Трибунал для подплава. История советского подводного флота в материалах следственно-судебных дел

После знаменитой атаки жизнь и служба у Бахтина складывались в целом неплохо. Он командовал подлодками «Форель» и «Тур», возглавлял дивизион подводных лодок, находился на преподавательской работе. Был начальником подводного офицерского класса, написал учебник «Управление подводными лодками. Курс для командного состава флота», а также несколько статей, опубликованных в журналах «Морской сборник» и «Красный флот»[20 - Одна из статей называлась – «На „Пантере“ в гражданскую войну».].

В аттестации А. Н. Бахтина говорилось: «Является одним из выдающихся знатоков подводного дела, имеет большой боевой и практический стаж»[21 - Цит. по: Галутва И. Г. «Он был убежденным и талантливым подводником…» (на сайте: https://pandia.ru/text/80/243/34056.php).].

В 1926 году Александр Бахтин окончил Военно-морскую академию, был назначен командиром отдельного дивизиона подводных Морских сил Черного моря. А через месяц после переезда в Севастополь… его арестовали.

Дело №7455 в отношении моряков Балтийского флота было одним из самых крупных в то время. Всех их арестовали в 1926 году, а 28 февраля 1927 года 23 подсудимых предстали перед судебной коллегией ОГПУ по обвинению в создании на флоте контрреволюционной военно-монархической организации.

В протесте Главной военной прокуратуры по этому делу, составленном в 1956 году в связи с проведением реабилитации 22-х осужденных[22 - Протест в отношении вахтенного механика линкора «Октябрьская революция» С. В. Федорова был внесен позже – в 1958 году.], говорилось, что «вопреки требованиям закона были объединены в одно производство дела на ряд лиц, действия которых не имели между собой никакой связи», и с материалами дела эти лица «ознакомлены не были»[23 - Надзорное производство Главной военной прокуратуры (далее – НП ГВП) №56277—39. с. 25.]. Другими словами – не все из них даже знали, в чем их обвиняют.

Объединяло арестованных лишь одно обстоятельство – все они являлись бывшими морскими офицерами Российского императорского флота. После Октября 1917 года большинство перешли на службу в РККФ. Так, на момент ареста бывший капитан I ранга П. Ю. Постельников служил в Ленинградском военном порту, капитан II ранга К. В. Вонлярлярский – начальником отдела штаба Морских сил Балтийского моря, мичман Н. Л. Вартенбург – командиром 1-го дивизиона эсминцев, лейтенант Е. С. Велецкий – командиром учебного судна «Комсомолец», мичман Н. Ф. Оболенский – флагштурманом бригады траления и заграждения, мичманы С. А. Ловцов и В. Б. Лесгафт – командирами эсминцев. В Москве «взяли» бывшего капитана II ранга Ф. В. Васильева, проходившего службу начальником минного отдела технического управления РККА и сотрудника того же управления бывшего лейтенанта А. И. Борячинского. Капитан I ранга Н. А. Арбенев, инженер-механик Г. М. Назаров, лейтенант А. П. Дулов после революции уволились с флота и работали на разных предприятиях г. Ленинграда. Бывший мичман В. В. Дашкевич «занимался садоводством в г. Николаеве»…

По версии следствия, которое вели Виролайнен и Косицкий, уполномоченные 5-го контрразведывательного отделения полпредства ОГПУ в Ленинградском военном округе, все лица, арестованные по делу №7455, занимались в 1918—1926 годах контрреволюционной деятельностью в период в 1918 по 1926 годы. Отдельным фигурантам было также инкриминировано наличие несанкционированной командованием переписки с заграницей и проведение антисоветской агитации.

На самом деле, как свидетельствуют материалы этого и других изученных автором архивных дел того периода, в абсолютном большинстве случаев бывших офицеров репрессировали не за реальные противоправные действия, а лишь за их принадлежность к социально-чуждому классу. Под контрреволюционностью понимались политическая неблагонадежность, подозрение в сочувствии идеям, подрывающим существующий государственный строй, «контрреволюционные настроения» и зафиксированные секретными сотрудниками антисоветские разговоры.

Так, Николай Фотиевич Оболенский был арестован за то, что на одной из вечеринок, именуемых следователями «сборищами», «исполнил гимн «Боже, Царя храни». А командир минного заградителя «25 октября» Сергей Иванович Сперанский – за то, что устраивал на своей квартире эти самые «сборища бывших морских офицеров, на которых имели место антисоветские проявления».

