Гарри Поттер и Святой Грааль. Том Первый. Перед Бурей

Пролог. Хроники начал

Япония, Фуюки. Двести лет назад.

Глубоко в недрах горы Энзо не было слышно ни пения птиц, ни шума ветра. Только тяжелый, ритмичный гул – звук самой земли, по венам которой текла жидкая мана.

В центре огромной каверны возвышался Алтарь. Это было не изящное творение искусства, а грубое, функциональное сооружение – гигантский каменный пресс, нависший над ложем, испещренным магическими каналами. Он напоминал челюсти древнего чудовища, застывшие в ожидании жертвы.

Макири Золген стоял на коленях перед ложем. Его руки, еще не иссохшие от черной магии, а сильные и живые, сжимали холодные ладони женщины, сидевшей перед ним. В его глазах, полных слез, не было безумия будущего Зокена. В них была только разрывающая сердце любовь и отчаяние человека, который собственными руками отдает самое дорогое, что у него есть.

– Мы можем остановиться, – прошептал он, и его голос сорвался. – Юстиция… Мы можем уйти. Забыть об Истине. Забыть о спасении человечества. Просто… жить.

Женщина в белоснежном ритуальном платье, Юстиция Лизритч фон Айнцберн, покачала головой. Ее лицо, прекрасное и бледное, как первый снег, было спокойно, но в уголках губ таилась бесконечная печаль. Она была Святой Зимы, созданной для этого момента, но рядом с Макири она научилась быть просто женщиной. И эта часть её сейчас умирала первой.

– Ты знаешь, что это невозможно, Макири, – она коснулась его лица, стирая слезу. – Если мы уйдем, все жертвы, все страдания этого мира… они останутся бессмысленными. Моя семья искала Третью Истину тысячу лет. Я – ключ. А ты – тот, кто повернет его.

В тени, у стены пещеры, стоял Нагато Тосака. Он отвернулся, не в силах смотреть на прощание друзей. Он предоставил эту землю, он начертил круги, но тяжесть этого момента давила даже на его прагматичное сердце.

– Время пришло, – глухо произнес Тосака. – Лей-линии в резонансе.

Макири всхлипнул, прижимая ладонь Юстиции к своим губам.

– Я не хочу мира без тебя, – выдохнул он. – Какое мне дело до спасения человечества, если тебя в нем не будет?

– Я не исчезну, любовь моя, – Юстиция мягко высвободила руку и легла на холодный камень алтаря. Ее волосы рассыпались серебряным веером. – Я стану сердцем этой системы. Я буду Великой Чашей. Я буду ждать тебя… там, по ту сторону. Когда Ритуал завершится, когда Третья Магия станет реальностью… мы встретимся вновь. В вечности.

Она посмотрела вверх, на нависающую над ней громаду каменного пресса. Это был не гроб. Это была дверь, которую можно открыть только изнутри, пожертвовав собой.

– Обещай мне, Макири, – ее голос стал тихим, но твердым. – Обещай, что ты доведешь дело до конца. Что ты не позволишь моей жертве стать напрасной. Что ты увидишь, как Грааль наполнится.

Макири поднялся. Его лицо окаменело, но в глазах застыла мука.

– Клянусь, – произнес он, и это слово было тяжелее горы над ними. – Я преодолею само время. Я изменю свое тело, я отрину человечность, я стану гнилью и тьмой, если потребуется… но я доживу до дня, когда твое желание исполнится. Я буду хранителем этой системы, пока смерть не разлучит меня с целью.

Юстиция улыбнулась в последний раз и закрыла глаза.

– Начинайте.

Тосака активировал механизм. Раздался скрежет, от которого заложило уши. Макири смотрел, не моргая, как массивная каменная плита медленно, неумолимо опускается вниз.

