Адмиралъ из будущего. Царьград наш!

Не вернутся к своим матерям, женам, детям еще тринадцать сыновей, мужей, отцов… Какая это мелочевка для бога Марса!

Кстати, германец практически тут же отомстил. Сторицей: мало того что без разрыва прошило первую трубу на «Евстафии», так еще один снаряд угодил в левый носовой каземат шестидюймовой батареи. Он оставил идеальное круглое отверстие в броне, но вот внутри натворил таких дел, что… В общем, не выжил никто…

Однако черноморцы с некоторым удивлением наблюдали, что не только настигают агрессора, даже обгоняют. Три русских линейных корабля уверенно отсекали «Гебена» от открытого моря. То есть пока еще нет, но тенденция наблюдалась именно такая. Да и флагман князя Путятина, «Три святителя», явно прибавил оборотов, чтобы поскорее присоединиться к битве. Более медленный «Ростислав» пока отставал, но при имеющейся ситуации тоже скоро должен был выйти на дистанцию, позволяющую дотянуться своими пушками до немца.

А соперники пока обменялись еще несколькими попаданиями: «Евстафий» получил в броневой пояс и под среднюю трубу, а «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон» отметились соответственно по одной из средних башен линейного крейсера и попаданием в носовую часть. Именно эта пара снарядов с бывшего «Князя Таврического» оказалась фатальной для германцев. Хотя последствия попадания стали проявляться существенно позже. Этот удар пришелся ниже главного броневого пояса, в «ахиллесову пяту» любого из германских линейных крейсеров – там не было противоторпедной переборки. Большинство отсеков впереди первой башни «Гебена» оказались затопленными.

А тут еще и подоспевший «Три святителя» «добавил огоньку», угодив с запредельной, можно считать, дистанции в палубу юта немецкого корабля. Ничего существенного, конечно, – просто пылает кают-компания и еще десяток жизней алчно забрал себе бог войны…

Противники сблизились до пятидесяти кабельтовых, и Эбергард приказал задействовать восьми-шестидюймовые орудия – дистанция вполне уже позволяла обрушить на врага град снарядов среднего калибра.

Наконец-то! Закончилось томительное ожидание всех тех, кто в страшном напряжении жил возле своих пушек в последние полчаса… Можно!

Зазвякали указатели приборов управления стрельбой, натужно заныли элеваторы подачи снарядов, поднимая наверх беседки, щелкнули своими «челюстями» замки орудий…

Залп! Корпуса броненосцев в очередной раз содрогнулись, дернулись в машинных стрелки манометров, зазвенели по палубам плутонгов выплюнутые пушками гильзы, и зазвучало по казематам: «Второе готово!», «Четвертое готово!», «Шестое готово!», «Готово!», «Готово!!», «Готово!!!»…

Залп!..

Снаряды, конечно, «игрушечные» по сравнению с главным калибром, но «курочка по зернышку клюет»: там в ствол орудия угодят своими почти пятьюдесятью килограммами, здесь небронированный борт пробьют и пожар устроят, да и просто лес водяных всплесков от недолетов здорово затруднит противнику эффективную стрельбу.

Сушон прекрасно понимал то, что в погребах «Гебена» достаточно ограниченный боезапас – по восемьдесят выстрелов на орудие главного калибра, что ведение огня с максимальной скорострельностью меньше чем через час сделает крейсер совершенно «беззубым». Но сейчас, именно в этот момент необходимо оторваться от русских любой ценой!

И Книспель, получив соответствующий приказ, зарычал в сторону русских броненосцев из всех четырех боеспособных башен и батареи противоминной артиллерии.

Получилось. В «Евстафий», на протяжении пяти минут угодили полные горсти одиннадцатидюймовых «подарков». Не считая близких разрывов в воде, которые гидравлическим ударом тоже контузили подводную часть корпуса…

– Кормовая башня временно выведена из строя!

– Попадание в каземат восьмого шестидюймового!

– Попадание в корму, пожар в кают-компании! Пожар…

Подобные доклады поступали в боевую рубку «Евстафия» один за другим…

Эбергард и так понимал, что броненосцу долго такого огня не выдержать…

Но адмиралы в бой не посылают – адмиралы в бой ведут. Это вам не «сухопутье»…

И тем не менее…

– «Евстафию» покинуть линию!

– Ваше превосходительство, а вы не торопитесь? – попытался возразить Галанин. – Никаких фатальных повреждений у броненосца нет, тринадцать узлов держать можем…

– Валерий Иванович, – прищурился на каперанга Эбергард, – все необходимые пояснения я дам вам несколько позже, хоть и не обязан этого делать, а сейчас потрудитесь отдать соответствующий приказ и отсигнальте на «Иоанна», чтобы он возглавил кильватер.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! – Командир «Евстафия» посмотрел на командующего без особого восторга, но перечить, разумеется, не стал.

