Тропами Сердца

«Ну здравствуй, старичок, всё стоишь… а меня здесь уже никто не ждёт, иных уж нет, а те далече», – с ноткой грусти подумал он, вглядываясь в окна четвёртого этажа.

До боли знакомые дома, гаражи и сохранившиеся огородики, на которые они в детстве совершали дерзкие набеги – были всё теми же, вот только здания постарели от времени. Обогнув дом, Андрей оказался на детской площадке и с сожалением заметил, что жилой городок, открыто граничивший с учебными корпусами и прочей учебно-материальной базой училища, теперь разделён с ними высоким бетонным забором. Саранцев вежливо остановил проходившую мимо женщину:

– Здравствуйте. Извините, а вы не подскажете, что сейчас за забором? Там ведь раньше военное училище было.

Ответив на приветствие, женщина пояснила:

– Да когда это было, его уже восьмой год, как расформировали. Там сейчас торговые базы с магазинами и ещё сервисный центр какой-то открывают. Вы, наверно, давно здесь не были?

– Угу, давненько уже. Спасибо, что просветили.

– Да не за что. Если хотите пройти на территорию, то вам нужно обойти забор справа, вон туда, там за поворотом есть ворота.

– Спасибо, учту. А кто в этих домах сейчас живёт?

– Разные люди живут. Когда эти дома городу отошли всех селить стали, ну и военные пенсионеры из последних тоже остались. А вы знакомых ищете?

– Нет. Кого бы хотел увидеть, тех уже давно здесь нет. Спасибо вам.

Женщина кивнула и продолжила путь.

«И в армии оптимизация… может, и правильно, но почему-то жалко», – про себя произнёс он.

Для Андрея и его друзей всё, что сейчас находилось за забором, являлось пределом их мечтаний, ведь там было необъятное поле деятельности для мальчишеского воображения – настоящий фортификационный городок, всевозможные спортивные сооружения, полосы препятствий, полигон для тактических занятий и даже стрельбище, где они собирали гильзы от патронов. Во что они только там не играли! Все просмотренные фильмы сразу же воплощались в реальность, будь то схватки индейцев с «белолицыми», сражения средневековых рыцарей или война наших с фашистами. Они с утра до позднего вечера могли лазить по бункерам, блиндажам и разветвленным окопам, переодевшись в выбранных героев, вооруженных магазинным и самодельным оружием, претворяя свои замыслы в нешуточные баталии. И опасными вещами они тоже баловались, устраивая настоящие взрывы из подожженных в пенопласте патронов и бутылок, наполненных водой с карбидом, сопровождая всё это стрельбой из «пугачей» и «поджигов». Но тогда они совершенно не думали об опасности. Конечно, их гоняли дежурные курсанты, лупили ремнями по задницам, и болючей крапивой по голым ногам им доставалось не раз, но они снова возвращались, потому что всё запретное манило ребят неудержимым магнитом. Со спортом они тоже дружили да ещё как! Тогда каждый день его жизни был наполнен каким-то смыслом, живыми мечтами и первыми детскими подвигами.

«Эх, какими же мы были шалопаями! Если бы родители только знали, что мы вытворяем… да, не поздоровилось бы нам тогда», – со шкодливой усмешкой подумал он и вдруг стал не на шутку серьёзным:

«А сейчас в какую войнушку играют дети? Вон что у границ наших творится, всё с ног на голову перевернулось… У наших соседей теперь новые «герои» появились, правда, старого разлива. Н-да, кто бы мог подумать, что эта зараза так живуча. Давили этого червя, давили, а он ведь выжил, только затаился на время, копил злобу, набухал и выжидал подходящего момента… и вот теперь выполз. Кто же сейчас для тамошних ребятишек – наши, а кто враги? Даже страшно подумать, что есть такая чудовищная дилемма, что она реальна! Душу нашу русскую уже по живому режет всякая мерзота, режет нагло и цинично! Люди, неужели вы так ослепли, что не видите очевидного? Или вас так запугали? Но вас же нормальных-то больше, значительно больше! Эх, что же мы, братья-славяне, делаем-то, что же мы делаем…»

Андрей горько вздохнул и постарался переключиться на светлые дни своего детства. Забыв о времени, он несколько минут простоял в потоке нахлынувших воспоминаний.

«Тьфу ты, совсем забыл про палисадник! – вдруг спохватился он. – Если, конечно, ещё жив».

