Слуга Божий

Эпилог

В сумерках разбили лагерь. На небольшой лесной полянке, возле маленького ручейка, что струился меж огромных, выглаженных временем и водой белых камней. Разожгли костер и как раз запекали мясо и луковицы, когда Курнос приподнял голову.

– Кто-то едет, – сказал, прислушиваясь.

– Знаю, – ответил я и взглянул во мрак.

Из-за деревьев сперва показался белый конь. Потом мы увидели женщину, которая им правила.

– О! – сказал Второй. – Это ж, типа, наша колдунья.

– Она не колдунья, – ответил я ласково и встал.

Белая лошадка, ведомая умелой рукой, шагала в нашу сторону. Лоретта легко соскочила с седла. Была одета в темный плащ с капюшоном, волосы – высоко подобраны.

– Что за встреча, Мордимер, – усмехнулась. – Что за встреча…

– Зачем ты за нами ехала? – спросил я.

– Подумала, может, тебе будет одиноко по пути домой, особенно ночью, – ответила, смело глядя мне в глаза.

Первый хохотнул хрипло. Даже Курнос, как я увидел, скривил губы в чем-то, что напоминало усмешку.

– Ты голодна? Если да – можешь разделить с нами ужин, – сказал я.

Глянул на Гунда. Связанный, с кляпом во рту, тот лежал на войлочном мешке. Ну, я ведь не хотел, чтоб он заболел, озяб от ночевки на земле и от холодной росы. Я должен был довезти его до Хеза в добром здравии и намеревался позаботиться, чтобы именно так все и произошло.

Лоретта что-то бросила в мою сторону. Я подхватил. Булькнуло.

– Вино, – сказала, присаживаясь на пенек. – Может, и не самое вкусное, но в такую ночь всяко лучше, чем ничего.

Я поблагодарил ее кивком и открыл мех. Попробовал. Верьте или нет, но задумался было, не почувствую ли привкуса отравы. Но нет. Вино как вино. Чуть кисловатое и действительно не самое лучшее, но всего лишь обычное вино. Без возбуждающих примесей.

Она посматривала на меня с усмешкой, словно знала, о чем я думаю.

Некоторое время мы сидели возле костра, ели, пили и молчали. Курнос тыкал в огонь веточкой, кончик которой горел рдяным жаром, и я видел, как его взгляд раз за разом возвращается к доктору Гунду. Я прекрасно знал, о чем он думает, но не собирался этого допускать. Во-первых, доктор должен был оставаться в целости и сохранности, а во-вторых, я ведь уже говорил вам, что бессмысленное причинение страданий – это не мой стиль. Мука должна быть обоснованной, иначе ее причинение – лишь грех. И потакание собственным слабостям. А мы не можем позволить себе подобное.

– Пройдемся, Мордимер? – спросила Лоретта.

– Для тебя будет лучше, если вернешься домой.

– Не хочу, – сказала просто.

– Ну раз так…

Я встал и подошел к Курносу. Склонился над ним.

– Отвечаешь за все, – сказал тихонько, а он старался на меня не смотреть. – Курнос, взгляни на меня!

Посмотрел – с видом обиженного ребенка.

– Курнос, дружище. – Я дотронулся до его плеча. – Если с доктором что-то случится, собственноручно выпущу из тебя кишки, понял? И развешу на кустах, а ты будешь глядеть, как они сохнут на утреннем солнышке.

– Да что тут может случиться, – пробормотал он недовольно.

Курнос – словно злая собака. Слегка опасная, слегка непослушная, но тут главное – сильная рука. Быть может, «злая собака» – не лучшее сравнение. Я был уверен в одном: пока позади меня стоит Курнос, о своей спине я могу не беспокоиться. Ну, по крайней мере, пока он был мне нужен. Полагаю, Курнос даже любил меня на свой лад, но и сам бы не смог, наверное, сказать, сколько в этой любви искреннего чувства, а сколько – холодного расчета и опасения.

– Ты знаешь, и я знаю, – ответил я. – Охраняй его, будто собственную жизнь. Ну, это как раз подходящее сравнение, – хлопнул я его по спине и встал.

Обнял Лоретту за талию.

– Прогуляемся, – сказал.

Лежали на моем плаще, укрытые ее накидкой. В абсолютной темноте, поскольку луна и звезды исчезли за черными тучами.

– Почему ты меня не хочешь, Мордимер? – спросила Лоретта.

