Первый раз – не больно

– …Что же, дайте подумать, – она снова улыбнулась ему своей чудесной улыбкой, – Вам хочется чего-то легкомысленного, или Вас интересуют серьезные отношения?

– Я еще не решил, – ответил Слава, – хорошо бы, что-нибудь новое, свеженькое… Да, и, для остроты, добавьте в него немного эротики.

– Я поняла. Думаю, Вам нужно обратиться в другой зал, – она слегка присела, немного согнув в коленях свои стройные, необычайной длины ноги и, протянув руку, указала на ступени, ведущие в следующий зал, – Вот, там, у нас, находится «отдел коротких банальных рассказов». Там, как раз, много интересных новинок. Думаю, в нем, Вы найдете то, что искали.

– Вы рискуете потерять хорошего, вдумчивого читателя, отсылая меня к коротким историям, – возразил Слава, – потому что, если роман будет увлекательным, то моего терпения может хватить, даже на многотомник. Может, все-таки, посмотрите? У Вас же, наверняка, есть что-то такое, что может захватить дух. Подумайте еще, прошу. Я не тороплюсь. И, я целиком полагаюсь на Ваш изысканный вкус.

– Вы будете читать тут? – она рассмеялась и пальчиком указала на маленький столик, стоявший в глубине зала, – Или, Вам с собой, на вынос?

– С собой, – улыбнулся Слава, – и добавьте к счету бутылку красного вина. Мне нравится читать после бокала Кьянти или Пино де Шаран.

Ольга обернулась, подошла к книжной стойке, и сняла с нее первую попавшуюся ей книгу. Открыв ее, она достала из кармашка пиджака красивую серебряную ручку и что-то размашисто написала на титульном листе. Она убрала ручку, изящно надев на нее колпачок, и, закрыв обложку, передала книгу Славе, держа ее обеими руками.

– Надеюсь, она Вам понравится, – предположила она.

«Что же это была за книга? – Слава опустил голову, так, чтобы полностью оказаться под водой, – „Пятьдесят оттенков серого“[8 - «Пятьдесят оттенков серого» (англ. «Fifty Shades of Grey») – эротический роман британской писательницы Э. Л. Джеймс, написанный и изданный в 2011 году.]. Точно. Оттенки серого…» Он вынырнул и вытер ладонью сбегающие по лицу струйки воды.

Беря книгу из рук Ольги, он смотрел ей прямо в глаза. Слава ощутил, как слабые разряды тока, вырабатываемые шелковой кожей ее запястий, пробежали по обложке книги и замкнули цепь с его пальцами. Это же чувство охватило его чуть позже, вечером того же дня. Сказать по правде, оно не отпускало его и в ресторане, где они ужинали, и в его машине, и на протяжении короткого, но долгого пути до двери его квартиры и, особенно, в его спальне. Она была бесподобна. Она высекала искры из его глаз, плавила его тело, заставляла умирать и возрождаться. Он читал этот роман с упоением и взахлеб. Он читал его долгие два месяца, не отрываясь, жаждая и наслаждаясь красотой ее шоколадных сосков, выразительностью ее розовых губ, с упоением извергаясь в ее молодое, упругое тело. А потом, он ее дочитал. Или это она его прочитала. Но, как-то днем, заскочив за ней в магазин, он увидел, как Ольга, блядски ухмыляясь, подписывает титульный лист для какого-то юного хипстера, жующего жвачку…

Слава открыл глаза и слегка приподнялся. Остывающая вода отступила от его шеи. «Зачем я вспомнил концовку этой истории? Видимо, это минус. И этот мой минус, каким-то образом, является моим же плюсом, – усмехнувшись, подумал он. – Смог же я переболеть Ольгой?! Смог же мгновенно вычеркнуть ее из моей жизни, не ощутив даже капли сожаления? Нет, ну, капля, наверное, все же, была. Была… На следующий же день. После того, как Ольги не стало. За обедом с Борисом и его женой. Когда эта сладкая, семейная парочка целовалась, она, почему-то напоминала рыжего, жующего жвачку хипстера. Ублюдок, будто сидел рядом с ними, и нагло ухмылялся, демонстрируя мне „фак“. Так что была… Капля, была…»

Он снова открыл кран с горячей водой. Хотелось еще немного погреться. Обхватив руками согнутые колени, он задумчиво смотрел на бегущие по воде круги. Слава прекрасно осознавал, зачем он вообще что-то сейчас вспоминал. Он всячески пытался отогнать от себя Майю, пытавшуюся проникнуть в его голову под покровом тишины, глушил всплывающие в его памяти воспоминания о ней. Она возвращалась в его жизнь так некстати.

