У метро, у «Сокола»

– Или без статьи тебя самого в сарае… – кипел Жунев.

Панасенко презрительно чуть качнул головой, как бы сбрасывая неинтересную тему.

Жунев явно сейчас на взводе… Лучше упредить.

– Григорий Иванович, вы с чем пожаловали? – спросил Покровский Панасенко.

Тот неспешно сел.

– Накануне убийства тети Нины, в районе двадцати двух, какой-то хрен отирался ровно на месте убийства, присматривался.

На руке у Панасенко татуировка, на запястье, ГРИША вытатуировано, и ведь у Жунева забавным совпадением на том же месте татуировка с именем.

– Это от бандюков твоих сведения? – это, конечно, Жунев спросил, вытирая со лба пот большим платком в бело-голубую клетку.

– Сведения от надежного человека, знающего толк в предмете. Человечек что-то выглядывал или кого-то ждал. Среднего роста, плотный, был в светлой, возможно серой короткой куртке, ушел из Чуксина в сторону станции. Руки в карманы, немного сутулится.

Бадаев ходит в куртке руки в карманы. Правда, кажется, не сутулится.

– А лицо этого человечка видел ваш человек? – спросил Пирамидин.

– Лица не видел, но опознает по фигуре, если предъявите кандидата. Неофициально, конечно.

– Ох ведь ты… – начал Жунев, и некоторое время они еще пособачились с Панасенко, которого это даже, кажется, слегка развлекло: мент злится, а укусить не может, и еще два мента – Кравцов и Фридман… Панасенко не знал их фамилий… еще два сопляка сидят и ненавидят, но тоже укусить не могут. В каком-то смысле эта сцена и Покровского развлекла, но показать загадочному информатору некого, подозреваемых нет, а информатор дней через десять уедет на юг.

Сколь долго подозрительный тип топтался, неизвестно, информатор застал минуту, две. Вел он себя спокойно, не дергался, но информатор человек опытный и сразу подумал, что типчик здесь что-то выкручивает.

– Это он, к гадалке не ходи, – говорил Панасенко, Жунев с напускной брезгливостью возражал, что человек по сотням причин мог топтаться на месте будущего убийства. Потом встрял Гога Пирамидин, сказал, что информация любопытная.

– Я пойду квартиру вашей тети смотреть, не хотите со мной? – сказал Покровский. – Сегодня или завтра.

– А зачем ты пойдешь? – нахмурился Панасенко. – Что тебе с тетушкой неясно?

– Испытываю непреодолимое желание, – сказал Покровский.

Ответ этот Панасенко не то что смутил, но как-то сбил.

– Были уже ваши в квартире, – сказал недовольно, но без прежней категоричности.

Договорились в результате на завтра. Простились с Панасенко почти мирно, он даже довольно вежливо выразил сочувствие по поводу траурного фото в холле Петровки. Тем не менее, едва Панасенко исчез, Жунев спросил:

– Что думаете, от себя подозрения отводит? Наплел нам тут близ Диканьки…

Покровский отлично видел, что Жунев Панасенко не подозревает, просто пар выпускает. Но Кравцов отреагировал всерьез:

– В квартире, между прочим, прописана дочь Панасенко. Ему выгодна была смерть тети!

– Ты бы тоже прописал к одинокой тетушке свою дочь, – сказал Покровский. – Все так делают.

– Ты что, забыл, сколько старушек полегло? – выкруглила глаза на Кравцова Настя Кох. – Ты думаешь, это он маньяк, Панасенко?

– Я тут вызнал – он к слепым подбирается, – сказал Жунев.

– К слепым? – осмелился спросить Миша Фридман.

– Ты бы помолчал, сын Сиона многомудрый, – взорвался Жунев и швырнул в Фридмана его объяснительную. – Порви свои каракули. Зачем ты следить за Панасенко вздумал, объясни нам своими словами.