Большинство арестованных назвал в качестве членов контрреволюционной организации К. В. Вонлярлярский. Позже будет установлено, что его показания не соответствовали действительности, в том числе в отношении репрессированных по делу №7455 подводников. Так, Вонлярлярский назвал своим соучастником А. В. Томашевича. Однако, когда последний был ему предъявлен для опознания, он не смог его опознать. В отношении А. Н. Бахтина Вонлярлярский утверждал на допросе, что тот, «как член руководящей тройки», в начале 1923 года приезжал к нему по делам контрреволюционной организации, и уточнил, что запомнил его по ордену на груди. Между тем, как говорилось в протесте прокурора, «Бахтин был награжден орденом Красного Знамени приказом РВС СССР от 4 октября 1923 года и, следовательно, Вонлярлярский в начале 1923 года не мог видеть у него этот орден»[24 - НП ГВП №56277—39. с. 31.].

В том же протесте утверждалось, что, согласно справке тюремного врача от 3 сентября 1926 года, Вонлярлярский в период дачи показаний на Бахтина и других страдал психастенией, и у него наблюдалось угнетенное состояние.

А. Н. Бахтина арестовали в Севастополе 20 августа 1926 года. Он прибыл в штаб Черноморского флота за месяц до ареста, сменив в должности арестованного в том же году командира черноморского дивизиона подводных лодок H.H. Головачева[25 - Николай Николаевич Головачев (1889—1928) – командир отдельного дивизиона ПЛ ЧФ. Арестован 4 мая 1926 г. по обвинению в связях с иностранными служащими консульств. Осужден 24 января 1927 г. коллегией ОГПУ по ст. 58—4 и 58—10 УК РСФСР к 10 годам лагерей. Умер в лагере 6 октября 1928 г. Реабилитирован Прокуратурой Республики Крым в 1996 г.].

Александр Николаевич Бахтин был обвинен в том, что в 1918 году, во время Ледового похода, ушел с подлодки и остался в Финляндии, где дал финнам согласие поработать у них в качестве инструктора подводного плавания. А затем трудился капитаном парохода в артели «Транспортное трудовое товарищество»», организованной бывшими офицерами.

А. Н. Бахтин на допросах категорически отверг все предъявленные ему обвинения. Хотя не отрицал, что некоторое время, после увольнения с флота, действительно работал капитаном парохода в артели «ТТТ». Но она являлась не контрреволюционной, а обычной коммерческой организацией, созданной по инициативе адмирала А. В. Развозова[26 - Александр Владимирович Развозов (1879 – 1920) – военно-морской деятель, в 1917 г. – контр-адмирал, командующий Балтийским флотом.] для трудоустройства увольняемых офицеров. По поводу оставления подлодки в Гельсингфорсе Бахтин заявил на допросе, что действительно ему было сделано предложение остаться в Финляндии в качестве инструктора подводного плавания, поскольку финны предполагали закупить у советского правительства подлодки, и он считал, что это предложение согласовано с нашей стороной…

28 февраля 1927 года судебная коллегия ОГПУ приговорила к 10 годам концлагерей В. В. Атрепьева, Ф. В. Васильева, К. В. Вонлярлярского, В. В. Дашкевича, П. Ю. Постельникова, С. В. Федорова, А. А. Хвицкого и С. А. Хвицкого. 14 человек, в том числе А. Н. Бахтин, а также упомянутые Н. Ф. Оболенский и С. И. Сперанский получили от 3 до 5 лет лагерей. Командир эсминца «Железняков» В. Б. Лесгафт был осужден к ссылке в Сибирь на 3 года.

Вместе с А. Н. Бахтиным по делу №7455 проходил еще один орденоносец – Сергей Александрович Хвицкий. В 1920 году он командовал Азовской флотилией и был награжден орденом Красного знамени за разгром под Бердянском врангелевского флота (7 вымпелов, включая миноносец «Звонкий»).

С. А. Хвицкий, помимо общего для всех обвинения в контрреволюционной деятельности, был обвинен в том, что «присутствуя на одном из сборищ бывших морских офицеров, по просьбе хозяйки снял имевшийся у него орден»[27 - НП ГВП №56277—39. с. 35.].

