Адам. Братский анклав

– Что с тобой кстати?

– Ранили… две пули в спине…

– Разборки? Война?

– Война…

– Где?

– Баронство бонд…

– Далеко…

Так за расспросами Адам рассказал почти всю историю нападения аталанкцев, как они набирали рекрутов и тут же гнали их в бой и несмотря на то что как считается разговор мешает потреблению, за этим разговором он съел половину порции.

– Вы не знаете, когда здесь второй обход?

– Зачем тебе?

– Это он о своей телке беспокоится, – встрял Жарков. – Кстати Буратино, чего у нее волосы синие? Мутантша?

– Отвали, – заступился рассказчик, видя как напрягся Адам и задрожала его рука с тарелкой. – А ты успокойся… Нет я не знаю, я тут новичок в отличие от тебя, но ты видать долго без памяти валялся…

– Да уж немало и достал всех порядком… – снова буркнул Жарков.

– Вечером. Через пять часов заглянет, – подсказал кто-то еще.

В назначенный час появилась с обходом та самая дородная докторша. Выглядела она так, что Адаму резко поплохело, от нее словно исходили плохие новости, так что не требовалось никаких слов, чтобы все понять. Но он все же непослушным голосом спросил:

– Как она?

– Мне очень жаль молодой человек, но… ваша девушка скончалась… от потери крови… Мы ничем не смогли ей помочь…

Адам закрыл глаза и тихо застонал. Захотелось умереть и даже жажда мести куда-то улетучилась, ведь третий насильник все еще жив. Да и за мать надо посчитаться, но стало как-то все равно. Никого не вернуть.

* * *

Через какое-то время Адам смог передвигаться самостоятельно, так по стеночке, по стеночке… По крайней мере до туалета доползти. Но все что он делал – делал с неохотой, через силу. Ему было все равно, на все наплевать. В какой-то степени он даже жалел что выжил, что его спасли «академики». А зачем жить, если он потерял все: семью, дом, любимую? Уж лучше бы он отправился вслед за ними. Авось, проповедники и впрямь говорят правду и люди после смерти воссоединяются на небесах в Раю? Ведь видят же умирающие, а потом спасенные от смерти люди белый свет, туннель, как им было легко…

Тяжелое в психологическом плане состояние пациента не могло не остаться незамеченным докторами и когда он достаточно окреп физически его пригласили в кабинет, на двери которого висела табличка «психолог В. И. Знаменский».

– Разрешите? – постучав и войдя в комнату, спросил Адам безжизненным голосом.

– Присаживайтесь, – пригласил Знаменский, с некоторым трудом выйдя из-за стола. – Я вас давно уже жду.

Адам послушно сел, даже скорее лег, на указанное престарелым, лет шестидесяти, а то и всех семидесяти, психологом кресло с сильно откинутой спинкой.

– Удобно?

– Вполне.

– Расслабься…

Полулежа в этом мягком кресле Адам невольно огляделся вокруг. Кабинет психолога сильно отличался от всех прочих помещений, что ему доводилось видеть вживую, только в кино. Комната с двумя картинами морских пейзажей на стене, шкаф снизу доверху забитый множеством книг, в большинстве своем трудами по психологии. Ковер на полу. На небольшом столике «ночник», освещавший кабинет, едва разгоняя тьму своей слабосильной лампой. Потолочная лампа не работала. Видимо, потушена специально для создания наиболее тесного и доверительного контакта между врачом и пациентом.

– Как ты себя чувствуешь Адам? – спросил доктор, присев на стул возле лежака для пациентов.

– Нормально…

Доктор только кивнул.

– Ты в Академгороде уже без малого два месяца, ваши раны почти зажили, а значит все ближе время выписки.

– Выписывайте…

– Мы это конечно сделаем, никто лишнее время тебя держать не станет, потому как раненые поступают постоянно и всем нужно место, – кивнул Знаменский. – Но проблема в том, что тогда получится не очень хорошая вещь, все наши труды пойдут насмарку, впустую, а это плохо. Мы работаем не для того. Слишком много сил, времени и средств мы затратили на твое восстановление молодой человек. И нам не нравится осознавать что все наши усилия пропадут пойдут прахом.