«Все-таки, должен быть один, но непререкаемый плюс, – размышлял он, отвлекаемый шумом бегущей воды, – что-то такое, что не имеет отношения к сексу… Но, что? Если только… Вот! Точно! Брак, позволит мне, наконец, написать книгу! Спокойно сесть и написать». Слава представил себя сидящим, полулежа на кровати, с ноутбуком на животе… Представил умиляющуюся им Машу, присевшую напротив, с чашкой ароматного кофе…

«Кофе! Вот чего мне не хватает!» – очнулся Слава и, закрыв кран, потянулся к флакону с шампунем.

18

Открыв банку с молотым кофе, Слава всыпал четыре чайных ложки порошка в алюминиевую турку, и, налив в нее воду из-под крана, поставил на плиту. Какое-то необъяснимое волнение аккумулировалось в его груди. Пока что, поводов для особого беспокойства было не много. Ведь он ждал этого дня. Дня, когда сможет отважиться на поступок и решиться сделать предложение. И вообще, это было всего лишь предложение. Пока, речь, о подаче каких-то заявлений и назначения каких-то дат, не шла. Это успокаивало и делало волнение каким-то слабым. Но, тем не менее, Слава отчетливо понимал, что волна этого самого волнения стремилась перерасти в панику, а впоследствии, и вообще, могла обратиться в страх. Поэтому, он решил больше не искать никаких плюсов и минусов, кроме тех, что уже нашел. Они его вполне устраивали. А значит, можно просто расслабиться, выпить кофе, покурить и просто лечь спать. «Утро вечера мудренее», – решил он, поставив окончательную точку на своих идиотских размышлениях.

Он вылил приготовленный кофе в чашку, добавил две ложечки сахара и, захватив лежавшую на барной стойке пачку сигарет, отправился в комнату. Включив ночник, Слава сел за стол, сделал глоток крепкого кофе и закурил. Оживив ноутбук, он обнаружил брошенный им, мерцающий курсор и, решив, что писать он сегодня не готов, закрыл пустой документ. На мониторе появилось открытое окно почты. В папке «входящие», лежало одно непрочитанное письмо. Слава открыл папку. Это был ответ Майи. Без темы, как, впрочем, и его собственное, отправленное ей послание. Поглядывая в нерешительности на письмо, он затянулся дымом, встал, походил по комнате, вышел на открытый балкон и вернулся. Он резко сел и, погасив сигарету в пепельнице, все же, открыл письмо. Текст письма был таким коротким и настолько простым, что Слава ощутил легкое разочарование. Он даже обиделся. «Могла бы написать и больше!» – зачем-то подумал он, многократно перечитывая письмо.

«Мне понравилось. Передавай привет Борису», – гласил текст.

И все! При помощи тачпада, Слава подвигал ползунок, но, кроме пустого белого поля, ничего не обнаружил. Отсутствовала, даже ее подпись. Он взял в руки мышь и покрутил колесико. Результат был тем же. Ничего нового, повторное изучение текста, ему не принесло. Слава достал из пачки вторую сигарету и снова закурил, вглядываясь в единственную строку письма. Она всегда так делала. Она всегда повторяла за ним все, что делал он. Это была такая игра. Если он одевал очки, она одевала тоже. А когда он шел к машине, она, размашистым шагом, шла рядом, он садился в водительское сиденье, она, отталкивая его бедром, пыталась сесть за руль. Когда же он поворачивался к ней, чтобы прекратить безобразие, она делала свое лицо шутливо-строгим, и… они целовались. Вот и сейчас, стоило ему не поставить под письмом подпись, она ее тоже не поставила. Слава погасил недокуренную сигарету и, не отключая компьютер, лег на диван, закрыв лоб рукой.

