Альфа

Глава начало Кошмара

Все началось в 2013-м, с возвращения.

Альмухарибд вернулся в наш родной городок Корделиеру,затерянный в сибирской глуши, пахнущий хвоей и ржавчиной. Встречать его приехал я, старший брат, Аббуба. Дорога домой тянулась, как кинопленка в старом проекторе. Он говорил, а за окном мелькали сосны-часовые. Он говорил о египетских пустынях, о динамических фантазиях, как он их называл – о барханах, ревущем багги и вкусах, которых нет в нашем мире. Его слова были яркими, почти неестественно яркими на фоне нашего вечного серого неба.

Мы свернули к придорожной забегаловке – храму искусственного света и запаха жареного жира. Я заказал бургер, этот пластмассовый идеал Америки, картошку фри, наггетсы. Спрайт. Ритуал обыденности, чтобы заземлить его истории. Поели в машине, в парке, где тени от голых деревьев ложились на асфальт странными письменами. Болтали ни о чем. Попивали шипучую сладость.

К ночи мы поехали домой. Улицы опустели, свет фонарей стал редким и выборочным, освещая лишь клочки реальности. В одной из таких темных провалов, между двумя островками света, я нажал на газ. Не знаю зачем. Просто чтобы промчаться сквозь эту темноту. Мы благополучно добрались. Разошлись по комнатам. И тогда ко мне пришел сон.

Не просто сон. Это было знание, просочившееся сквозь слой бытия. В доме, в самом его сердце, скрывалось нечто. Древняя книга. Альфа. Не о истории мира – о его слогане, об исчерпанном девизе, под которым он скрывается. Она говорила о забытой стране, о героях, чьи имена стерлись, о чудесах, которые предпочли не являться. Книга была странной. Тяжелой. Ее переплет был не кожей и не металлом, а чем-то третьим, холодным и неживым на ощупь. Я не смог ее открыть. Вернул на место в старый кейс. Щелчок замка прозвучал как приговор. И я не увидел, как из-под крышки, вслед за этим звуком, выскользнула и растеклась по полу тень. Я просто пошел спать.

На следующий день реальность пыталась вернуть свои права. Проснулись поздно. Еды не было. Снова забегаловка, снова бесцельное катание по городу – попытка убить время, которое, как мы знали, отсчитывает последние дни перед возвращением в ПТУ. Тринадцать дней. Казалось, это целая вечность.

Вечность оборвалась у Исторического музея.

Там,среди призраков прошлого, хранились вещи, которым мир не верил. Артефакты Атлантиды. Осколки неправды. Наша машина, будто наткнувшись на невидимую стену между мирами, резко понеслась. Я боролся с рулем, но он стал чужим. Мир замедлился. Правым бортом мы прошибли ограду, чиркнули по стене здания – тому самому, где лежал кусок корабельного дна с неопознанным кораллом, древним и острым, как проклятие.

И коралл нашел его.

Он впился в шею и плечо Альмухарибда,когда машину развернуло и швырнуло в дерево со страшной, окончательной силой. Звук был таким, каким должен быть звук конца света.

Потом – сирены. Машина с надписью «4ПП». Они двигались слишком уж слаженно, как будто ждали этого звонка. Меня вытащили. Ни переломов, ни даже порезов. Только синяки. Три странных, идеальных треугольника на груди, будто отпечаток какой-то скобы. Меня увезли, я отключился.

Они искали его долго. Нашли на дереве – не в салоне, а на дереве, будто сила выбросила его туда с тщательной жестокостью. Его тело не было похоже на себя. Кости, были переломаны, торчали из тела Алльмухарибда. Врачи «4ПП» боролись за него с каменными лицами, в то время как я очнулся в стерильной тишине больничной палаты.

Я лежал и слушал тиканье часов. И понимал, что та тень из-под крышки кейса… она добралась сюда. И она пыталась забрать не того брата. Или пыталась забрать его, чтобы что-то сказать мне. Книга была закрыта для меня. Но теперь она открывала свою историю через боль моего брата. И первая глава этой истории была написана кровью на сибирском асфальте.

