Наследник

– Вы все условно убиты, товарищи, – без тени смущения на улыбающемся лице заявил генерал Карпин.

– Что это сейчас было? – нахмурил брови маршал.

– Истребитель «зелёных» бесшумно подкрался на бреющем полёте со стороны заходящего солнца и сбросил бумажную хлопушку, – охотно пояснил Фёдор и обернулся к своему начштаба: – Узнайте фамилию героя и объявите благодарность за результативную атаку вражеского аэродрома, а нашим зенитчикам – выговор и наряд вне очереди за халатность. Кстати, пусть лётчик сразу по прибытии в часть перешлёт фотографию успешной атаки. Думаю, товарищу маршалу будет интересно увидеть глазами пилота свой «уничтоженный» штаб.

– Фотографию? – выделил из дерзкой речи генерала главный аспект маршал.

– Учебные воздушные бои ведутся с фоторужьями, – доложил об очередном новшестве парагвайский специалист. – На фотографиях в уголке отображается циферблат часов, позволяющий отследить время съёмки и выявить победителя воздушной дуэли. Конечно, в идеале лучше не попадать в фотообъектив противника, но в круговерти свальных боёв даже асов сбивают, ведь поединки проводятся с «бессмертными» истребителями.

– Интересная метода, – задумчиво произнёс Тимошенко и взглядом дал понять своему помощнику, чтобы записал в блокнот. – А когда фотоотчёт атаки перешлют?

– Да пока мы с вами отужинаем, техники проявят плёнку и передадут телефаксом, – жестом руки пригласил пройти к виднеющимся невдалеке замаскированным объектам Карпин.

– Разведка докладывала о парагвайских новшествах, – следуя рядом с генералом, кивнул Тимошенко. – Однако воочию видеть телеаппаратуру ещё не доводилось. Прицелы ночного видения казаки дали учёным на разборку, а вот телевизоры зажали.

– Ну, обычные телевизоры в Асунсьоне продают в каждом радиомагазине, – улыбнулся казачий генерал. – В Парагвае уже несколько лет идёт телевещание, но без организации радиотелесети аппараты бесполезны. А вот приёмо-передающая спецтехника действительно в чужие руки не передаётся.

– Так мы вроде бы не совсем чужие, – улыбнулся союзнику советский маршал.

– Вы даже то, что парагвайцы передали, в дело пускать не хотите, – упрекнул маршала в неповоротливости военно-бюрократической машины Карпин. – Установили б на свой транспортник прибор ночного видения, могли бы ночью незаметно подлететь к аэродрому.

– Наши пилоты не обучены сажать самолёты по таким приборам, – развёл руками Тимошенко. – Да по ним и видно-то плохо, легко оземь расшибиться.

– Взлётная полоса ночью подсвечивается инфракрасными фонарями, – возразил Карпин. – А опытные пилоты и без маячков машины успешно приземляют.

Солнце уже готовилось спрятаться за линию горизонта, но с аэродрома взлетала очередная пара казацких МиГов. Маршал проследил взглядом за разбегом самолётов.

– Похоже, эти будут садиться уже в потёмках?

– У нас полёты круглосуточные и ежедневные, – кивнул Карпин.

– Не надорвутся? – с прищуром глянул на лихого генерала Тимошенко.

– Машины только что с завода, новенькие, – отмахнулся казак.

– Я спрашивал про молодых пилотов.

– Война скидок никому не даёт, – с укором глянул на отглаженную парадную форму маршала суровый ветеран в мятом солдатском камуфляже.

– И давно у вас тут война идёт? – поняв упрёк, проворчал столичный гость.

– Да мы уж полгода в окопах, – подведя делегацию к входу в блиндаж, приглашающе откинул край масксети, завешивающей спуск под землю, Карпин. – Прошу посетить столовую лётного состава.

– Надеюсь, отужинать можно не переодеваясь в камуфляжную форму, – неодобрительно взглянув на замаранные грязью дощатые ступеньки, проворчал Тимошенко.

– В центре охраняемой территории аэродрома можно и не маскироваться, – зловеще усмехнулся казачий генерал. – А вот на дорогах и в полевых частях лучше бы поберечься от снайперов и разведчиков-диверсантов.

– Опять взрывпакетами забросают? – спускаясь в подземную столовую, нервно хохотнул маршал.