Было некоторое противоречие между «помолчал бы» и «объясни», но «объясни» шло позже. Фридман, довольный успехом в Калуге (хотя успех относительный, ну пропала гиря позапрошлой осенью, и что), воодушевленный въехал в Москву и на светофоре заметил Панасенко за рулем «Волги». Вообразил, что он теперь и сам-с-усам, на авто… Решил, дурак, проследить, вот и оказался заперт. Спасибо Панасенке, что сразу 02 позвонил (где еще не хотели верить и выезжать). А то, что потом начал врать, еще большим дебилом себя представил – тут уж вовсе что комментировать.

«К слепым подбирается» значило, что Панасенко внедряется в одно из районных Обществ слепых. Они осуществляют производственную деятельность на льготных условиях, причем председатель с правом финансовой подписи – лицо, как правило, незрячее, и вынуждено доверять зрячему заместителю. В тесном сотрудничестве с таким председателем Панасенко и собирался расширять свой бизнес.

Удобно, трудно спорить. Это, кстати, не только у нас так бывает. Вон, Коммунистическую партию США возглавляет слепой негр, и ничего.

– А вот по существу сообщения Панасенко, – осторожно сказал Кравцов. – Серая куртка, рост, руки в карманах… Вроде приметы, а вроде и не приметы.

– Сильно лучше, чем когда вообще не было, – сказал Гога Пирамидин. – Сутулится – интересно. Будем работать.

Повидав за эти дни сотни человек на местности, он уже понимал, к кому имеет смысл обратиться повторно. У опытного оперативника сутулость и руки в карманах могут сыграть.

Другое дело, что человек в серой куртке может к преступлениям отношения не иметь.

Снова зазвонил телефон.

– Да? – спросил Жунев. – Да. Спускаюсь через пять минут.

Почесал в затылке. На него, понятно, смотрели вопросительно.

– Жена Углова в командировке была в Ленинграде, – сказал Жунев. – Договорились с ее трестом, они ее вызвали телеграммой будто бы по срочному делу. Идет уже на взлет самолет. А я в Домодедово, встречать ее.

– А пацан? – спросил Гога Пирамидин.

– У бабушки.

– И они еще не знают? – в ужасе спросила Настя Кох.

Жунев ничего не ответил, встал, вытащил из-за стола портфель. Подошел с ним к шкафу, стал что-то, не видно что, в портфель укладывать. Гога Пирамидин от души выматерился. Миша Фридман во все глаза смотрел в спину Жунева: мало знакомый с майором человек не заподозрил бы, что именно он решает на Петровке такие деликатные вопросы.

На Лубянку Кравцов позвонил, встречу ему назначили на шесть вечера, через четыре часа с гаком. Покровский посадил его оформлять бумаги, Кравцов был очень недоволен.

До Петровского парка доехали на Фридмане. Гога Пирамидин сразу растворился. Настя Кох пошла по пээндэшникам. Фридману Покровский велел искать в Петровском парке следы асфальта в неурочных местах («В каких местах?!» – «В неожиданных, в любых абсурдных»), а также обратить внимание, не валяются ли где тяжелые предметы, способные стать орудиями убийства в избранной злодеем стилистике.

Сам Покровский отправился в коммуналку Кроевской, полагая застать и Раю Абаулину, которая поздно уходит на работу, и сестру Василия Ивановича Елизавету, что появляется на Красноармейской по четвергам. Застал и ту и другую: можно даже сказать, более чем застал.

С лестницы еще услышал крики и грохот, ускорил шаги, а дверь ему навстречу Василий Иванович заранее распахнул. Словно проиллюстрировал идею, что сумасшедший – существо особое, способен капитана милиции за закрытой дверью унюхать.

– Дерутся! Дерутся! – кричал Василий Иванович, потом резко сделал шаг назад и начал ловить своих мух.

Рая Абаулина металась по коридору. Кругленькая женщина в платке с криком «Мошенница!» швырнула в нее тарелку, тарелка разбилась о стену, Рая заскочила в свою комнату, тут же приоткрыла дверь и крикнула «Звоню в милицию!», хотя телефон располагался в коридоре.