– Не хочу? – засмеялся. – Уж и не знаю тогда, что такое это самое желание, если то, что мы сделали уже трижды, – не оно…

– Я не о том. – Не видел ее лица, но по голосу знал, что нахмурилась. – Да ты и сам понимаешь… Почему не хочешь взять меня с собой?

Я вздохнул. Может, чтобы не слышать таких вот вопросов? Претензий? Разговоров о ежедневных хлопотах? Мордимер, ждала весь вечер, а ты где-то развлекался?! Мордимер, ты снова пьян! И смердит от тебя, словно от сточной канавы! Мордимер, посмотри, идет мне это платье? Мордимер, почему мы никуда не ходим? Не могу весь день сидеть и скучать. Мордимер, почему мы до сих пор живем в гостинице? Не могли бы мы купить дом? Мордимер, ты знаешь, что нас станет больше? Да-да, положи руку мне на живот, чувствуешь? Мордимер, ты не думаешь, что стоило бы заняться своей женщиной, а не постоянно где-то шляться? – и именно так все и было бы, милые мои. И кому это нужно?

– Мы не подходим друг другу, Лоретта, – сказал я. – Уж поверь мне на слово, потому что мне не хотелось бы тебе это доказывать.

– Не знаешь, пока не попробуешь. – Я почувствовал, как ее ногти впиваются в мою грудь. Почти не больно, хотя в ее голосе звучала злость.

– Успокойся, – ответил я. – Насладимся этой ночью и этим мигом, а завтра спокойно отправишься домой. И наверняка найдешь кого-нибудь, кто лучше, нежели я, сумеет устроить твою жизнь.

Она отвернулась.

– Не избавишься от меня так легко, – сказала с неким ожесточением в голосе. – Хочу, чтоб хотя бы попытался! Чтобы перестал бояться!

– Бояться? – рассмеялся я. – Это не совсем точное определение.

Но когда думал о ее словах, всматриваясь в темноту, я знал, что, скорее всего, она права.

Вот только в любом случае ее правота ничего не значила.

Я услышал чьи-то осторожные шаги в кустах – и моментально проснулся. Однако не стал открывать глаза. Просто медленно передвинул руку и сжал рукоять ножа. Но потом дуновение ветра принесло в мою сторону характерный запах, и я уже знал, что ко мне приближается не кто иной, как Курнос.

Открыл глаза и осторожно, чтобы не разбудить Лоретту, выполз из-под плаща. Солнце стояло уже высоко, но было холодно, и трава была в росе. Лоретта что-то пробормотала сквозь сон и повернулась на бок. Из-под плаща высунулась ее нога. Стройное, красивое бедро и прекрасно вылепленная лодыжка.

– Чего людей будишь, Курнос? – спросил я тихо и подошел к нему. – Чего крадешься?

– Так я тебя искал, – пробормотал он. – Время ехать, нет?

– Понятно, что время, – ответил я и взглянул на спящую женщину.

– Оставишь ее здесь? Заберешь в Хез?

Я усмехнулся:

– Курнос… в Хез? Ты сдурел, парень? Что я там буду с ней делать?

– Уж я-то знал бы, что делать… – Я видел, что он не может оторвать взгляд от ее голой ноги. Даже неосознанно облизнулся.

– Может, я мог бы… это… Мордимер? – он указал на Лоретту коротким движением подбородка.

– Мечом Господа клянусь! Ты что, совсем сбрендил?

– Я охранял Гунда, – пробормотал он хмуро. – Накормил и сводил в кусты, чтобы просрался. Даже пальцем не тронул, Мордимер. Он здоров, сыт и выспан.

– И что? Из-за этого ты полагаешь, что тебе нужна награда? – меня позабавила его аргументация, поскольку сейчас он был похож на ребенка.

Курнос только пожал плечами.

Лоретта снова пошевелила ногой, когда какая-то букашка проползла по ее лодыжке. Курнос громко сглотнул.

– А вообще-то, знаешь что, – сказал я внезапно. – Бери ее себе, если уж так хочешь.

Он глянул на меня разгорающимися глазами.

– Правда, Мордимер? Могу?

– Правда, правда, – ответил я. – Только, Курнос, – подошел к нему нос в нос, так, что от резкого запаха его кожи и пота меня едва не вывернуло. – Можешь позабавиться, но обижать ее – не сметь, понятно?

– Эй, ты ведь меня знаешь…

– Именно потому и говорю, босяк. – Я усмехнулся, но сразу же сделался серьезным. – Не подведи меня, Курнос.

Некоторое время он молчал.