– Снайперы стараются пули класть поближе к цели, – на полном серьёзе предупредил парагвайский изверг. – А диверсанты лезут в рукопашный бой, чтобы ценного языка добыть. На вас теперь вся фронтовая разведка «зелёных» охоту откроет.

– А предупредить коллег нельзя, что проверяющие из Москвы прибыли? – проходя в просторный блиндаж, уставленный длинными дощатыми столами, предложил снизить накал учений инспектор.

– Так вы же, товарищ маршал, прибыли не парад принимать, а военную выучку войск оценивать. Зачем же значимую часть специальных подразделений выводить из боя? «Зелёные» сумели с борта патрульного дирижабля засечь вход в зону учений неопознанного самолёта, провели авиационную доразведку, атаковали на подлёте к аэродрому и добили уже на посадочной полосе.

– Мои пилоты не докладывали об обнаружении казачьего дирижабля на маршруте полёта, – недовольно зыркнув на своих штабников, нахмурился Тимошенко.

– Вероятно, воздушный разведчик выглядывал из-за облаков, – пожал плечами Карпин. – Телескопический объектив дальнего обзора позволяет разглядывать и производить телесъёмку объектов с дистанции в пятнадцать километров. В ясную погоду и при дополнительной аппаратной обработке можно даже полевую форму офицеров различать.

– Неужели ваши дирижабли висят в воздухе на недосягаемой для крылатой авиации и зенитной артиллерии высоте? – не до конца веря спорным сведениям советской разведки, спросил маршал. – Там же морозяка неимоверный, да и дышать нечем.

– На одном месте они тоже могут зависать, но расход топлива излишен, – разъяснил нюансы Карпин. – Дирижабли стараются барражировать в разнонаправленных воздушных потоках. Нормальное давление внутри капсулы обеспечивается герметичностью салона, температура – подогревом от систем работающего двигателя. В качестве нагрузки дирижабль несёт запас газового топлива, маленький экипаж с грузом жизнеобеспечения, а главное – радиоретрансляционную и телеаппаратуру.

– А если аварийная ситуация?

– В случае разгерметизации салона наденут кислородные маски. Парашюты тоже имеются, только применить их удастся, лишь выпрыгнув из падающей кабины, поближе к земле.

– И сколько времени пилоты-смертники болтаются по небу?

– Запас топлива и питания для экипажа рассчитывается на двухнедельный рейд, но отчаянные герои при желании могут гонять в потоках попутного ветра хоть вокруг света.

Солдаты в поварских колпаках и фартуках принесли подносы с металлическими тарелками и кружками. На время ужина беседа прервалась. Пища оказалась весьма вкусной и сытной, опровергая доносы сторонних доброхотов, которые жаловались на организацию скудного питания целой армии исключительно на полевых кухнях.

Генерал пригласил отужинавшего маршала в тамбур запасного выхода, приспособленного лётчиками под курилку. Тяжёлая дверь отделила их от помещения столовой, а через распахнутую наружу дверь проникла вечерняя прохлада, наполненная ароматом степных трав. Усевшись на лавочку вдоль стены, ветераны, раскурив папиросы, начали приватный душевный разговор.

– Докладывали, что вы тут все выделенные для армии стройматериалы пустили на временные сооружения, – разглядывая обтёсанные брёвна потолка, похлопал ладонью по дощатой лавке маршал.

– Казармы мирного времени – лишнее расточительство, – отстаивал выбранную методику подготовки войск генерал Карпин. – А созданные фронтовые позиции останутся после учений и ещё хорошо послужат для обкатки следующих резервистов.

Слух маршала резануло последнее слово.

– Ну уж, товарищ Карпин, вам-то не резервистов дали. Весь рядовой состав уже прошёл годичную подготовку в частях РККА, бойцы сплошь комсомольцы, а командиры и замполиты – коммунисты.

– Строем ходить и песни горланить личный состав научили, а вот патроны и снаряды, видно, сильно экономили, – не стеснялся критиковать огрехи советской военной подготовки казак-парагваец. – И боевые действия учили вести только в светлое время суток, будто бы ночью война прекращается.

– В темноте даже с применением существующих приборов ночного видения организованно вести боевые действия невозможно, – категорично замотал головой маршал. – Теряется всякая управляемость подразделениями.