Надо сказать несколько слов и о двух других моряках-подводниках, проходивших по одному делу с Бахтиным. Это А. В. Томашевич[28 - Анатолий Владиславович Томашевич (1895 – 1960) – в РККФ проходил службу флагманским минером бригады ПЛ Балтфлота. С 1933 г. – преподаватель УОПП и ВМА. В годы войны – старший инспектор по подводному плаванию 2-го отдела Управления подводного плавания ВМФ, занимался разработкой наиболее эффективных методов стрельбы торпедами с ПЛ.] и Ю. В. Пуарэ[29 - Юлий Витальевич Пуарэ (1894—1931) – в годы 1-й Мировой воевал на ПЛ «Акула» и «Аллигатор». С апреля по сентябрь 1918 г. командовал ПЛ «Пантера», «Минога», был командиром дивизиона. В 20-е годы командовал дивизионами ПЛ на Черном и Балтийском морях, был командиром ПЛ «АГ-25», «Волк».].

А. В. Томашевич на момент ареста, произведенного в мае 1926 года, служил флагманским минером бригады подводного плавания Балтийского флота. Он был осужден на 3 года концлагеря, а затем, по отбытии наказания, на основании постановления ОГПУ от 10 июня 1929 года его выслали в Сибирь еще на три года[30 - НП ГВП №56277—39. С. 22, 30, 40.].

Между тем, в Морском словаре, изданном уже в начале XXI века, о тюремной одиссее Томашевича нет ни слова. Есть лишь короткая фраза: «В 1926 – 1933 годах был в запасе»[31 - Словарь биографический морской, СПб, 2001, с. 384.].

Как уже сказано, обвинение Томашевича было основано исключительно на противоречивых показаниях Вонлярлярского, который на допросе 16 июня 1926 года показал, что встречался с ним как с одним из руководителей военно-монархической организации. Сам Томашевич категорически отрицал свою вину.

А. В. Томашевич, один из немногих подводников, чья пост-гулаговская судьба сложилась удачно. Он стал контр-адмиралом, доктором наук, был удостоен пяти орденов и Сталинской премии. Его называют крупным специалистом, разработавшим и внедрившим в практику новый метод торпедной стрельбы. Возглавляя длительное время кафедру тактики подводных лодок, А. В. Томашевич воспитал не одно поколение советских подводников, к его советам прислушивались конструкторы при проектировании новых кораблей.

Другой выдающийся российский подводник, осужденный по делу №7455 – Юлий Витальевич Пуаре. В годы 1-й Мировой войны он проходил службу на ПЛ «Аллигатор». На Красном флоте он командовал ПЛ «Пантера», «Минога», «Волк» и др. В 1922 году был удостоен звания Героя труда отдельного дивизиона подлодок (ОДПЛ) Балтийского моря. В 1925 году занимал должность начальника 2-го дивизиона подводных лодок.

В приказе начальника ОДПЛ Балтийского моря Я. К. Зубарева отмечалось, что Ю. В. Пуарэ «является одним из наиболее опытных и испытанных работников нашего подводного дела…, неизменно вносил в нашу трудную и ответственную работу большую любовь к делу, неизменную инициативу, постоянное стремление к усовершенствованию методов и способов использования лодок и громадную, заражавшую других энергию и работоспособность»[32 - На сайте: http://pkk.memo.ru/letters_pdf/001731.pdf.].

На момент ареста, произведенного 27 мая 1926 года, Юлий Витальевич Пуарэ занимал должность начальника класса подплава спецкурсов усовершенствования комсостава РККФ. Он также был приговорен коллегией ОГПУ к 3 годам концлагеря за то, что «в 1918 году имел связь с английским офицером Ф. Кроми» и «поддерживал связь с заграницей, где проживала его сестра».

Пуарэ пояснил следствию, что его связь с заграницей «состояла только в том, что его мать получала денежную помощь от своей дочери», а с Френсисом Кроми, которого он знал с 1916 года как офицера-подводника, «встречался только во время катания на коньках в Ревеле (Таллин)»[33 - Ю. В. Пуаре в годы 1-й Мировой войны был прикомандирован к английской ПЛ «Е-9», находившейся в оперативном подчинении Российского императорского флота, и не мог знать, что английский подводник Френсис Кроми имел отношение к военной разведке, поскольку тот перешел на службу в это ведомство только в 1917 г.].

В мае 1929 года Ю. В. Пуаре был освобожден из лагеря и выслан на 3 года в Коми АССР. 13 апреля 1932 года он погиб вместе с женой в кораблекрушении на Белом море[34 - Буксир «Нева», на котором Ю. В. Пуарэ был капитаном, попал в сильный шторм при следовании из Архангельска на Соловки. Пуаре организовал спасение пассажиров, но по причине отсутствия запасной шлюпки остался с женой на тонущем судне. Жена Пуарэ, М. А. Пургольд, также была осуждена коллегией ОГПУ в 1927 г. на 3 года концлагерей.].