– Знаешь, Мордимер, – сказал тихо. – Однажды ты меня убьешь…

– Что это ты?

– Когда-нибудь меня… – он сморщил брови, пытаясь найти необходимое слово, – …понесет. И ты тогда меня убьешь… наверное.

– Да что это ты, Курнос, вообще такое говоришь? – ужаснулся я, поскольку его мысли не столько удивили меня, сколько заставили задуматься – уж не прав ли он? – Даю тебе красотку, так развлекайся с ней и не забивай себе голову глупостями. Ты ведь знаешь, что размышления – не самая сильная твоя сторона.

– Знаю, – ответил. – Спасибо, Мордимер, – добавил через миг.

– Ага, Курнос. – Я снова глянул на него. – Только не забудь потом мой плащ.

– Ясссное дело, – бормотнул он, снова вглядываясь в Лоретту.

Я быстро пошел к лагерю. Когда прошел почти половину пути, услышал перепуганный женский крик:

– Нет, нет! Мо-о-ордимер!

На миг я остановился, но сразу же закусил губу и пошел дальше.

– Ису-у-ус, прошу, не-е-ет! Морди-и-и… – крик прервался внезапно, словно кто-то закрыл ей рот.

Когда я добрался до нашей поляны, увидел, что близнецы уже приготовились в путь, а доктор Гунд сидит в седле.

– Ладно, парни, едем, – сказал.

– А че там, типа, с Курносом? – спросил Второй.

– Развлекается, – усмехнулся я, хотя, не знаю отчего, усмехаться мне не хотелось. Но уже прошла вечность, и возвращаться было поздно. – Догонит нас.

– С той, типа, чародейкой? – Я услышал почти удивление в голосе Второго.

– А с кем же еще? С дуплом? – рявкнул я. – Едем!

Около полудня нас догнал Курнос. Сияющий и довольный.

– Помнил о плаще, – сказал, подъехав ко мне и вручая сложенную ткань.

– Спасибо, – сказал я, а он широко усмехнулся и двинулся к близнецам.

Я развернул плащ и увидел полосу крови. Минуту вглядывался в багряный след на темной материи, потом перекинул плащ через седло.

Глубоко вздохнул и сильнее сжал поводья. Ни в чем не мог себя упрекнуть. Предупреждал ее, что мы не подходим друг другу, говорил, чтобы не ехала за нами, и уговаривал вернуться домой. Но Лоретта сделала выбор и должна была за этот выбор заплатить. Я лишь надеялся, что осталась живой, но возвращаться и проверять не имел ни малейшего желания.

– Эй, Мордимер, – крикнул Курнос. – Может, споем?

– Отчего бы и нет? – ответил я вопросом на вопрос и глубоко вздохнул.

А потом мы запели, чтобы скрасить нудное путешествие и забыть о городке Фомдальз, в который наверняка никогда более не вернемся. Я был благодарен Курносу за то, что никогда не испытаю искуса выбрать дорогу, которая вела бы через этот городок. Если бы не он… как знать?

Я отогнал от себя глупые мысли и подхватил веселую песенку, которой некогда обучил меня славный бард Педро Златоуст. Ибо все мы были счастливы, и следовало с радостью принимать новый добрый день.

Сеятели ужаса

Погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну.

Мы заблудились. И прескверно. С рассвета ехали в столь густом тумане, что даже морды коней едва различали. Туман, словно серые завесы газовой ткани, поднимался, окутывал, вползал меж ветвями деревьев и кустами, скрывал лесные тропки. Но мы уже крепко опаздывали, поэтому я принял ошибочное решение двигаться дальше. А стоило подождать. Разбить на поляне лагерь, разжечь костер и веселиться за баклагой вина.

Увы, даже Мордимер Маддердин ошибается. Я, конечно, лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, но и это не делает меня непогрешимым. В конце концов, все мы люди, а ошибаться – в природе человеков.

Как и платить за подобные ошибки.

– И что теперь? – спросил Курнос, который ехал со мной стремя в стремя.

Из-под капюшона плаща я видел лишь резкий абрис его лица. И туман. Туман, в котором не ощущал даже специфического запаха – обычной приметы Курноса. Голос моего товарища доносился так, словно тот был не на расстоянии вытянутой руки, а кричал с другого берега.

– Что теперь, что теперь… – пробормотал я раздраженно. – Кажется, ты знал, где у нас запад…

На западе был берег реки, и именно туда нам следовало добраться. После переждали бы туман и отыскали брод. А теперь лишь Господь ведал, не едем ли мы в противоположном направлении.