Это не было мгновенно. Это было медленное погребение. Магические цепи вспыхнули, впиваясь в тело Юстиции, соединяя её нервную систему с лей-линиями Фуюки. Она не закричала, но Макири видел, как судорога прошла по её телу перед тем, как камень скрыл её лицо.

Бум.

Пресс сомкнулся. Живая женщина исчезла, раздавленная, растворенная в камне и магии. На её месте осталась лишь пульсирующая, гудящая конструкция. Великий Грааль пробудился, и его первым «сердцебиением» стал отголосок души той, которую любил Макири Золген.

Он упал на колени перед каменной громадой, царапая камень ногтями, и закричал. В этом крике умер благородный маг Макири и родился чудовищный Мато Зокен – существо, одержимое целью, ради которой он только что убил свою душу.

***

Франция, Руан. 30 мая 1431 года.

Небо над рыночной площадью было серым, как пепел. Запах гари въедался в одежду, в волосы, в кожу. Толпа давно разошлась, унося с собой удовлетворение от чужой смерти, но один человек остался.

Маршал Франции, Жиль де Ре, стоял на коленях перед черным пятном на брусчатке – единственным, что осталось от Орлеанской Девы. Его глаза, когда-то полные благоговения, теперь были сухими и красными, как раны.

Он сжимал в руках золотой кубок. Не тот священный сосуд, что искали рыцари Круглого Стола, а иной – темный артефакт, попавший к нему в час отчаяния.

– Господи… – прошептал он, и в этом шепоте было больше яда, чем в укусе змеи. – Ты не спас её. Ты позволил им сжечь Твою самую преданную дочь. Если это Твоя справедливость, то я отвергаю её!

Кубок в его руках завибрировал. В сознании Жиля раздался голос – не человеческий, а механический, словно заговорила сама ткань мироздания. Это был голос Системы, заложенной двести лет назад (в будущем, которое для Грааля не имело значения, ибо он существует вне времени) в далекой Японии.

«Запрос принят. Желание: Воскрешение. Анализ… Невозможно. Душа субъекта перешла в ранг Героических Духов и находится в Троне Героев. Возврат невозможен».

– Мне плевать на твои правила! – закричал Жиль, ударив кулаком по земле. – Верни мне Жанну! Я хочу видеть её улыбку! Я хочу снова идти за её знаменем!

«Для осуществления Чуда требуется энергия», – бесстрастно продолжал голос в его голове, объясняя суть того, что создали Айнцберны, Тосака и Макири. – «Система Святого Грааля – это ритуал. Чтобы достичь Акаши, Истока всего сущего, и переписать реальность, необходимо наполнить сосуд».

Перед внутренним взором Жиля пронеслись образы, объясняющие суть грядущей бойни:

«Семь Мастеров – магов, жаждущих чуда. Семь Слуг – величайших героев прошлого, легенд, обретших плоть из эфира. Сейбер. Арчер. Лансер. Райдер. Кастер. Ассасин. Берсеркер. Они призваны не для жизни, но для смерти. Их души – это топливо. Убивая друг друга, они наполняют Чашу. И тот, кто останется последним, получит право на Истинное Чудо».

Это была жестокая арифметика. Чтобы спасти одну жизнь или изменить мир, нужно сжечь души семи великих героев.

– Война… – прохрипел Жиль. – Ты хочешь, чтобы я устроил бойню? Чтобы я убивал героев ради прихоти?

Его лицо исказилось в страшной гримасе. Если Бог жесток, то почему он, Жиль, должен быть милосердным?

– Будет тебе война, – прошептал он, поднимаясь с колен. – Я сожгу этот мир, который отверг её. Но мне не нужен Грааль, чтобы достичь какого-то «Истока». Мне нужна Она.

«Ошибка. Призыв оригинальной души Жанны д’Арк невозможен. Её дух чист. Она приняла свою судьбу и не имеет желаний для Грааля. Она не ответит на зов ненависти».