В отношении большинства осужденных по делу №7455 коллегия ОГПУ вынесла позже дополнительные постановления. Так, Г. М. Назарову 28 марта 1931 года срок содержания в концлагере был продлен еще на три года, Н. Л. Вартенбурга и Н. Ф. Оболенского по отбытии наказания выслали в Северный край на 3 года каждого, ряд лиц лишили права проживания в крупных населенных пунктах.

Что касается А. Н. Бахтина, то ему постановлением коллегии ОГПУ от 5 декабря 1927 года заключение в концлагере было заменено высылкой в село Березово Тобольской губернии сроком на 3 года, а постановлением коллегии от 30 апреля 1929 года он был досрочно от отбытия наказания освобожден[35 - НП ГВП №56277—39. с. 40.].

Из заключения Бахтин возвратился с подорванным здоровьем. 15 июня 1931 года он скончался в возрасте 37 лет.

Имя героя-подводника было забыто и на долгие годы вычеркнуто из истории. В 1954 году его жена, Ольга Петровна, подала в центральные органы власти, в том числе в Главную военную прокуратуру, ряд жалоб, в которых просила пересмотреть дело мужа. Она писала, что Бахтин возвратился из ссылки тяжело больным и вскоре скончался от туберкулеза, а их дети, дочь и сын, погибли в блокаду.

Определением Военной коллегии от 29 сентября 1956 года дело в отношении А. Н. Бахтина и других осужденных было прекращено за отсутствием в их действиях состава преступления[36 - Надзорное производство военной коллегии (далее – НП ВК) №4н-08651/56.].

А. И. Берг писал о герое-подводнике: «А. Н. Бахтин был выдающимся моряком, убеждённым и талантливым подводником, очень умным и образованным человеком и высоких качеств. Он много читал, отлично знал историю флота, морскую технику. Команда его любила за честность и прямоту, правдивость и смелость – он всегда был спокоен и внушал к себе доверие подчинённых. Это был один из наиболее преданных и образованных советских офицеров того времени»[37 - Цит. по: Галутва И. Г. Указ. соч.].

2. «Весна» на флоте (дело К. К. Немировича-Данченко и др., 1930—1931 гг.)

В феврале 1930 года более пятисот флотских командиров собрали в Кронштадте на митинг для выражения протеста «против подлой клеветы белогвардейцев», заявлявших в зарубежной прессе о массовых арестах командного и начальствующего состава в Красной Армии и на Красном Флоте. Когда же действительно начались аресты участников этой акции, моряки убедились на собственном горьком опыте, что «белогвардейцы» во многом оказались правы.

Среди арестованных было немало военморов из подплава: командир дивизиона подлодок Балтийского флота Н. А. Горняковский, командир подводной лодки «Пролетарий» С. М. Жонголович, бывший главный подводный специалист штаба ВМС Н. А. Зарубин, и другие. Последний, например, как свидетельствуют материалы 11-томного архивного следственного дела №554962, был осужден 30 апреля 1931 году судебной коллегией ОГПУ в составе «контрреволюционной» группы из 45 военморов во главе с председателем Научно-технического комитета Н. И. Игнатьевым, начальником штаба Балтфлота А. А. Тошаковым, начальником Технического управления ВМС Н. И. Власьевым.

По этому делу проходили также Алексей Платонович Травиничев (помощник начальника отдела Управления ВМС, автор ряда книг о подводном флоте), Ричард Никодимович Корвин-Коссаковский (конструктор 3-го отдела Остехбюро, разработчик первой советской торпеды), и др.[38 - НП ГВП №4р-56311/55 по делу А. А. Тошакова и др.].

Как свидетельствуют отчеты ОГПУ, только за два месяца (в декабре 1930 – январе 1931 гг.) на Балтийском флоте, с учетом Кронштадта, было «обезврежено» четырнадцать «контрреволюционных организаций». Всего же тогда подвергли арестам 112 военморов.

Одна из таких организаций была выявлена в бригаде подводных лодок: «…6. Бригада подводных лодок. «Характер работы группировки примерно тот же, что и на бригаде миноносцев, т. е. срыв учебно-боевой подготовки»[39 - Цит по: Тинченко Я. Ю. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930 -1931 годы. М. Московский общественный научный фонд. 2000.].

