Закат полуночного солнца

И останутся как в сказках, как манящие огни —

Штурмовые ночи Спасска, Волочаевские дни… «По долинам и по взгорьям» Владивосток с еще большей силой проводил эвакуационные работы. Пароходы отправлялись одни за другим, по больше мере уходили японские интервенты. Новость о захвате Спасска пронзила городской слух за пару часов до его реального взятия или освобождения – я судить не буду, являлось ли это оккупацией или «исцелением».

Евгений Николаевич стал подходить к порогу лишения рассудка. Он сорвался – зачем он себя обманывал? Он бережно оставил на всякий случай в каюте несколько микрограмм порошка, а шприц всегда был при нем. Восьмой день борьбы закончился крахом. Как, впрочем, и ожидалось. Но он уже болезненно осознавал, что морфия осталось не так уж много и когда же он кончится. И что делать тогда? Только мысль о том, что он уже подходит к концу выводила его из себя.

Сухой кашель – побочный эффект от приема таких средств усугублялся. Капитан уже косо смотрел на своего заместителя, а третьего дня – подходя к окрестностям Алеутских островов, сделал замечание и предположил, что г-н Врублевский заболел туберкулезом? Но Евгений Николаевич вновь придумал причину для хорошей легенды – по крайней мере той, в которую поверит и сам наркоман и его окружающие.

Не скучали в те октябрьские дни лишь немногие. Среди них – знакомые нам большевики под прикрытием. Они пытались стебать общественность, вступать в разговоры, спорить, и выяснять привычки и повадки нужных их лиц.

Сблизится правда с ними они так и не смогли – по причине истероидного типа личности у «пациентов». Скорей даже вызвали у них проявления антипатии и неприязни к ним же. Но с другой стороны выяснили несколько замечательных фактов, которые даже решили записать на бумагу, на всякий случай, вдруг забудут. По большой мере это касалось историй, рассказанных с безмятежным пафосом о некоторых поступках. отождествляемых большевиками как преступлениями.

– Но ничего, придет время и мы с них подать их же шкурой возьмем. Твари подколотные, гореть им. – Бобров-Негласов был в ярости, разбалтывая уже ставший холодным горячительный напиток, казалось, будто он ложкой перемалывает что-то.

Но так он перемалывал идеологическую и человеческую неприязнь. Более опытный Семен Семеныч тоже не мог слушать ставшую уже традиционную хвалебную вечернюю речь, в которой частенько выражались дифирамбы в сторону том числе и объектов надзора. Все это вкупе усиливало перечное послевкусие от уже длительного нахождения в таком неприятном окружении. И нельзя было сорваться. А так хотелось.

Десятого октября власть того, что в рамках дореволюционного времени являлось империей, закончилось. Ни одного корабля – ни птицы. Нечему глазу зацепиться. Гельвеция шла параллельно Алеутским островам и полуострову Аляска. Но как по Евклиду, так и здесь – параллельные линии не пересекаются.

Ни один из островов громадного Алеутского архипелага не был доступен невооруженному глазу. Да и вооруженному тоже – несмотря на то, что среди ста с лишним островов располагалось двадцать пять высоких вулканов. Преодолен сто восьмидесятый меридиан. Он и стал практически «экватором» для путешественников. Оставалось немногим больше по расстоянию. Единственное что радовало, что последняя тысяча миль должна быть пройдена по благоприятному региону – прямо по направлению условно холодного Калифорнийского течения.

Корабль стремился отойти как можно южнее – чтоб приблизиться к направлению Северо-Тихоокеанского теплого течения, зарожденному еще Куросио. Но нет, если бы – не в случае с утвержденным маршрутом. Навигация не терпела сослагательного наклонения и серьезных отклонений от курса, несмотря на то, что этот регион не являлся загруженным на судна и не существовало даже малой опаски столкнуться, с судном подобного типа, в здешних местах. Но и «пустынным» этот район нельзя назвать. Американцы частенько бывали близ Камчатки и Чукотки, где весьма активно скупали различные вещи – как и вы полагаете, шкурки и меха, где потом очень удачно, без напрягу, продавали по спекулятивным ценам на материке. Так они – скупщики, одна из категорий людей, бывавших в этих северных краях, получали прибыль, соизмеримой с золотой лихорадкой, прогудевшей по всей Аляске и Канаде еще совершенно недавно, но уже не дающий ничего, кроме издевательски крошечных самородков, случайно оставленных незамеченными после орд золотоискателей. А еще здесь бывали китоловы.

И вот таких господ посчастливилось увидеть утром тринадцатого октября, когда «Гельвеция», снизив ход, находилась в состоянии самоуправления – сама по себе преодолевав без большого присмотра волны Тихого океана. Дело было у Лисьих островов – а именно в шестидесяти милях ниже южной оконечности острова Умнака.

– Интересно, разве живут в таких холодных и окаймленных океаном, а температура здесь была всего три градуса плюс, лисы? Крысы – то конечно. Вдоль Крысьих островов мы уже прошли. А вот лисы – они что совершенно глупы, уж лучше жить на материке.

– Да нормально там. Если только не шторм. Как и повсюду здесь. Поодаль множество озеро и все они чем-то, да населены. Мертвых не припомню. – сказал Константин Львович, находившийся вместе со всей командой в столовой, на пару часов поручив управление судном самому Господу Богу.

Действительно, иногда и самые матерые капитаны позволяли своей фортуне отойти составом от надоевшей работы. В машинном отделении правда было два матроса – на всякий случай сидящих для согреву, а так – без малого, все, проводили странную процедуру «освобождения от дел», общались на абсолютно житейские темы, будто сами они пассажиры. А для работы и Посейдон какой-нибудь, ась Нептун есть. Разрядка – если коротко. Но весьма рискованная, несмотря на паршивую погодку средней важности.

Но долго такое нахождение в прострации продолжаться не могло, и с заделом на повтор – имели право, свора матросов и людей высшего ранга, направились за работу. Да и правильно, через часок, со сниженной скоростью можно было наблюдать интересную, даже для людей опытных, картину, оказывающему противоречивые чувства. С северной стороны – по правый борт пыхтящей отходами от своей жизнедеятельности трубы «Гельвеции», в примерно пяти километрах стали наблюдаться ботики китоловов, с каждой минутой их становилось все больше. Начинался рейд. Они все еще не были у дел. Но вскоре началось.