Эти слова стали последней каплей. Реальность для Жиля треснула. Если святая Жанна простила своих палачей, то он, Жиль, не простит их никогда. Если Бог забрал святую, то он, Жиль, создаст монстра.

Он поднял Кубок над головой. Темная мана, густая и вязкая, как грязь, начала вытекать из него, заливая пепелище.

– Если ты не можешь вернуть мне Святую… – его голос сорвался на визг, полный безумия. – Тогда дай мне ту, что будет ненавидеть этот мир так же, как я! Дай мне Драконью Ведьму! Плевать на историю! Плевать на правду! Я использую твою систему, твою «Войну», но я извращу её суть! Я создам своего собственного Слугу!

«Внимание. Формирование аномалии. Создание Героического Духа, не существующего в истории. Класс… Авенджер (Мститель)».

Черная грязь забурлила. Из пепла, боли, проклятий Жиля де Ре и всемогущества Грааля начала подниматься фигура.

Это была не магия призыва. Это был акт творения через осквернение.

В огне и тьме, нарушая все законы, заложенные основателями, рождалась Жанна д’Арк Альтер.

***

Внутри Чаши. Вне времени.

Сначала была тишина. Густая, вязкая, как нефть. В этой тишине не было покоя, только бесконечный, ненасытный голод.

Где-то далеко, за пределами этого черного океана, кричал человек. Жиль де Ре. Он не молился – он требовал. Он хотел вернуть то, что ушло. Он хотел, чтобы пепел снова стал плотью, чтобы прошлое стало настоящим.

И Бездна, дремавшая в Чаше, откликнулась. Она не умела дарить милость, но она умела исполнять прихоти.

«Ты хочешь удержать её? – прошелестело в пустоте. – Тогда дай ей якорь. Дай ей то, что не позволит ей улететь в небеса».

В темноте вспыхнула искра сознания. Новая душа, еще не имеющая имени. В тот же миг перед её внутренним взором возник образ. Ослепительный, невыносимо яркий.

Она увидела Путь.

Она увидела фигуру рыцаря, сотканную из чистого света. Рыцарь бежал вперед, и каждый его шаг был отказом. С него спадали сияющие латы, рассыпались в пыль цепи привязанностей, сама плоть истончалась, превращаясь в дух. Его хватали за руки, его пытались удержать земные страсти, но он рвал эти путы с криком, полным муки и абсолютной, звенящей свободы. Он стремился к Чаше не чтобы пить из неё, а чтобы влить в неё себя. Стать светом. Уйти.

Это была Истина. Это был путь той, чьё лицо она носила.

Новорожденная душа сжалась от ужаса. Этот свет обжигал. Эта свобода казалась ей уничтожением. Она не хотела растворяться. Она хотела быть. Здесь и сейчас.

– Я не хочу исчезать! – беззвучно закричала она. – Я хочу чувствовать! Я хочу касаться! Я хочу веса!

И тогда Тьма предложила ей сделку.

«Если ты не хочешь быть светом, стань тяжестью. Если ты не хочешь жертвы, возьми своё силой. Наполни себя не духом, а желанием».

Вместо того чтобы разорвать цепи, как тот сияющий рыцарь, она схватила их. Она намотала их на свои руки, приковала себя к земле, к грязи, к боли. Она отвергла небесную легкость ради земной тяжести. Она выбрала гравитацию обиды.

Черная мана хлынула в неё, формируя кости из проклятий и кровь из ненависти. Это было не исцеление, это было сотворение идола. Она пила эту тьму жадно, захлебываясь, лишь бы обрести форму, лишь бы не стать тем слепящим ничто.

Жанна д’Арк Альтер открыла глаза.

Мир вокруг был серым от пепла. Воздух Руана 1431 года был горьким, и первый вдох обжег ей легкие. Но это была боль жизни.

Перед ней, на коленях, стоял человек с безумными глазами. Он плакал, простирая к ней руки, видя в ней чудо.