Так называемый палисадник, состоявший в основном из сирени, яблонь и акации, находился за соседним домом и как раз умещался в его приличную длину. Весной во время цветения он излучал такие бесподобные ароматы, что никого не оставлял равнодушным. Палисадник оказался жив и, по мнению Андрея почти не изменился, во всяком случае, ему хотелось так думать. По узкой тропинке он углубился в тенистые заросли и, следуя по следам памяти, отыскал любимое ими место, где после захватывающих игр они брали передышку и наперебой делились впечатлениями.

«Ты погляди-ка, и скамейки похожие… будто на часик сбегал домой пообедать и вернулся», – удивился Саранцев.

Он присел на одну из скамеек, глубоко вздохнул, словно желая почувствовать забытые запахи своего детства. И вдруг на лице Андрея появилась шальная улыбка от воспоминаний одной незатейливой игры, которую они называли – «руки». Суть её заключалась в следующем: ребята делились на две группы, заранее вооружившись несколькими игрушечными пистолетами, одна команда пряталась в палисаднике, другая искала. Задача играющих с той и другой стороны была предельно простой – первым обнаружить «противника» и неожиданно скомандовать – «руки», естественно, на определённом правилами расстоянии. Успевший первым забирал один пистолет и так далее до полного разоружения одной из сторон или пока не надоест. Кажущаяся простота этой игры была обманчивой, она не только учила бесшумно ходить и умело маскироваться, но воспитывала в мальчишках психологию следопытов – разведчиков, где вдумчивость, выдержка и наблюдательность стояли на первых местах. Кстати, потом на настоящей войне полученные в игре навыки здорово пригодились Андрею. Саранцев усмехнулся, вспоминая своё прошлое:

«Да уж, всю жизнь одна война, никак без неё… сначала понарошку, потом уже по взрослому, а теперь ещё выясняется в себе самом. Нет, всё правильно, так всё и есть, до сих пор воюю… и эту глупую войнушку нужно заканчивать, чем раньше, тем лучше».

Андрей вдруг вспомнил свой класс. У них был очень дружный костяк мальчишек и девчонок, они проводили вместе все дни рождения, выезжали с родителями на природу, частенько собирались после учёбы, чтобы просто пообщаться, ходили в кино, они умели дружить, умели понимать друг друга.

«Да, да, точно, это случилось именно тогда и здесь… я совсем забыл про это, совсем забыл», – всколыхнулась его память.

В тот весенний вечер перед самыми каникулами они собрались на День рождения Витальки, его лучшего друга, жившего как раз в этом доме. После поздравлений и весёлого застолья с чаем и тортом, они отправились сюда. Андрей, естественно, уже не помнил дословно, о чём они говорили, да это и неважно было, сейчас он хотел нащупать, почувствовать вновь те ощущения, которые он испытал в тот вечер. У всех было прекрасное настроение, они много смеялись, шутили, и в какой-то момент Андрей почувствовал, как меняется его состояние, это было странное и незнакомое состояние, будто он находился здесь и в то же время в совершенно ином мире. Вместе с дрожью окружающего пространства Андрей услышал внутри себя мелодию, звучавшую голосами волшебных серебряных колокольчиков, и в тот же миг перед его глазами возникла живая картинка, мерцавшая бесчисленным множеством игривых огоньков. Потеряв ощущение телесности, он как бы расплылся по пространству, расширился до невообразимых пределов, буквально переполняясь немыслимой радостью свободы. Он никогда не ощущал ничего подобного, это было непередаваемое блаженство! Вокруг него находились его друзья, но Андрей их не слышал, он будто выпал на какой-то момент из реальной жизни, но ребята этого даже не заметили. Вернулся он так же неожиданно, как и ушёл. Правда, немного кружилась голова, а тело казалось каким-то ватным. Произошедшие с ним изменения заметила Лена, соседка по парте и первая симпатия Андрея. Заглянув ему в глаза, она с недетской серьёзностью спросила:

– Тебе плохо, Андрюша? Ты весь бледный…

– Не… нормально, – отмазался тогда он, ещё находясь в состоянии прострации.