19

Они встретились на выставке. Это был музей современного искусства. Майя была одета в головокружительное короткое платье, из легкого, как дуновение ветра, красного ситца, усыпанного мелкими белыми цветами. В руках она держала маленькую, белую лакированную сумочку. Ее длинные волосы были убраны в пучок, открывая, тем самым, ее длинную шею и красные листья сережек, серебряными гвоздиками, державшиеся за розовые мочки ушей. Минимум макияжа и максимум солнечного света – все это, делало ее такой свежей и притягательной, что Слава слегка онемел. Он изучал ее, не решаясь заговорить первым.

– Я так и думала, что Вы попытаетесь спрятаться за статую железного дровосека, – подойдя к нему, заговорила Майя.

– Этот костюм, великолепно оттенил собой маленькое красное совершенство, – приобретя дар речи, улыбаясь, ответил он, – Я даже подумываю, а не носить ли мне его вечно.

– Нет. Не нужно, – улыбнулась она. – Маленькому красному совершенству станет скучно. Ну, мы так и будем стоять, расточая друг другу дурацкие комплименты, или пойдем осматривать тайные закоулки Вашей железной скорлупы?

Слава пребывал в полном восторге от ее чувства юмора, восхищаясь ее умением подчинять ситуацию себе, наглым образом отнимая у него руль. Ее характером, позволяющем ей вжимать педаль газа в пол, не боясь вылететь с трассы.

– Кажется, я поняла, зачем ты меня сюда затащил, – резко перейдя на «ты», обратилась к нему Майя, разглядывая очередной сюрреалистический экспонат, – я прямо чувствую некий склеп, в котором хранятся все убиенные тобой женщины. Вон, та – бабочка с оторванными крыльями, а вот эта – чувственная пчелка с растерзанным сердцем. А вот, посмотри, эта картина просто гласит: «Этот гвоздик я берегу для тебя». И в центре этого стонущего безумия, возвышается огромный фаллический столб, символизирующий непомерное эго беззащитного романтического паучка, поселившегося в углу вашей спальни.

Она сделала шаг назад, развернулась и, приблизившись к нему вплотную, заглянула прямо в его глаза:

– Я не буду твоей мухой, Слава…

И, так же резко развернувшись, как ни в чем не бывало, радостно вскинув руки в стороны, громко произнесла:

– …Я в восхищении! Королева в восхищении!

– Ты не боишься пауков? – не найдя ничего другого, спросил Слава, следуя за Майей вдоль стен музейных залов.

– Нет, – все так же, весело улыбаясь, отвечала она, – Нисколечки. Нисколишечки. Вы, мужчины, наивно полагаете, что, впрыскивая в нас свой мерзкий паучий яд, вы обездвиживаете бедную, наивную стрекозку. Потом, ее остается только трахнуть и, оторвав крылья, пригвоздить на стену своей боевой славы. Но вы ошибаетесь…

Она сделала паузу и увлекла его в следующий зал.

– …сплетая свою липкую паутину, наглаживая свой чудесный, тоненький хоботок в предвкушении очередной жертвы…

Она остановилась у инсталляции, опутанной километрами разноцветных проводов различной толщины и структуры. Слегка наклонившись вперед, пристально изучая цветные хитросплетения, она задумчиво продолжила:

– …вы должны помнить, что в любую секунду, это вы можете оказаться жертвами, поймав в свои сети муху-вампира, способную нейтрализовать ваш яд, который, к слову, ядом-то и не является… Так, всего лишь мутной жидкостью, отравляющей ее беззаботную жизнь… Но, не ее ясную голову…

Она резко повернулась к Славе, все это время, изучавшему форму ее совершенных ног, изредка отвлекаясь на музейные экспонаты. Он невозмутимо усмехнулся, глядя в ее слегка прищурившиеся глаза и поддержал ее настроение, предложив взять временный тайм-аут:

– Теперь, когда мы изучили мой внутренний мир, выяснили кто из нас паук, а кто муха-вампир, я предлагаю не переходить сразу к моему хоботку. Тем более что количество желающих на него посмотреть, может не ограничиться лишь редкими посетителями этого зала. Чтобы не собирать вокруг нас толпу зевак, а заодно и весь персонал музея, предлагаю отправиться на галерею и что-нибудь выпить. Дабы жертва могла слегка расслабиться, а злодей пополнить свои злодейские силы.

