Завет Адмирала

И это был не последний путь воина: тело генерала уже в наши дни обрекло покой на Родине, на кладбище Донского монастыря в Москве.

Тело генерала Каппеля его соратники не желали предавать земле, помня то нечеловеческое дьявольское отношение к телу героя войн, выходца из простой казачьей семьи, исследователя-путешественника Лавра Георгиевича Корнилова, погибшего в бою на Кубани.

Вот, что следует из документа особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков:

«Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти… В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами».

Это ж какую ненависть нужно испытывать, чтобы так обойтись с телом воина, чья вина состояла в том, что он отстаивал своё право следовать присяге и вере.

В злодеяниях над народом, сам будучи выходцем из глубины этого народа, Лавр Корнилов не отмечен. Стойкость генерала Корнилова в памяти увековечена тяжелейшими обстоятельствами «Кубанского Ледового похода», результатами исследований пустынь Туркестана и Афганистана.

Вот так, наученные горьким опытом гражданской войны, ижевцы, воткинцы, ? уральцы, рабочие оборонных заводов, узнавшие методы новой власти большевиков, все оттенки «красного террора» и воющие порой под красным знаменем, но со странным лозунгом «За Советы без большевиков», несли на руках тело своего генерала сотни, тысячи вёрст, чтобы не дать надругаться, сохранить священную память и неоспоримое право на захоронение и упокой после смерти.

До Иркутска войска под командованием генерала Войцеховского добрались в ночь, когда были расстреляны Колчак и Пепеляев.

Главный мотив, атаковать и захватить город отпадал.

Чешские легионеры, как в своё время было с генералом Сычёвым, предупредили, что они не допустят обстрела Иркутска со стороны станции Иннокентьевской, где находились в это время войска Войцеховского.

Иркутск можно было взять, с любой стороны, но на совещании начальник Воткинской дивизии, генерал Молчанов, заявил:

? Войти в город, разумеется, мы войдем, а вот выйдем ли из него, ? большой вопрос. Начнутся погром и грабеж, и мы потеряем последнюю власть над солдатом.

Это мнение было решающим, а предложение обойти город разумным, и в ночь с седьмого на восьмое февраля войска под руководством генерала Войцеховского и с телом покойного генерала Каппеля обошли город с юго-западной стороны и вышли к Ангаре.

Красные, как бы в насмешку, послали вдогонку несколько артиллерийских выстрелов, и тем дело кончилось.

Далее последовал бросок армии к Байкалу по льду реки мимо прибрежного посёлка Лиственичного.

Спешно двигаясь по льду Ангары передовой отряд попал в зажор – сложное образование при ледоставе, вызванное быстрым течением реки и сильными морозами. В месте зажора, который возникает на отмелях, местах разделения речного потока, лёд до конца зимы не устанавливается и можно провалиться, если сверху непрочный лёд присыпан снежком.

Передовой отряд со всего хода влетел в зажор и на глазах остальной передовой части войска стал тонуть: кони бились в истерике, люди барахтались рядом с ними и скоро несколько десятков лучших солдат, ? из авангарда армии, навеки остались на дне реки.

Пришлось уходить с удобного маршрута по руслу реки и двигаться дальше по берегу, по засыпанным снегом лесным дорогам, утопая в снегу порой по пояс. Так дошли до Байкала.

Спустившись к Байкалу, генерал Войцеховский попытался найти проводников из числа местных жителей, однако жители прибрежного села или отказывались, или, дав в страхе обещание, убегали и прятались в тайге.

Тем не менее проводников нашли и направились из Лиственичного вдоль крутого скалистого берега озера на северо-восток к селу Голоустному с тем, чтобы перейти Байкал и попасть на станцию Мысовую, в которой по сведениям разведки были войска атамана Семёнова и японский батальон.

Лёд на Байкале коварен: множество трещин и нерпичьи лунки-проталины, припорошенные снегом, делали путь по льду на десятки верст крайне опасным. Ледяной ветер и торосы требовали невероятных усилий. Плохо кованные лошади скользили по льду и падали, отказывались вставать и идти дальше.

Трещины, что возникали на пути движущихся войск пересекали по доскам, заблаговременно подготовленных по совету бывалых людей. Случались и трагедии: несколько повозок, сбившись с пути угодили в широкую трещину: погибли беженцы с детьми и группа солдат армии.

Вереница обозов и бредущих под шквалистым ветром людей растянулась на многие километры. Весь путь по озеру был усеян брошенными повозками, павшими лошадьми и людьми.

Случались и такие встречи.