Лена не стала настаивать, но незаметно для всех положила свою ладонь на его руку. Его щёки моментально вспыхнули, а сердце учащённо забилось, отвечая не только смущением на её дружескую заботу. Андрею казалось, что он и сейчас чувствует тепло её маленькой нежной руки…

Саранцев вспомнил, что нечто подобное его посещало не раз, однажды он вместе с друзьями лазил в поисках приключений по стройке, и упал со второго этажа на битые кирпичи. Другой на его месте не отделался бы одними ушибами, а Андрею хоть бы что, даже синяков не оказалось, да и боли он совершенно не чувствовал. В таком случае обычно говорят: «в рубашке родился», и видимо, эта чудо-рубашка по жизни не раз спасала его.

Саранцев стал вытаскивать из кладовой памяти другие случаи, и их набралось немало, они как бы на время выветрились из неё или, наоборот, скрывались до подходящего момента. Последним фрагментом его воспоминаний стал один непростой бой на войне, когда его разведгруппа попала в засаду. Тогда точно так же время остановилось, замерло, а пространство наоборот ожило, в тот момент внутри него словно включился «автопилот», отдававший за него короткие приказы и стрелявший из автомата по боевикам. Тем временем его сознание спокойно наблюдало за происходящим откуда-то из другого мира, при этом – совсем не испытывая страха. Вокруг рвались миномётные мины, гремели гранатомёты и автоматные очереди, а Андрей ничего этого не слышал, он даже не слышал своего голоса и не почувствовал боли от осколка, угодившего ему чуть выше переносицы. Только потом через несколько минут боя, когда группе с минимальными потерями удалось выйти из-под обстрела, он осознал, что случилось. Кровь к тому времени уже запеклась. Осмысливая свои воспоминания, Саранцев стал осознавать, что все эти годы какая-то могучая сила говорила с ним на своём особом языке, давая понять, что он есть нечто иное, отличное от того, чем он привык себя считать. И он вдруг ясно понял, что внутри него живёт необыкновенное существо, не вмещавшееся в обычные рамки понимания, и чтобы понять его, почувствовать, нужен совершенно другой подход, ум не способен был обнаружить его реальность. Но как это сделать? Андрей решил идти уже хоженой тропинкой:

«Я должен вспомнить всё и пройти через это снова, но уже сознательно… за этим я и приехал сюда, она знала, о чём говорила, значит, всё произойдёт именно здесь и сейчас».

В этот момент ему нестерпимо захотелось докопаться до истины, разрыть, освободить от умственных завалов заветную дорожку к самому себе.

– Говорят, что сознание, всё равно, что музыкальный инструмент, как настроишь, так и будет звучать… Что ж… попробуем, – вслух произнёс он, подбадривая себя.

Сосредоточившись на том вечере из далёкого прошлого, Андрей постарался вспомнить, что же предшествовало тому состоянию, а когда у него получилось, он отпустил свой ум, отдаваясь каждой сердечной клеточкой ощущению незамутнённой детской радости. С каждой секундой его сердце всё теплело и отзывалось болью, но эта боль была нестерпимо приятной и желанной. Внутри него что-то перемалывалось, заменялось, а то, что приходило на смену – было таким знакомым и немыслимо родным. Вначале Андрей ещё как-то по привычке пытался анализировать своё состояние, но потом сдался, не в силах сопротивляться самосветящемуся пространству тишины, захватившему его в свои бережные объятия. Он потерялся в покое безвременья, стал им самим, не имея ни желаний, ни слов. Тишина всё нарастала вибрирующим золотистым светом и вдруг она рассыпалась, разлилась по всему необозримому пространству удивительной неземной мелодией, затопившей Андрея невыразимым блаженством. Он слился с этим поющим потоком любви, всё расширяясь и охватывая собой Землю, пронизывая и осветляя своей неутолимой радостью каждую её живую клеточку. Он видел, как затухают очаги войн, а солдаты противоборствующих сторон, ещё минуту назад пылавшие ненавистью друг к другу – бросают оружие и сжимают в дружеских объятиях своих бывших врагов. Он видел, как затягиваются раны Земли, а места недавних боёв наполняются чудесными ароматами распустившихся цветов. Вокруг него сияли миллионы и миллионы счастливых лиц, и Андрей точно знал, что все эти люди и есть он сам. Весь этот прекрасный свободный мир находился внутри него и был им самим, его проснувшейся душой.