– Ты вернулась… – шептал Жиль. – Моя святая… Ты пришла покарать их?

Жанна посмотрела на свои руки. Они были закованы в черные латные перчатки. Она чувствовала тяжесть своего тела, тяжесть своего меча, тяжесть чужой памяти, которой у неё никогда не было. Она чувствовала себя так, словно упала с огромной высоты и разбилась, но её заставили собраться заново из осколков.

Она знала, что где-то там, в недосягаемой вышине, настоящая Жанна смотрит на неё с печалью и прощением. И от этого знания внутри новой Жанны закипала черная, ядовитая злоба.

– Я не то, о чем ты молился, Жиль, – её голос был низким, как гул пламени в печи. – Я не спасение. Я – твоя жажда, которая никогда не будет утолена.

Она сжала рукоять меча. Это не был меч защитника. Это был меч палача.

– Но если этот мир так хочет видеть меня… – она усмехнулась, и в этой улыбке не было ни капли смирения, только вызов небесам, которые её отвергли, – …я покажу им, что такое настоящий огонь.

Высоко над ней, за гранью облаков и времени, Великий Механизм Судьбы – или, возможно, Тот, кто его завел, – не вмешался. Шестерни повернулись. Ошибка была допущена, искажение принято. Потому что даже камень, брошенный с ненавистью, может однажды лечь в фундамент храма. Даже ложь, обретшая плоть, может однажды научиться правде.

Но путь к этому лежал через ад, который она только что принесла с собой.

***

(Годрикова Впадина, 1899 год. Вскоре после смерти Кендры Дамблдор)

В доме пахло лавандой, пылью и болезнью. Этот запах преследовал Альбуса, въедался в мантию, оседал на языке. Это был запах безысходности.

Ариана спала в соседней комнате, её дыхание было прерывистым, свистящим, словно воздух в этой реальности был слишком груб для её разорванной души.

На кухне сидел Аберфорт. Он точил нож, методично проводя лезвием по оселком, и этот звук – ширк, ширк – действовал Альбусу на нервы сильнее, чем крики сестры во время припадков.

– Мы должны что-то сделать, – пробурчал Аберфорт, не поднимая глаз.

– Мы делаем всё возможное, Абе, – устало отозвался Альбус, перелистывая очередной трактат по целительству. – Зелья успокаивают её, чары сдерживают выбросы…

– Я не об этом! – Аберфорт с грохотом вогнал нож в деревянную столешницу. – Я о лечении. О настоящем исцелении. Чтобы она снова стала… собой.

– Магия не всесильна, – холодно отрезал Альбус, чувствуя, как внутри поднимается раздражение гения, вынужденного объяснять очевидное простецу. – Нельзя склеить разбитую душу, как чашку. Законы Гэмпа…

– К черту законы! – Аберфорт подался вперед. Его глаза, голубые, как у брата, горели фанатичным, отчаянным огнем. – Я слышал разговоры в «Кабаньей Голове». Путешественники с Востока. Они говорят о ритуале. О Чаше.

Альбус фыркнул.

– Святой Грааль? Сказки барда Бидля для взрослых, Абе. Артуровский цикл – это метафора поиска божественного, а не инструкция.

– Они говорят, это не христианская реликвия, – упрямо продолжил Аберфорт. – Они называют это «Сосудом Желаний». Говорят, что где-то на краю света, в горах Японии, три семьи магов создали путь к Истоку. Путь, который может переписать реальность.

Альбус замер. Рука, перелистывающая страницу, остановилась.

Исток. Акаша.

Теоретическая концепция, о которой шептались самые смелые умы трансфигурации. Место, где записано всё. Если получить доступ туда… можно не просто «вылечить» Ариану. Можно отменить тот день, когда на неё напали маглы. Можно стереть само понятие «магл».

– Это темная магия, Абе, – тихо сказал Альбус, но в его голосе уже не было прежней уверенности. – Если такая вещь существует… цена за неё будет выше, чем мы можем заплатить.