– Товарищ маршал, разрешите опровергнуть устаревшую теорию практическими манёврами на поле боя.

– Я ознакомлен с доносами от некоторых политработников Южной полевой армии. Органы НКВД уже завели дело по факту дезинформации высшего командования РККА. Слова надо делами подтверждать, а в распоряжение главного штаба РККА никаких достоверных фактов эффективности парагвайской методики обучения войск до сих пор не поступило. Сокрытые мраком ночи мифические победы над условным противником никого не впечатляют.

– Зато и противник ничего не ведает об истинных возможностях нашей армии, – довольно улыбаясь, скрестил руки на груди парагвайский стратег. – По секрету скажу вам, товарищ маршал, что большинство ложных донесений в штаб РККА и в органы НКВД написано под мою диктовку. Думаю, в Москве достаточно шпионов, которые сигнализируют в Берлин и Токио о провале парагвайской авантюры. Спецслужбы охотно докладывают руководству то, во что лидерам государств хочется верить. А сказки про всевидящие дирижабли, самолёты и танки с приборами ночного видения, про телевидение и сверхдальнюю связь на театре боевых действий, ведь согласитесь, кажутся нереальным кошмаром.

– Вы так самоуверенны? – опешил от наглости казачьего генерала Тимошенко.

Генерал-лейтенант Карпин глянул прямо в глаза народному комиссару обороны.

– Я уверен лишь в красноармейцах и командирах, из которых сформирована моя армия. По приказу товарища Сталина в интернациональную армию были отобраны самые верные советскому народу комсомольцы и коммунисты, а из парагвайских казаков на родину прибыли истинные патриоты и ветераны-большевики, проверенные временем и… лагерями. Обнаруженный мусор военная контрразведка успешно вычистила.

– Наслышан я о несчастных случаях, произошедших якобы в ходе учебных стрельб, – не одобряя террор, поморщился Тимошенко. – Только как теперь доказать виновность погибших?

– Специалисты парагвайской контрразведки работают не хуже коллег из НКВД, – усмехнулся Карпин. – А если будет недостаточно письменных показаний и магнитофонных записей от разоблачённых агентов, так ведь они все ещё живы и могут дать дополнительные сведения. Парагвайцы работают жёстко, но прагматично – в расход почём зря людей не пускают.

– Вы и моему штабу не доверяете? – хмуро глянул на плотно прикрытую тяжёлую дверь Тимошенко.

– Ваших спецов не проверяли, – пожал плечами Карпин. – Однако поостерегусь открывать им все секреты. Кое-какие сведения дадим, а разведка уж поглядит, где какая информация всплывёт.

– Будет подозрительно, если я в одиночку проведу инспекцию армии, – покачал головой Тимошенко.

– Армия большая, а времени мало, вот и придётся инспекторам разделиться, – развёл руками Карпин. – Политработники опросят личный состав, засланцы НКВД проверят доносы, технари оценят качество нового оружия и техники – всем будет что доложить наверх. Однако всю целостность картины мы покажем только вам, Семён Константинович, и подкрепим киноматериалом, который вы сможете предоставить лично товарищу Сталину. А уж вождь решит, кого из генералитета с каким секретным материалом следует ознакомить. Кстати, чтобы инспекционный отчёт не выглядел кинопостановкой, товарищ Сталин сможет наблюдать за отдельными этапами полевых учений в режиме реального времени.

– Это как это?.. – отвисла челюсть у маршала.

– По телевизору глядеть, словно прямую телевизионную трансляцию футбольного матча, – усмехнулся привыкший к парагвайским чудесам техники Фёдор. – В Асунсьоне десятки тысяч фанатов уже несколько лет так болеют за свои команды.

– Интересненько, – озадаченно озираясь по сторонам, попытался отыскать в тёмных углах скрытый объектив телекамеры застигнутый врасплох маршал. – И когда начнётся кино?

– Да, собственно говоря, первый сеанс уже час как идёт, – взглянув на циферблат командирских часов, ещё больше напугал парагвайский кудесник, но, заметив вытянувшееся лицо удручённого гостя, поспешил успокоить маршала: – Пока что проводится настройка канала телепередачи, согласовывается обратный радиоканал связи. К сожалению, в Кремле ещё не оборудована телестудия, нет мощной передающей станции, поэтому Сталин может наблюдать картинку на экране телевизора лишь как простой зритель. Хотя по радиообмену уже можно наладить с вождём голосовую связь хорошего качества.