Он устрашающе растопырил пальцы, протянув к ней руки. Не решившись коснуться ее талии, он весело рассмеялся и отступил в сторону, уступая Майе дорогу. Она сверкнула глазками и легкой бабочкой порхнула в направлении Арт-кафе. Она была словно мираж, сотканный из хрупкой звездной пыли. Коснись он ее, мираж исчезнет, растворится в залах этого музея… Может быть, он это и сделает. Но, не сейчас. Сейчас, Слава следовал своим правилам. Тем, что позволяли ему прикасаться к романтике, увлекали его в мир иллюзий – сладких мечтаний, очаровывающих его своей непредсказуемой предсказуемостью.

Он поднялся с дивана и достал из пачки еще одну сигарету. Пошарив на столе и не обнаружив на нем зажигалку, он вышел на балкон и, вдохнув грудью ночной летний воздух, отложил незажженную сигарету на подоконник. Город расцвел разноцветными огнями подсвеченных фонарями улиц и зажженными окнами домов. Слава смотрел на всю эту ночную красоту и любовался воздушным красным платьем Майи.

Он заказал ей бокал белого вина, а себе, как всегда, крепкий кофе. Слава слушал ее и пытался вспомнить, когда и где он совершил ту, главную ошибку? Когда он ее потерял? Когда эта сладкая иллюзия развеялась, превратившись в пыль? И почему вдруг появилась Маша? Этого еще не произошло и произойдет не сейчас. Пройдет еще много месяцев, пока не появится Маша. Но, может быть, в этом, их первом, настоящем свидании и нужно искать ошибку, разрушившую такой, казалось бы, идеальный роман? Вот и кофе уже почти остыл. И вино практически допито. Сейчас они вдруг поймут, что хотят одного и того же, и поднимутся со своих мест. Сейчас отправятся к нему домой, и потекут эти несколько месяцев абсолютно невероятно секса. Наступит пора идеальных вечеров, слившихся в один большой, совершенный. Нет, причиной их внезапного разрыва была вовсе не Маша…

Слава вложил в губы лежавшую на подоконнике сигарету и принялся чиркать вспотевшей зажигалкой, высекая из нее искры без пламени. С десятого, или двадцать пятого раза, но ему удалось ее зажечь. Он поднес пламя к сигарете и глубоко затянулся.

…Причиной были их отношения без отношений, секс без любви, страсть с нависающим над ней огнетушителем. Может, это и было ее противоядие? Или ее яд? Он не убивал, не выжигал внутренности, не парализовал конечности… Невидимый, медленный яд… Растворившись в крови, смешавшись с красными тельцами эритроцитов и белыми зернами тромбоцитов, он освобождал. Он насыщал тебя кислородом и заставлял дышать свободой, искушал и увлекал тебя новыми красками, удовлетворяя жгучее любопытство. Он, словно особый физиологический раствор, пропускал через себя разряды электрического тока, собирая вены в одну электромагнитную катушку, в центре которой был Слава – сердечник, управляемый на расстоянии. Майя ему не врала. Мухи-вампиры существовали. Одной из них и была она – Майя.

– Ну, теперь-то, ты готов мне его показать? – она сложила руки на груди и хитро прищурилась.

– Показать, что? – делая вид, что совершенно забыл о своем обещании, спросил Слава, допивая остатки кофе.

– Свой волшебный хоботок, – продемонстрировав отличную память, напомнила Майя.

– Едем? – ответил Слава, взяв ее за руку, и они сорвались со своих мест.

Слава погасил сигарету, с силой раздавив ее в пепельнице. Он чуть постоял, глядя как гасла последняя искорка, пытавшаяся была вернуться в безжизненный окурок, и, развернувшись спиной к ситцевому платью, решительно шагнул в комнату. Рухнув на диван, он крепко уснул.

20

Ворочаясь на диване, меняя очередную неудобную позу, он проснулся. Его пустую комнату заливал неяркий солнечный свет, а по отсутствующим теням на полу, стало понятно, что полдень уже давно миновал. Поднявшись с дивана и растирая затекшее левое плечо, Слава нехотя побрел в кухню, откуда доносился шум звенящей посуды, где вкусно пахло только что сваренным кофе.