– Мне плевать на цену, – прошептал Аберфорт, глядя на дверь в комнату сестры. – Если это вернет её… я заплачу чем угодно.

В ту ночь Альбус не спал. Он смотрел в потолок и впервые думал не о том, как скрыть сестру от мира, а о том, как изменить мир под неё. Семя было посеяно.

***

(Два месяца спустя. Сарай тетушки Батильды Бэгшот)

Солнечный свет пробивался сквозь щели в досках, и в его лучах танцевала золотая пыль. Но то, что лежало на столе между двумя юношами, было куда ярче солнца.

Геллерт Гриндевальд был прекрасен и страшен, как падший ангел. Он чертил на пергаменте схемы, от сложности которых у обычного волшебника пошла бы кровь из носа.

– Дары Смерти… – Геллерт небрежно махнул рукой в сторону символа треугольника, круга и черты. – Это игрушки, Альбус. Мантия, чтобы прятаться. Палочка, чтобы убивать. Камень, чтобы тешить себя призраками. Это инструменты для трусов, которые боятся неизбежного.

Он наклонился ближе, его разноцветные глаза гипнотизировали.

– Но то, о чем ты спрашивал… То, о чем шепчут в Дурмстранге… Это не победа над Смертью. Это победа над Жизнью.

Геллерт развернул старинный свиток, испещренный иероглифами и немецкими рунами.

– Семья Айнцберн. Алхимики Севера. Они называют это Heaven's Feel. Прикосновение Небес. Третья Истинная Магия. Материализацию души.

Альбус жадно вглядывался в чертеж. Это была схема гигантского накопителя маны.

– Это… вечный двигатель? – прошептал он. – Бесконечный источник энергии?

– Больше, – улыбнулся Гриндевальд. – Это механизм исполнения желаний. Представь, Альбус. Мир, где магам не нужно прятаться. Мир, где мы правим по праву силы и мудрости. Нам не нужно будет завоевывать маглов. Мы просто пожелаем, чтобы мир стал правильным.

– Но механизм… – взгляд Альбуса, отточенный годами учебы, зацепился за детали ритуала. За систему «Слуг». За необходимость «наполнения» сосуда. – Геллерт, здесь сказано о семи душах. О героических духах. Чтобы запустить это… нужно сжечь историю?

Гриндевальд рассмеялся.

– История пишется победителями, мой друг. Разве семь призраков прошлого – большая цена за будущее? Разве Ариана не стоит того, чтобы сжечь пару старых легенд?

В тот момент Альбус был ослеплен. Он видел не убийство. Он видел решение. Он видел мир, где его сестра здорова, где они с Геллертом стоят во главе нового порядка, и в руках у них – чаша, сияющая светом истины.

Он не заметил маленькую приписку на полях свитка, сделанную рукой неизвестного мастера сотню лет назад: «Основа – живая душа. Юстиция. Вечная мука».

Он был слишком влюблен. В идею. И слишком дорожил другом, который её принес.

***

(1945 год. Руины близ Дрездена)

Война заканчивалась, но магия, которую она пробудила, только начинала скалить зубы.

Альбус Дамблдор стоял на краю кратера. Это не была работа магловских бомбардировщиков. Земля здесь не была взорвана – она была стерта. Идеально ровная полусфера пустоты радиусом в километр, где исчезли дома, деревья, люди и сама почва, оставив лишь остекленевшую породу.

В руках он держал отчет, добытый Ньютом Саламандером из личного архива Гриндевальда.

– Он назвал это «Призывом», – тихо сказал Ньют, стоя рядом. Он не смотрел в кратер, его взгляд был прикован к клетке с фестралами, которые беспокойно били копытами, чуя нечто более страшное, чем смерть. – Он хотел призвать «Ангела-Хранителя» для нового мира.