– Прямо с полевого аэродрома? Без проводной телефонной линии с Москвой? – поразился возможностям парагвайской связи Тимошенко. – А противник не сможет переговоры в радиоэфире прослушивать?

– Кодированные телесигналы уж точно не сумеет, а для перехвата радио врагу надо находиться на линии радиолуча, ведь передача осуществляется остронаправленными антеннами и между высоко расположенными ретрансляционными станциями. Звено дирижаблей выстроено в сторону Москвы, считай, словно вдоль условной линии фронта. Да и таблицы кодов мы очень часто обновляем, используя для этого недоступный для перехвата врага телефакс.

– Теле… что? – не понял суть способа передачи информации маршал.

– Ну, типа… фотографию с экрана телевизора, – попытался доступно объяснить Карпин.

– Да я и телевизора-то вашего никогда не видывал, – раздражённо всплеснул руками советский гражданин.

– Приглашаю в штаб, посмотреть, – поднявшись со скамьи, предложил радушный хозяин. – А соратников своих отправьте почивать в спальный блиндаж, небось утомились с дорожки, соглядатаи. Не по чину им ночные беседы с вождём народов вести.

Тимошенко отослал свою московскую братию спать, а сам последовал за Карпиным в штабной блиндаж. По пути услышал размеренную стрельбу где-то за пределами взлётного поля.

– Плановые ночные стрельбы техперсонала и охраны аэродрома, – махнул рукой в сторону трескотни Карпин. – Там, в овражке, у нас тир обустроен.

– Патронов не жалеют, – отметил частоту выстрелов маршал.

– В потёмках целиться некогда, – отмахнулся Карпин. – Бьют по силуэтам мишеней, отрабатывают скоростную стрельбу навскидку.

Едва подошли к входу в блиндаж, в сгустившихся вечерних сумерках раздался истошный вой сирены воздушной тревоги.

– Да вы тут, я гляжу, не скучаете, – хмыкнув, заметил Тимошенко.

– Сегодня «зелёные» раненько пожаловали, видать, ваш московский самолёт у них азарт пробудил, – увлекая маршала за рукав, поторопился упрятать дорогого гостя под свод крепкого блиндажа Карпин. – Товарищ маршал, нам бы лучше побыстрее схорониться, а то снарядные болванки могут и над головой просвистеть. Мы по воздушным мишеням шрапнельными зарядами не бьём, меткость зенитного огня отрабатываем.

– Вы что же, из пушек прямо по самолётам лупите?

– Когда мишень низко опустится, то из спаренных пулемётов очередями трассеров кромсаем, а пока на высоте кружит, болванками из зенитных орудий упражняемся в скоростной стрельбе, – открывая дверь блиндажа, пожал плечами генерал и пояснил: – Самолёт притягивает на тросе планер к самому аэродрому и пускает фанерную мишень на циркуляцию по широкой спирали.

– По прицелам ночного видения целитесь?

– Нет, планер без мотора, теплового пятна не даёт, – замотал головой Карпин. – Как только в ночной прицел увидим, что самолёт-тягач отвалил в сторону, начинаем шарить лучами прожекторов по небу.

– Разве самолёт в ночном небе так легко обнаруживается? – удивился Тимошенко, сразу вспомнив, что все истребители казаков оборудованы инфракрасными прицелами пассивного типа, не требующими подсветки.

– Намного легче, чем днём искать в бинокль, – закрывая дверь за спиной гостя, похвалил парагвайские «ночники» Карпин. – У светлого пятна от разогретого двигателя отличная контрастность на чёрном фоне.

– А наземная техника так же заметна?

– С включённым двигателем – да, но вот холодное железо мало отличимо от фона. Однако рядом с техникой всегда суетятся солдаты, а уж человеческие тела в инфракрасном спектре зримо выделяются на местности.

В полевом штабе за развёрнутой на столе картой уже стояли командиры танковых, артиллерийских, авиационных и пехотных частей. После знакомства маршала с командным составом «красных» приступили к обсуждению плана ночной атаки на полевые позиции «зелёных». Однако большую часть времени провели не за раскрашенной красными стрелами топографической картой, а рассматривая местность на фотоснимках аэроразведки. Изображение с кадров фотоплёнки проецировалось на растянутую на стене простыню. Карпин руководил действиями офицера связи, работающего с фотопроектором, при этом концом длинной указки водил по чёрно-белым изображениям укреплений оборонительной линии противника.