2Глава

Прошло четыре дня.

Четыре дня с той жестокой и мистической аварии в сибирской глуши,новость о которой, словно черная вода, просочилась даже в столичные сводки. «Мистическое ДТП», – шептали они. Они не знали и половины.

Меня перевели в обычную палату. Если это можно было назвать обычным. Ее стены были белыми, пустынными, уходящими в

бесконечную, успокаивающую стерильность. Ложь. Они давили. А на моей груди, прямо над сердцем, три синяка – три идеальных, тускло-фиолетовых треугольника – не проходили. Они пульсировали. Глухая, ритмичная боль, не физическая, а какая-то более глубокая, как сигнал из темного места.

Неделя. Неделя в этом белом вакууме неведения. Ни слова об Альмухарибде. Мои вопросы отскакивали от врачей, как от каменных плит. «Мы сами не в курсе», – их заученный рефрен. Я начал следить. Записывал в блокнот время их приходов, направление, уловленные обрывки. Но больница «4ПП» была аномально тихой. Даже в полной тишине я не слышал шагов за дверью – только слабое биение своего сердца, аккомпанемент к пульсации синяков.

Как-то раз, когда милая новенькая медсестра зашла проверить меня, я попросил не закрывать дверь. Она мило улыбнулась, кивнула и лишь прикрыла ее. Щель в палец шириной. Просвет в реальность.

Спустя десять секунд температура в палате резко упала.Воздух стал густым, ледяным и мертвым. В коридоре – тишина абсолютная, как будто я висел в безвоздушном пространстве, в невесомости за гранью больницы. Давление сжало виски, мир поплыл и погас.

Очнувшись, я почувствовал странную, неестественную легкость, смешанную с холодной бодростью. Сел за стол. И начал писать. Выводил на бумагу все свои наблюдения: аномальную тишину, поведение персонала, этот ледяной шок. Это был мой якорь.

На следующий день пришла другая медсестра. Тоже «новенькая». С ней было что-то не так – ее движения были слишком аккуратными, отточенными, как у марионетки. Она не отвечала на вопросы, лишь выполняла процедуры и исчезала. Когда я спросил о первой медсестре у лечащего врача, он искренне удивился: «Кроме вчерашней, к вам никто не заходил».

Ступор.Холодок, более пронизывающий, чем в палате. Я записал и это. План начал формироваться сам собой, прорастая из паранойи и отчаяния. Мне нужно было увидеть коридор. Найти его.

Полторы недели белого ада. В одну из холодных ночей, во время смены дежурных, я вышел.

Туман.Не простой, больничный, а плотный, ледяной, пронизывающий до костей. Он обволакивал тело, замедлял движение, пытался загнать обратно в палату. Я плыл сквозь него, как сквозь темную воду.

Не дойдя до первого поворота, я увидел их. Трое в строгих костюмах черно-синего цвета, цвета ночного неба перед грозой. Они что-то подписывали, их разговор был тихим шипением. Я затаил дыхание, и сквозь шум в ушах поймал обрывки:

«…не то, что мы ожидали. Оба живы. Старшего выписываем через две недели. Со вторым… неизвестно. Нам нужно с ним поговорить, но заместитель директора… он не может говорить, и…»

В этот момент один из охранников, стальной жук в форме, тронул главного за плечо и указал пальцем прямо в мою тень. Взгляд человека в костюме встретился с моим сквозь туман. Он не крикнул. Он просто резко пошел ко мне. Не думая, я бросился назад.

Еле добежав до палаты, влетел внутрь. Через двадцать секунд мимо двери, не сбавляя шага, пробежали тяжелые, быстрые шаги. Я прислонился к стене, сердце колотилось о ребра, отдаваясь болью в тех самых трех точках. Затем, дрожащими от холода и адреналина руками, схватил блокнот. Но холод сковывал пальцы, мысли путались. Я лишь дополз до кровати, и чернота накрыла меня с головой.

Проснулся от того же внутреннего холода. И сразу – к записям. Люди в костюмах. Две недели. И самое главное: Альмухарибд жив. Он где-то здесь. Но с ним что-то не так. Он не может говорить.