Флагманский корабль Черноморского флота повалило, согласно приказу, влево, а вот до следующего мателота приказ «Возглавить линию!» не дошел – очередной град снарядов с «Гебена» снес грот-мачту, а радио не действовало на «Евстафии» уже давно. То есть действовало, но исключительно на прием…

Однако командир «Иоанна Златоуста», капитан первого ранга Винтер, и без всякого приказа понял, что флагман покинул строй не от хорошей жизни, что возглавлять эскадру теперь необходимо его броненосцу.

Неуютно, но долг есть долг… Вот уже первый пристрелочный залп германского корабля вздыбил море совсем неподалеку от борта…

… – А ведь, может, и выскочим, Рихард! – Сушон с довольным выражением лица посмотрел на Аккермана. – Если выбьем и второго, то уже наверняка. Остальные точно отстанут.

– Будем надеяться, мой адмирал. – Командир корабля совсем не разделял радужных надежд своего начальника. – Но состояние «Гебена» угрожающее, а нам ведь предстоит дойти до Босфора. И я не поручусь, что с такими повреждениями, которые уже имеем, это возможно.

– Больше оптимизма! Прикажи своим артиллеристам усилить огонь.

– Орудия и так бьют на пределе скорострельности. Тем более что нужно было менять цель, из-за этого и задержка… К тому же… – Капитан цур-зее слегка замялся, но, плюнув на свои опасения, вдруг откровенно стал высказывать сомнения командующему: – Видите эти большие миноносцы? Теперь уже при самом благоприятном для нас исходе боя они сядут на хвост и непременно атакуют в открытом море, как только спустятся сумерки. Совершенно не уверен, что у нас к тому времени найдется достаточно прожекторов и пушек, чтобы отбиться.

Адмирал не верил своим ушам. Чтобы Аккерман начал паниковать? Это было совершенно невообразимо.

– Так что ты предлагаешь? Спустить флаг?

– Застрелю любого, кто посмеет отдать подобный приказ или вообще заговорит об этом. Я просто трезво смотрю на ситуацию. Драться необходимо до конца…

Шарах! Русский снаряд угодил совсем рядом с боевой рубкой, взрывом здорово тряханув все ее содержимое. Как приборы, так и людей.

Но такое чудище, как «Гебен», вывести из строя одним попаданием, разумеется, нереально. Даже самым удачным.

Ну да: тактическое управление кораблем было на несколько минут потеряно, однако пушки продолжали стрелять, крейсер оставался на курсе, кочегары, как и прежде, швыряли в огненные пасти топок уголь, заделывались пробоины, тушились пожары…

А тут еще дал прикурить подобравшийся к своим «Ростислав»: залепил сразу двумя десятидюймовыми снарядами под корму. В рубку поступил доклад, что противоторпедные сети перебиты и висят над левым винтом. Необходимо их убрать, а для этого требуется остановить машины. Необходимо срочно принимать решение. При всем том, что Аккерман только что поднял с палубы и надел фуражку на ошеломленную предыдущим взрывом голову…

Остановиться? Превратиться на пятнадцать-двадцать минут в неподвижную мишень для русских? Инерция еще какое-то время протащит крейсер по волнам, но это несерьезно. За такой промежуток вражеские броненосцы нафаршируют «Гебен» своими снарядами так, что ни о каком Босфоре думать не придется…

Рискнуть? С огромной вероятностью намотать сети на винт… Тогда – все. При самой неимоверной везучести просто не хватит снарядов, чтобы утопить все русские корабли. И тогда уже самый распоследний из них подползет и прикончит… Да и не «распоследним» он будет, честно говоря, – не будут русские рисковать своими линейными силами, достаточно той армады миноносцев, что у них имеется…

А решение принимать нужно…

На помощь командиру корабля пришел адмирал:

– Останови машины, Рихард, может, хоть так позже сумеем отойти подальше в море…

Сушон понял, что проиграл. Категорически проиграл. И его целью стало лишь не сделать свой флагман трофеем для русских. Только затопиться подальше от Севастополя на как можно большей глубине. А еще желательно прихватить с собой на дно хоть одну из российских калош…

– И прикажи усилить огонь. Пусть о запасе снарядов не беспокоятся…

Усилить огонь было можно, но результаты не воспоследовали: шквал шестидюймовых фугасных с русской эскадры не мог, конечно, всерьез повредить такого монстра, как «Гебен», но вот проблем создал немало – подавляющее большинство дальномеров на линейном крейсере вышло из строя. А Винтер, чтобы не попасть под сокрушающий огонь германского главного калибра, регулярно менял курс своего «Иоанна» и данное маневрирование вполне приносило свои плоды – броненосец получил только четыре попадания с того момента, как возглавил кильватер.

А «Пантелеймон», «Три святителя» с присоединившимся «Ростиславом» не обстреливались вообще и действовали практически в полигонных условиях. В результате их удары с почти убойных сорока кабельтовых все сильнее и сильнее сказывались на состоянии вражеского корабля.

– А ведь, кажется, получилось! – Эбергард с нескрываемым удовольствием смотрел в бинокль на горящий линейный крейсер, который ко всему вдобавок еле-еле полз по волнам. – Не уйдет! Не может уйти, не должен!..

– Ваше превосходительство! – доложил Галанин. – Пожары ликвидированы, «Евстафий» может вернуться в общий строй.