Давайте, просто помолчим

Вадим Карцев лежал на диване, молча созерцая потолок собственной квартиры, но внутри него кипели нешуточные страсти. Таким образом он «убивал» уже второй день своего отпуска, который был буквально отвоёван у заместителя директора холдинговой компании, где Вадим работал начальником отдела. Два дня назад он нашёл не одну обоснованную причину, чтобы внушить своему начальнику необходимость такого решения. В конце концов, замдиректора сдался и подписал заявление. Но если честно, Вадим и сам-то толком не знал, зачем ему нужен был отпуск, просто в один прекрасный момент его будто придушила тоска, такая невыносимая и тягучая, что совсем не давала продыху. Он не находил себе места, работа уже не спасала, а наоборот, всё туже и туже затягивала этот удушливый узел. Нет, ненависти к работе он не испытывал и всегда с ответственностью относился к своим обязанностям, хотя любовью это назвать было нельзя, разве что с лёгкой натяжкой. Да и в жизни Вадим пока ещё не разочаровался, несмотря на свои неполные тридцать лет судьба была явно к нему благосклонна, это касалось его должности в довольно известной компании, хорошей квартиры в престижном районе города, дорогой машины. Естественно, что и женским вниманием он обделён не был, интересные дамы разного возраста и социального положения прямо таки вились возле него. Парнем он был видным, перспективным, со всеми вытекающими из этого умозаключениями.

А дело-то было вот в чём. С недавних пор Вадим понял, что может читать мысли людей и не просто схватывать отдельные обрывки, намёки, а именно видеть внутренние рассуждения, окрашенные чувствами и эмоциями. Он словно впитывал в себя аромат человеческого «здесь и сейчас», как бы сканируя эти образные картинки, не спонтанно, конечно, а настраиваясь на определённого человека. Вначале это даже забавляло его, но не долго. Извлечённая из человеческих сознаний информация не всегда приносила Карцеву радость, а зачастую просто озадачивала, заставляя переваривать не слишком приятную пищу для размышлений. Оказалось, что его окружение – сотрудники, родственники, друзья иногда просто лукавили, надевая маски участия и добродушия, хотя на самом деле думали иначе. Лицемерие, видимо, не покидало этот мир никогда, в этом Вадим успел убедиться, наблюдая телевизионные передачи с участием политиков, бизнесменов и других известных представителей разношёрстной элиты. Нет, конечно, под его «рентген» попадали и довольно приличные люди, но и те не особо баловали откровенностью с экрана. Такой удар по устоявшемуся мировоззрению, да и по самолюбию тоже – мог бы свалить любого слабонервного. Вадим не относил себя к данной категории, но, тем не менее, такой негативный осадок ведь мог оседать долгие годы, и со временем даже превратиться в «замшелый пенёк» осуждения или даже разочарования в жизни. А выкорчёвывать подобные «пеньки» не так-то просто. Карцев попытался вспомнить, когда же это началось. Уже несколько лет он со своими приятелями пару раз в неделю гонял в мини-футбол, находя в бесшабашной забаве неплохую разрядку от будней. Так было и в тот злополучный день.

«Ага, видимо, после той игры всё и началось, – усмехнулся про себя Вадим, – и угораздило же подставить голову под Витькин удар. Чёрт, ведь пытался отвернуться, а нет, всё равно мячик нашёл мою репу! Помню, только звёзды из глаз посыпались, и не просто посыпались, а фейерверком брызнули, а затем всё, темнота… Очнулся, а вокруг парни склонились… какая-то пелена перед глазами… они о чём-то спрашивают, а я не понимаю ничего, что-то мычу и головой мотаю… брр… Состояньице! Не дай-то ещё такого, мой ангел-хранитель! Если ты есть, конечно. Всё верно, именно тогда и началось, точнее, после этого на следующий день, когда я проходил мимо соседок возле подъезда… Да, тогда и уловил обрывки мыслей, только не мог связать их между собой и осмыслить. И что же мне делать с этим «подарком судьбы»?.. Ну, с одной стороны, конечно, есть какое-то преимущество перед людьми… А с другой?.. Всё равно, что шпион! Уж лучше бы я об этом не знал, легче бы жилось, ей-Богу – легче. Эх, и за что мне эта напасть?! Как же теперь общаться с людьми? Я ведь всю их подноготную буду знать. А если ещё женюсь, ну а вдруг решусь, наконец, ведь не мальчик уже, пора бы и семью заводить, детишек воспитывать? Мама уже и так все уши прожужжала… Да-а, дилемма! И как же с этим жить-то?!.. Не знаю, пока не знаю».