Шли через Байкал заблудившись казаки. Шли, огибая торосы и трещины и увидели группу отставших и совершенно выбившихся их сил людей. Подошли ближе и увидели молодую ещё женщину и троих мальцов: девочек и мальчика, укутанных шалями. Идти они уже не могли и от напора байкальского ветра прятались за торосами сбившись в кучку и просто замерзая без какой-либо еды и надежды посреди ледяной пустыни.

Казаки не остались равнодушны, подъехали, узнали, что это жена погибшего недавно офицера и его дети. Разобрали казаки ребятишек себе на лошадей, тут же пристроили маму и вывезли на берег.

На берегу уже узнали, что спасли представителей знатного дворянского княжеского рода: так вот уровняла стихия революции людей – не защищали ни знатность, ни титулы, а даже более того, попадали под гнев распоясавшегося народа именно они – прежние хозяева России.

И можно было бы сказать:

? 

«Поделом вам воздаётся за вековое унижение нижних сословий», если бы не реальные страдания женщин и детей.

В этот раз провидению было угодно, чтобы невинные люди были спасены, а сколько таких брошенных, обездоленных, потерявших родных, отцов – боевых офицеров, сгинуло на пути ледового перехода. Счёта такого никто не вёл.

В какой-то момент пала лошадь, везшая гроб с телом генерала Каппеля.

Кто-то предложил опустить гроб в Байкал, мотивируя предложение тем, что не доберутся в этом случае «большаки-лешаки» до славного генерала, однако большинство выступило против.

Сменили лошадь, которую предложил доброволец Самойлов, отцепив её от своих санок, и Каппель продолжил свой последний путь со своей армией.

Двенадцатого февраля передовые части Ижевской дивизии вышли к окраинам станции Мысовой на берегу Байкала, где были встречены частями японского экспедиционного корпуса.

Весь день части армии и обозы выбирались на берег Байкала и сосредотачивались на берегу. В этот день через озеро переправились около тридцати тысяч человек, из которых многие были больны: обморожены, ранены, простужены или страдали от тифа.

В тот же день на станции Мысовой отслужили первую панихиду по генералу Каппелю.

К часовне над Байкалом собрались тысячи исхудавших, больных и раненных солдат и офицеров, имевших честь служить под знамёнами полков армии генерала Каппеля. Пережив тяжкое испытание, тяготы ледового перехода, гибель товарищей и понимая всю сложность своего положения, эти люди чтили своего командующего, преклоняя в знак величайшего уважения колени и изрядно поседевшие в походе головы.

Из Мысовой отряды Сибирской армии Колчака, несколько передохнув, отправились в Верхнеудинск, а в конце февраля в Читу.

До конца февраля в Забайкалье вышли около шестидесяти тысяч офицеров, солдат, казаков и мирных беженцев.

Этот путь будет назван Великим Сибирским Ледяным походом, по аналогии с Ледовым походом Добровольческой армии генерала Лавра Корнилова на Кубани в 1918 году и продлился он с ноября до марта на три тысячи верст от Омска до Читы по полному бездорожью, снегам, тайге, руслам многих рек и Байкалу в сильнейшие морозы, в условиях периодически возникающих боевых столкновений, при недостатке продовольствия и какого-либо медицинского сопровождения.

Так вершился великий исход русского воинского и гражданского духа, великий перелом и великая мука истерзанной непосильной ношей непонимания, горя и отчаяния, страны. Русский дух выдавливался прессом большевизма, как давят масло из жмыха на маслобойне…бойне!

А жмых потом на удобрение, или из-за ненадобности, – просто в канаву.

Растекалась по миру русская душа, удаль и ум великого народа.

Мир принял их и стал лучше, но безмерно потеряла Россия.

5. Казачий исход. Поиски спасения

В первых числах марта 1920 года по еще крепкому льду Иркута со стороны города в деревню Шаманка нагрянул под вечер отряд верховых числом в четверть эскадрона.

Это были опытные казаки из охраны адмирала Колчака, что маялись который год, не выбравшись окончательно из одной войны с германцем, как попали на другу, такую малопонятную своей жестокостью и казалось бесконечную по срокам.

Казаки, укутанные по глаза в башлыки, в длинных заснеженных шинелях с карабинами за спиной и большими мешками с провиантом, теплыми вещами и оружием, притороченные к седлу позади всадника, молча и сосредоточенно вошли в деревню на усталых заиндевелых на морозе конях.

Кони фыркали, сбивая намерзающий на морде и ноздрях лёд, и устало брели, понурив головы, прикрывая усталые глаза ресницами с бахромой измороси.