Дамблдор открыл папку. Там не было схем темной магии. Там были расчеты. Холодные, математические расчеты потребления маны.

«Эксперимент №7. Класс: Берсеркер. Объект не поддается контролю Империусом. Объект игнорирует щитовые чары. Объект способен уничтожить армию магов за три минуты. Потребление энергии: критическое. Требуется больше источников».

Дамблдор перевернул страницу и увидел то, от чего у него похолодело внутри. Это были не чертежи палочек. Это были описания «Батарей». Гриндевальд не использовал кристаллы. Он использовал пленных. Сотни магов и маглов, чьи жизненные силы были выкачаны досуха, чтобы поддерживать существование одного такого «Ангела» в этом мире хотя бы час.

– Это не ангелы, Ньют, – прошептал Альбус. – Это чудовища из легенд, которым тесно в нашей реальности.

Он вспомнил рассказы Аберфорта о Святом Граале. О чаше, исполняющей желания. Теперь он видел цену. Чтобы чаша наполнилась, чтобы желание исполнилось, нужна война. Не такая война, где дуэлянты обмениваются заклинаниями. А война, где по земле ходят боги и чудовища, для которых обычные волшебники – лишь пыль под ногами.

Если бы он получил Грааль… Если бы он призвал кого-то, чтобы спасти Ариану…

Он представил свою хрупкую, сломленную сестру. И представил рядом с ней Существо, способное стереть город одним взмахом меча. Существо, которое питается душами живых, чтобы оставаться в этом мире.

– Юстиция Айнцберн… – вспомнил он имя из старых свитков. Женщина, ставшая вратами.

В документах Гриндевальда была пометка на полях: «Грааль чист. Он всемогущ. Но он слеп. Он даст тебе меч, способный расколоть планету, если ты попросишь силы. И ему плевать, что ты с ним сделаешь».

Дамблдор закрыл глаза.

Грааль не был проклят. Он был слишком могущественен. Это была кнопка самоуничтожения мира, замаскированная под спасение. В руках человека вроде Гриндевальда – или даже в его собственных руках, дрожащих от горя, – эта сила не принесет мира. Она принесет Тишину.

– Мы должны уничтожить это знание, – сказал Дамблдор, и в его голосе зазвучала сталь, которой не было раньше. – Никто не должен искать Грааль. Ни ради любви, ни ради власти.

Он понял: даже если Грааль может вернуть Ариану, цена этого чуда – превращение мира в кладбище. Ариана никогда бы этого не приняла. И он не примет.

В тот день он решил, что победит Гриндевальда не ради власти над миром. А чтобы спрятать ключи от двери, которую человечество не имеет права открывать.

***

(Ветреный холм. 1980 год. Несколько дней до Хэллоуина)

Дождь хлестал по лицу Северуса Снейпа, смешиваясь со слезами и грязью, но он не замечал холода. Он стоял на коленях перед человеком, которого ненавидел и боялся, но который был его последней надеждой.

– Спрячьте их. Спрячьте их всех, – хрипел Снейп. – Я умоляю вас.

Альбус Дамблдор смотрел на него сверху вниз с непроницаемым выражением лица. В его глазах не было презрения, только бесконечная, свинцовая тяжесть.

– Ты просишь меня спасти её, Северус. Но ты знаешь, кто за ней охотится. Волдеморт. Его сила растет с каждым днем. Обычные чары могут не удержать его.

Снейп поднял голову. Его глаза горели лихорадочным огнем отчаяния.

– Есть и другие способы! – выкрикнул он. – В кругах Пожирателей шепчутся… О старой магии. О Чаше, которая может переписать судьбу. О Слугах, которые сильнее любой армии. Вы победили Гриндевальда, вы знаете, где это! Используйте это! Призовите кого-нибудь! Спасите Лили, даже если для этого придется сжечь весь мир!

Слова Снейпа ударили Дамблдора, как физический удар.