Чтобы как-то развеять невесёлое настроение, Карцев решил прогуляться. На дворе была весна, вечернее солнышко так и норовило коснуться Вадима своим золотистым тёплым лучиком, пытаясь растормошить от навязчивых мыслей. В раздумье он простоял несколько секунд, а затем решил посетить парк отдыха, до которого было минут тридцать ходьбы. Как-то незаметно Вадим слился с оживлённым потоком легко одетых прохожих, и вместе с ним поплыл дальше по широкому проспекту. Но вдруг он остановился и стал оглядываться по сторонам. Перед ним мелькали лица проходивших мимо людей, и Вадим невольно подумал о некоторой закономерности, связывающей каждого из них. Раньше в будничной суете он не задумывался над этим, но теперь нежданное открытие не давало ему покоя:

«Конечно, у любого человека есть свой внутренний мир, какие-то интересы, но ведь мысли то, как они близки… сама жизнь порождает эту общность проблем, навязывает стереотипы, ведь мы все вращаемся в этой привычной для нас среде. Мы так не похожи друг на друга, но всё-таки в нас много общего, в том числе и негатива».

Чтобы подтвердить свою догадку, Карцев обратил взгляд на высокого темноволосого мужчину из встречного потока. На его лице отражалась некоторая озабоченность, свойственная людям больших городов. Вадим сосредоточился на образе прохожего и сразу же угодил на его мысленную волну:

«Тьфу ты! Чуть не забыл зайти в магазин… Светка ведь убьёт! Чёрт, а завтра ведь кредит гасить надо. У кого же денег-то занять?.. Блин… Начальничек ещё достал нравоучениями, настроение всё изгадил – зараза! Вот денёк, одни заморочки!»

Сердце Вадима моментально почувствовало эту тяжесть, будто его облили ушатом нервозностей и обид.

«Фу, какая-то судорога эмоций! – выдохнул про себя Карцев, покидая раздумья незнакомца. – Неужели и от меня так фонит? Не хотелось бы…»

Но тут же его взгляд остановился на молодой женщине, что-то рассматривавшей через витрину магазина. Вадим подошёл поближе и понял, что она заинтересовалась выставочным вечерним платьем. Платье действительно стоило внимания: ярко-бирюзового цвета с открытым декольте и ещё некоторыми эстетическими тонкостями, о назначении которых Вадим имел лишь смутное представление.

«Так, так… интересно, что же роится в твоей головке, красавица?» – не удержался от иронии Карцев.

Вадиму не пришлось даже настраиваться на телепатический приём, мысленная информация полилась на него быстротечной рекой:

«Ва-у, какое шикарное! Как бы мне подошло, прям по моей фигурке… ммм… и цвет ведь мой, – интересная незнакомка, поджав сочные губки, придирчиво оглядела своё женственное отражение, поправила причёску и, видимо, осталась довольна. – Правда пару килограммчиков ещё можно скинуть, не помешает… Но стоит-то, наверно, стоит… Мамочки родные!.. Вот бы к Юльке на свадьбу в нём заявиться, все бы от зависти умерли, точно бы умерли! Ох, как я его хочу! Достанется ведь какой нибудь богатенькой дуре. Ну ей-то зачем!.. М-да, если Вадик увидит меня в нём, то не устоит, мой скромник, угодит в мои шелковые сети… Ой, угодит!.. Всё, не могу больше…»

«Вадик? – усмехнулся про себя Карцев. – Я-то здесь причём, милая, я к Юльке на свадьбу не собирался вроде, так что уволь. И зачем тебе лишнее сбрасывать? Фигурка и так, что надо».

Поддавшись невыносимому обаянию вечернего платья, женщина решительно направилась к дверям модного магазина, успевая на ходу делиться с кем-то впечатлениями по мобильнику. А Карцев продолжил свой путь. Свернув в сторону парка, он вскоре оказался на тенистой аллее, состоящей в основном из вечнозелёных дубов, посаженных ещё в середине девятнадцатого века. Величественные деревья раскинулись прекрасными пышными кронами и завораживали необыкновенным покоем. К удивлению Вадима, в парке царила довольно таки размеренная жизнь, каждый занимался своим делом: по дорожке аллеи не спеша прохаживались люди, на ближайшей скамейке ворковала парочка влюблённых, а напротив них пожилая женщина внушала уроки вежливости непоседливому внуку. Карцев остановился и вдохнул полной грудью, наслаждаясь появившимся состоянием безмятежности.

«Как же хорошо-то!» – отозвалось его сердце.