хочешь поцеловать?

– И тебя целую. Пока, скоро увидимся.

В телефоне раздался истеричный смешок жены, и она отключилась.

«Да-а, парадокс какой-то, когда чушь порю – верит, правду решил сказать – сразу в штыки… хотя, какая это правда, скорее – полуправда. А-а, хрен редьки не слаще! Эх, и куда же заведёт меня эта тропинка? Чувствую, что-то грянет… Вот только что? Что-то не складывается у нас с Ритой, какой-то холодок между нами… и доверие куда-то исчезло, а раньше было», – невесело заключил Илья.

Следующие два дня Вересов прожил как в тумане, работа перестала его интересовать, хотя претензий к его добросовестности пока не было. Раньше он с рвением поддерживал свою спортивную форму, а теперь даже в зал не тянуло. Перед приездом семьи ему почему-то захотелось вновь побывать на набережной, где вдвоём с Дашей провели такие незабываемые часы. Вересов устроился на том же гранитном ограждении и стал созерцать закат, вспоминая ощущения того удивительного свидания с девушкой. Однако настроиться никак не получалось, в его сознании постоянно возникало два образа – нежная улыбка Даши и милое личико его дочурки Катюши. Они постоянно чередовались и будто пытались слиться в одно целое, в какую-то необъяснимую, но немыслимо важную значимость для него. Илья никогда не бросался словом – «любовь», но сейчас именно это чувство объединяло в его сердце этих двух самых близких ему людей.

В день приезда семьи Вересов заранее отпросился с работы и к двенадцати часам отправился на вокзал. Услышав объявление о прибытии поезда, он поспешил к указанной платформе, мысленно прикидывая, где остановится нужный вагон. Внутри Ильи разгоралось нетерпение, перемешанное с приливами радости от близкой встречи с родными. Больше всего он соскучился по Катюше, по Рите не так, видимо, его связь с дочкой была особой. Он и сам не раз удивлялся их внутренней близости, они могли понимать друг друга без слов через выраженные чувства, мимику, жесты, какие-то знаки, известные только им. А когда он прижимал к себе дочурку – её детский мир словно становился его миром. Порой Илье даже казалось, что их жизни слиты в одну общую для них волну.

Вскоре показалась голова состава и поезд, сбавляя скорость, стал вытягиваться вдоль перрона. Бегать Вересову не пришлось, девятый вагон остановился там, где он и рассчитывал. Как только двери вагона открылись, Илья увидел родное личико своей дочери, девочка испытывала те же самые чувства и даже не скрывала своего нетерпения. Пропустив пожилую пару с чемоданами, Катя буквально с верхней ступеньки бросилась на шею отцу с визгом детской радости:

– Папочка!

Илья подхватил своё бесценное сокровище и легко закружил, не обращая внимания на взгляды проходивших мимо людей.

– Ура-а, Катюшка, приехала! – радостно воскликнул Илья, ещё крепче прижимая к себе своего ребёнка.

– Папочка, я так соскучилась, я так ждала, когда мы приедем, каждую минуточку считала, а поезд так долго ехал! – взахлёб рассказывала ему дочурка.

– Я тоже так скучал по тебе, Катюша! Я так люблю тебя, солнышко моё родное!

– И я очень-очень люблю тебя, папочка! – почти по-взрослому произнесла девочка, целуя в щёки отца.

– А меня случайно не забыли? – раздался сверху голос жены. – Естественно, я же такая незаметная.

– Постой здесь, Катюша, я маме помогу, – сказал Илья, принимая довольно увесистый чемодан Риты.

Оттащив в сторону чемодан, Илья взглянул на подошедшую жену:

– Привет, Рита.

– Привет, – с еле заметной усмешкой ответила она.

Илья хотел поцеловать её в щёку, но женщина увернулась от поцелуя. Вересов не стал настаивать и переключился на дочь. Пока они добирались до стоянки машин, Катя успела поделиться с отцом почти всеми новостями и своими впечатлениями от отдыха. Рита же в основном отмалчивалась, ограничиваясь отдельными репликами. Уже в машине, когда они готовы были тронуться с места, Катя вдруг заявила:

– Папа, а ты поссорился с мамой Ритой?

Так девочка называла мать, когда считала её неправой.

– С чего ты взяла, Катюша? – обернулся к ней Илья.

– Видно же, дуется она на тебя…

– Катя, что за выражения?! – одёрнула её мать.

– Выражения как выражения.

– Папина дочка, вечно его защищаешь, – обиженно сказала женщина.

– Да, папина, папина! – вырвалось из девочки, но вовремя спохватившись, чтобы не обидеть мать она добавила:

– И твоя тоже…