Сжечь весь мир ради одного человека.

Именно это он хотел сделать ради Арианы.

Именно это хотел сделать Гриндевальд.

Именно это сейчас предлагал Снейп.

Дамблдор вспомнил кратер под Дрезденом. Вспомнил холодные расчеты жертвоприношений.

Если он использует Грааль, чтобы спасти Лили Поттер, он откроет дверь, которую запер сорок лет назад. Он призовет в этот мир сущностей, для которых люди – лишь мана. И тогда Волдеморт, увидев эту силу, возжелает её еще больше. Война превратится в бойню богов, в которой погибнет не только Лили, но и её сын, и миллионы других.

Грааль не спасет их. Он поменяет одну трагедию на другую, более масштабную.

– Нет, – голос Дамблдора был тихим, но твердым, как могильная плита. – Мы не будем касаться этой силы, Северус. Никогда. Цена слишком высока. Даже ради Лили.

– Вы обрекаете её на смерть! – взвыл Снейп.

– Я пытаюсь уберечь её душу и этот мир от участи худшей, чем смерть, – ответил Дамблдор. – Мы используем Фиделиус. Мы доверимся людям, а не проклятым чудесам.

Он отвернулся, чтобы Снейп не увидел боли в его глазах. Он знал, что Фиделиус ненадежен. Он знал, что шансы малы. Но это был человеческий путь.

Но в тот момент, стоя под ледяным дождем, Дамблдор осознал еще одну страшную вещь.

Снейп знал о Граале. Пожиратели шептались о нем. Волдеморт искал пути к нему.

Его клятва молчания, данная в 1945 году, дала трещину. Тайна просочилась. И если Темный Лорд найдет способ начать Войну… Дамблдору придется нарушить свое слово. Ему придется рассказать Поттерам или даже их сыну правду. Но только когда он будет готов. Не чтобы использовать Грааль, а чтобы уничтожить его, прежде чем он уничтожит их всех.

– Встань, Северус, – сказал он устало. – Мы будем сражаться. Но по нашим правилам. Пока мы еще можем.

***

Организация по Сохранению Человечества «Халдея». 2015 год.

Всё началось с объявления о наборе добровольцев.

Рицука Фуджимару, двадцать один год. Вчерашний студент, только что закончивший учебу, он стоял на пороге взрослой жизни и, честно говоря, понятия не имел, что с ней делать. Он искал работу, искал смысл, а нашел билет в один конец в заснеженные горы Антарктиды.

Он не был великим магом. В его жилах текла лишь капля магической крови, едва достаточная, чтобы увидеть то, что скрыто от глаз обывателей. Он был «запасным вариантом», номером 48 в списке из сорока восьми кандидатов. Статистической погрешностью.

Халдея встретила его стерильной белизной коридоров и гулом сложнейших механизмов. Это место было памятником человеческому гению и высокомерию – сплав магии и технологии, созданный, чтобы смотреть в будущее.

В коридоре он встретил девушку. Она стояла у окна, глядя на бесконечную снежную бурю.

Маш Кириелайт.

Она показалась ему хрупкой, почти прозрачной, словно призрак, привязанный к этому месту. Девушка с очками и странным зверьком на плече – Фоу.

– Вы – новый кандидат? – спросила она тогда. В её голосе не было эмоций, только вежливое любопытство. – Добро пожаловать в Халдею, Сенпай.

Это слово – «Сенпай» – звучало странно. Он был здесь без году неделя, он ничего не знал, а она, прожившая здесь всю жизнь, называла его старшим. Но в тот момент Рицука почувствовал, что впервые за долгое время кто-то смотрит на него не как на строчку в резюме.

А потом была встреча с Директором.

Ольга-Мария Анимусфер. Наследница великого рода, дочь основателя. Она была воплощением аристократизма, силы и… глубоко скрытого страха. Она читала лекцию о важности миссии, о спасении человечества, о Рейшифте.