После постановки боевой задачи обсудили и условности организации учебного боя. Окопы обозначены вспаханной плугом полосой земли, головы вражеской пехоты выполнены из обрезков фанеры, воткнутых в импровизированный бруствер, макеты танков собраны из толстых железных листов, пушки деревянные. Фанерные планеры будут изображать вражеские самолёты, артиллерийский огонь должен вестись учебными снарядами с пустыми болванками, стрельба из противотанковых ружей – стеклянными пулями.

– Стеклянными? – удивился необычному новшеству маршал.

– Стеклянные дешевле бронебойных, – пояснил Карпин, – и не наносят повреждений корпусу танка. Ведь противотанкисты будут бить в упор по бортам Т-34.

– Хорошо, хоть не по лёгким танкеткам лупите, – проворчал маршал. – Кстати, я знаю, что вы переоборудовали тысячу устаревших танков, переданных вашей армии.

– Да, пока наша армия ещё не укомплектована новыми средними танками, мы попросили у командования старые модели лёгких, отремонтировали на заводах за счёт Парагвая и установили на них модернизированные башни с современным электроприводом. Вместо старых пушек в башнях разместили двадцатимиллиметровые автоматические с удлинённым стволом и большим углом его возвышения. Теперь старички могут бить не только вражеские танки в борт, но и низколетящие самолёты сбивать, да и пехоте больше достанется.

– А ночниками тоже оборудовали?

– Только советскими моделями с инфракрасными прожекторами, – подтвердил Карпин. – На наших Т-34 такие используют стрелок-радист и водитель.

– Сразу оба? – удивился Тимошенко.

– Водитель видит отображение экрана прибора в зеркале трубы перископа, совмещённого с ночным прицелом пулемёта. Обзор возможен лишь по ходу движения танка, как видит дорогу водитель в свете обычных фар. Командир машины через свой прибор пассивного типа тоже видит подсвеченную инфракрасным лучом дорогу, но имеет возможность осматриваться далеко вокруг. Подвижный объектив прибора ночного дальновидения расположен на башне танка и ещё используется в качестве орудийного прицела. Изображение нечёткое, но, к примеру, вражеский танк с работающим двигателем отлично заметен даже с километровой дистанции.

– Для прицельного огня танку дальше и не надо, – удовлетворённо кивнул Тимошенко и решил уточнить ещё одну деталь операции: – А как вы рассчитываете проводить фланговый удар через минное поле?

– Пустим впереди танковой колонны «черепаху», – применил непонятный маршалу сленг казачий генерал. Пришлось разъяснять: – Мы переделали несколько тяжёлых танков Т-35 под машины минного разграждения. Почти десятиметровая длина его корпуса позволяет легко преодолевать рвы. Сняв с танка все орудийные башни, убрав боекомплект и лишний запас топлива, а также сократив экипаж с десяти человек до двух, мы поместили в корпус второй двигатель, увеличив мощность машины. Эти изменения позволили прикрыть низкий силуэт корпуса с боковых проекций и по фронту дополнительным слоем наклонно установленных броневых плит, придав ему вид панциря черепахи. Впереди к танку подцепляется минный трал из блока железных катков, закреплённых на раме, подпрыгивающей при подрыве мины под катком. При преодолении полосы минного заграждения танк разбрасывает перед собой дымовые шашки, скрываясь от огня противника. Продвигаясь вперёд, он оставляет за собой след из рассыпанного мела, а ночью обозначает путь светом тлеющих прогоревших шашек. Прорывающуюся машину прикрывает огнём колонна танков, следующая за дымящей «черепахой».

– И получается? – прищурив глаз, глянул на парагвайского новатора маршал.

– Сами сегодня убедитесь, – улыбнулся Карпин. – Ведь противотанковые мины будут настоящие.

– Как тут у вас всё серьёзно, – опять уважительно покачал головой Тимошенко.

По окончании совещания командиры поспешили к своим частям. А Тимошенко шёпотом задал Карпину терзающий его вопрос:

– А товарищ Сталин следил за ходом обсуждения операции?