Итоги масштабной операции, получившей обобщающее название «Весна», на Балтийском флоте были подведены в отчете по боевой подготовке за 1931 год: «В начале текущего года… за контрреволюционную вредительскую работу было взято ряд командиров флота – бывших старых офицеров, причем большое число пало на плавающий состав: так, командиров соединений было взято 3 чел., начальников штабов соединений – 2, командиров дивизионов – 3 чел., командиров кораблей – 7 человек…»[40 - Цит. по: Зонин С. А. Адмирал Л. М. Галлер. М. Воениздат. 1991. с. 254.].

Мы же из множества дел, условно объединенных историками в рамках дела «Весна», остановимся на одном. По нему, как и по делу А. Н. Бахтина, осудили 23 человека, в основном бывших офицеров, проходивших на момент ареста военную службу в составе Морских сил Черного моря.

«Дело 23-х» коллегия ОГПУ рассматривала в Севастополе 6 июня 1931 года. Среди осужденных за «контрреволюционную деятельность» – командир дивизиона эскадренных миноносцев Ю. В. Шельтинга, командир дивизии крейсеров Г. Г. Виноградский, главный корабельный инженер Севастопольского порта С. Н. Котылевский, главный связист того же порта Н. С. Иващенко, помощник главного механика порта М. В. Пискунов, инструктор школы морских летчиков Г. В. Чернышев, начальник управления комплектования Морских сил Черного моря Н. Ю. Авраамов, начальник ПВО Морских сил Черного моря В. А. Юрре, флагманский химик штаба флота А. А. Зайцев, флагманский связист С. Н. Лунев, и другие моряки[41 - По этому же делу были осуждены жены военморов – Н. И. Готшалк, Н. А. Котылевская и Л. Н. Виноградская – «за недонесение об известной им преступной деятельности участников контрреволюционной организации».].

В числе репрессированных по этому делу были три командира подводных лодок: Б. С. Сластников (ПЛ «Коммунист», бортовой №13), К. К. Немирович-Данченко (ПЛ «Марксист», бортовой №14) и В. К. Юшко (ПЛ «Политработник», бортовой №15).

Аресты фигурантов «дела 23-х» были произведены в конце 1930 – начале 1931 годов. Основание – их «антисоветские» встречи.

Судя по протоколам допросов, большинство задержанных признались, что «собирались на вечеринках, где распивали спиртные напитки и обсуждали мероприятия советского правительства и коммунистической партии с враждебных позиций, высказывая недовольство положением, в котором находились старые военные специалисты»[42 - НП ГВП №10137—55 по делу Г. Г. Виноградского, Н. Ю. Аврамова и др., с. 123.].

В протесте по этому делу, составленном в порядке надзора в 1958 году Главным военным прокурором генерал-лейтенантом А. Г. Горным, сказано: «Все они на следствии показывали только о том, что, собираясь вместе у кого-то на квартире в семейной обстановке, занимались распитием спиртных напитков, танцами и вели разговоры на бытовые темы (об очередях за дефицитными товарами, о случаях некультурного обслуживания покупателя, о взаимоотношениях на службе с начальниками и т. п.)»[43 - Там же. С. 124.].

Между тем, эти «вечеринки», в соответствии со сложившейся к тому времени в ОГПУ практикой, были квалифицированы как «наличие контрреволюционной организации в Морских силах Черного моря». Уголовная ответственность за это предусматривалась статьей 58—11 УК РСФСР. В качестве довеска некоторым также вменили статью 58—10 УК РСФСР (контрреволюционная агитация и пропаганда).

Все фигуранты дела были признаны виновными и осуждены: Н. Ю. Авраамов, К. К. Немирович-Данченко и В. К. Юшко – к расстрелу[44 - 28 ноября 1931 г. коллегия ОГПУ отменила свое решение в этой части и 2 декабря того же года осудила указанных лиц к заключению в концлагерь сроком на 10 лет каждого.], остальные – к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях. Офицерских жен приговорили к лишению права проживания в 12 городах страны сроком на 3 года каждую.

Известно, что большинство военных моряков, осужденных по этому делу, досрочно освободили от отбывания наказания в конце декабря 1931 года. Они были восстановлены на флоте, продолжили службу. Но через несколько лет очередной, более мощный репрессивный вал, снова накрыл этих людей.

Репрессии не обошли стороной и офицеров подплава.