В этот момент все оформилось в жуткую, кристальную ясность. Та авария не была концом. Она была дверью. И эту дверь теперь распахивала какая-то чужая, холодная воля. Тех беззаботных дней с братом не вернуть. Слезы подступили к глазам, горькие и бесполезные. Но сейчас не время для скорби.

У меня есть две недели. Четырнадцать дней, чтобы найти брата в этом лабиринте из белых стен и лжи. Четырнадцать дней, чтобы понять, что за тень вышла из той книги и почему она выбрала нас.

Медлить нельзя.

3 глава

Мне нужен был план. Я начал его составлять, выводя в блокнот пункты, похожие на обрывки бреда. Но информации было катастрофически мало. Карта реальности, на которой я находилс

я, состояла из одной комнаты. Мне нужно было узнать о коридоре, о геометрии этого места, о скрытой схеме больницы «4ПП».

Просыпался я, как всегда, в одно и то же время. Точность, отточенная до секунды. Через десять минут обычно приходил врач. Но в тот день он опоздал на полчаса. И это был не прежний, каменный. Это был новый. Доктор Гилберт.

Он излучал доброжелательность, был разговорчив, как старый приятель. Я понял – это шанс. Лазейка. Он начал приходить регулярно, ровно через двадцать минут после моего пробуждения. Когда я однажды спросил о такой пунктуальности, он лишь улыбнулся: «Совпадение. Вы просто как швейцарские часы просыпаетесь». Его слова должны были успокоить. Они заморозили кровь.

Я наблюдал за его руками. Движения были безупречными, эффективными, лишенными малейшего лишнего усилия. Такие же, как у той «медсестры». Механическая точность, скрытая под машкой человеческой теплоты. Это пугало. Но я собрался и спросил о выписке.

«Со здоровьем у вас всё идеально, – сказал Гилберт с обезоруживающей искренностью. – Я бы вас уже выписал. Но это решение не мое».

Когда он уходил, медленно открывая дверь, я увидел это. По полу из коридора, словно живая, дышащая субстанция, пополз белая пелена. Не дым, а что-то гуще, холоднее, похожее на взбитые, ядовитые сливки. Вместе с ней в комнату ворвался леденящий холод. И тогда, перед самым его уходом, я спросил его имя.

Он обернулся, на лице мелькнула та же нежная, отрепетированная ухмылка.

—Гилберт. Доктор Гилберт.

—Рад познакомиться, – выдавил я.

Он кивнул и растворился в сгущающемся за дверью белом тумане.

Раньше такого не было. Холод, эта аномалия, вошла в ритуал только после моей ночной вылазки. Совпадение? Я принял таблетки – маленькие, белые, без опознавательных знаков. Лег в постель. План на следующую ночь кристаллизовался в сознании, холодный и острый. Страх был плотным одеялом. Я боялся не того, что увижу. Я боялся, что увижу то, что уже начало видеть мое подсознание. С этим страхом я и провалился в сон.

Гилберт пришел, как по конвейеру. Мы болтали – об учебе, о жизни. Я узнал, что он изучал биологию в престижном университете в Краснообске, под Новосибирском. За тысячи километров от нашей сибирской глухомани, Корделиеры.

—Человек с таким образованием… в нашей маленькой больнице? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал просто любопытно. (Про себя же думал: я вообще никогда не слышал о больнице «4ПП» до того дня, как меня в нее привезли).

—А как вы сюда устроились? – продолжил я.

Его глаза на секунду потеряли фокус,улыбка не дрогнула.

—Знаете, я уже и не вспомню. Это было так давно. Просто… сложилось.

Завершив процедуры,он удалился с той же невыносимо доброй улыбкой. И оставил после себя шлейф холода.

Я понял. Все они связаны. Эта авария не была случайностью. Она была запланирована. Или они знали, что она произойдет. Они были готовы. Я вошел в их сценарий, и теперь они разыгрывали его вокруг меня, в этой стерильной ловушке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.