– Во всяком случае, трансляция в Москву велась, – пожал плечами Карпин и обернулся к офицеру связи: – Лейтенант, канал обратной радиосвязи с верховным главнокомандующим уже налажен?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Чувствительный микрофон громкой связи включён, можете говорить.

– Оставь нас одних, – решил засекретить беседу с вождём генерал.

Когда за лейтенантом закрылась дверь, Карпин повернулся лицом к вмонтированному в стену объективу телекамеры, находящейся в соседнем помещении.

– Товарищ Сталин, разрешите доложить обстановку, – вытянулся по стойке смирно генерал-лейтенант.

После некоторой паузы из динамика рации раздался чуть искажённый эфирными помехами голос вождя:

– Я в курсе происходящего, товарищ Карпин. Хорошо работаете, профессионально. А вот к товарищу Тимошенко у меня есть вопросы.

– Слушаю, товарищ Сталин, – шагнул вперёд маршал и тоже встал по стойке смирно.

– Вы, товарищ маршал, уже видели фотоснимки с условной гибелью на поле аэродрома всего своего штаба?

– Ещё нет, товарищ Сталин, – смутился Тимошенко от столь оперативной передачи данных в штаб.

Очевидно, Сталину понравилось, как можно почти мгновенно передавать в Москву не только телевизионную картину происходящих за тысячу километров событий, но и информацию в виде фотографий. Телевизионный канал позволял почувствовать себя в какой-то мере подобным всевидящему Богу. Вождь уже успел осмотреть расположение войск с высоты, недоступной даже птицам. Затребовал в руки фотоснимки с истребителя, который атаковал московский самолёт. По запросу даже копию лётной карточки дерзкого молодого пилота «Аэрокобры» получил, пока наблюдал за совещанием в штабе армии.

– Попросите товарища Карпина размножить фотографии и раздать всем условно убитым штабникам. Пусть поместят в траурную рамку и держат на рабочем столе как напоминание о своей халатности. – Сталин сделал паузу, пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы выразить возмущение. – Выстроились на поле как королевские пингвины в зоопарке! Вы не на парад отправлены, а на военно-полевые учения. Товарищ Тимошенко, проследите за сменой формы на полевую и более ответственно относитесь к проведению боевых манёвров. Как вы уже заметили, у парагвайских товарищей всё поставлено серьёзно. Прошу вас соответствовать и делать выводы из увиденного.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

– Что комиссия генштаба думает о распространении на другие военные округа опыта фотофиксации результатов воздушных атак?

– Полезная методика, – кивнул народный комиссар обороны. – А главное, выпуск простой фотоаппаратуры, в отличие от специфических теле- и радиоприборов, можно быстро наладить на базе советских заводов.

– Отправьте заказ немедленно, а на первое время возьмите несколько комплектов фоторужей у генерал-лейтенанта Карпина. Заодно попросите откомандировать истребительное авиазвено лейтенанта Покрышкина в Западный военный округ, пусть парагвайские орлята сразятся с опытными советскими соколами, – ворчливо приказал Сталин, хотя в душе ему очень импонировал факт, что лётчиком-асом на «Аэрокобре», атаковавшей МиГи, оказался молодой советский лейтенант, а не парагвайский ветеран. – Посмотрим, как себя покажет новомодная заморская техника в бою с проверенными временем моделями самолётов. Фотофиксация побед не позволит командованию подсуживать поединки.

– Тогда уж для полной объективности и новые МиГи с молодыми лётчиками тоже надо отправлять в учебные бои, – предложил расширить эксперимент маршал, но засомневался в другом: – Только вот тут есть существенная проблема – обученные парагвайскими инструкторами лётчики сражаются в паре, а советские истребители воюют звеньями по три самолёта. Состязание выходит неравнозначное. Хотя стоит заметить, опытный лётчик, воевавший в Испании, сказал мне, что нашим «тройкам» сильно доставалось от немецких «двоек».

– Вот и проверим, чья тактика боя эффективнее, – решил выяснить Сталин. – Пусть три пары парагвайцев сойдутся с двумя звеньями советских мастеров воздушного боя – так по-честному выйдет. Новые машины и юношеская дерзость – против матёрых ветеранов, но на чуть устаревших моделях самолётов. Товарищ Тимошенко, забирайте у генерала все встречавшие вас три пары истребителей.