Так или иначе, реки не было. Ни один из нас не знал окрестностей, да и в таком адовом тумане даже самый опытный проводник не сумел бы держаться нужного направления.

Я обещал себе, что мы остановимся, едва чащоба старых деревьев и кустов уступит место хоть какой-то поляне или редколесью. Конечно, мы могли хоть сей же час остановиться и переждать, пока белый саван рассеется. Но парни не захотели бы. Они предпочитали ехать. В любую сторону, только бы ехать.

Я не разделял их страхов, поскольку ваш нижайший слуга суть человек не суеверный – однако признаю, что густой, влажный, бело-серый туман наполнял беспокойством и меня. Сама мысль о том, что пришлось бы неподвижно сидеть в нем, пробуждала некое иррациональное неприятие. А я обычно привык прислушиваться к голосу инстинкта. Ибо не раз и не два он спасал мне жизнь. Не раз и не два также и подводил, но это уже совсем другая история.

Конечно, я не верил в россказни, что туман – якобы признак врат, открывшихся в иные миры, из которых приползают всяческие монстры, твари и чудовища. О таком могли болтать испуганные селяне, но не епископский инквизитор. Я прекрасно знал: чтобы проникнуть в наш мир, демонам не нужны туман, взрывы или фейерверки. Достаточно злой человеческой воли, поддержанной черной магией. Тьма и туман всегда пугают людей, поскольку в них известный мир утрачивает знакомые очертания. Может, лес, которым мы ехали, был прекрасен в солнечный полдень, но нынче он казался местом враждебным, чуждым и, что уж говорить, пугающим.

Поэтому мы продолжали ехать: неторопливо, шаг за шагом, и была надежда, что не произойдет с нами ничего плохого. Но, скажем честно, мы не увидали бы и края пропасти, окажись она прямо перед копытами наших коней. А бедный Мордимер, понятное дело, ехал первым. За мной и Курносом волоклись на огромном кауром скакуне близнецы: они всегда ездили на одном коне и даже имели специально приспособленное для этого седло.

– Может, задержимся? – предложил я вопреки собственным мыслям, а туман задушил мои слова.

Но меня услышали. И ничего не ответили. Я мог попросту приказать: Курнос и близнецы были послушными ребятами. Но по какой-то неясной причине отдавать такой приказ мне не хотелось.

Внезапно мой конь фыркнул и затанцевал на тропе. Я натянул повод и легонько похлопал его по шее.

– Ну, старик, – сказал. – Что такое?

Но тот идти отказывался. Испуганно дергал головой, и я видел, как он прядает ушами. Тогда я соскочил с седла и сразу же на что-то наступил. На тело. На мертвое тело. На мертвое тело молодого мужчины, если совсем уж точно.

– Что за дьявол… – Я кинул вожжи Курносу и склонился над трупом.

Останки были обнажены, а само тело – ужасно изорвано. И не клыками и когтями зверей, милые мои. Кто-то крепко изувечил того юношу. Выглядел он как кусок мяса на бойне. Засохшая кровь, распоротое брюхо, почти оторванная в плече левая рука, череп разбит так, что правый глаз почти вылез из глазницы. В левом же зрачке, мертвом и пустом, застыл ужас.

– Курнос, иди-ка сюда…

Он склонился рядом, присвистнул протяжно. А скорее – попытался присвистнуть, но получилось что-то вроде короткого выдоха.

– Вот так так, – бормотнул.

– Миленько, ага? В этом проклятущем тумане мы даже не услышим, когда кто-то всадит нам меч под ребро.

Курнос, на корточках, внимательно оглядывал тело.

– А крепко его порезали, Мордимер, – сказал он, покачав головой. – Гляди, – дотронулся пальцем до ключицы покойника. – Даже погрызли…

И вправду, кроме пятен крови и ран, нанесенных железом, явственно виделись следы от зубов и кусок вырванного тела. И это были именно следы от человеческих зубов.

– Снова кто-то играет в оборотней? – спросил я. – Не-е-ет, – ответил сам себе. – Тогда бы не использовали оружие.

Курнос дернул тело, так что сложенные вместе ноги разошлись в стороны.

– Гляди сюда, – сказал.

Между бедрами мужчины зияла красная рваная рана. Там, где были когда-то гениталии, теперь не осталось ничего. Я видел в жизни и худшие вещи, но эта бессмысленная смерть все же производила впечатление. Бессмысленная, поскольку я не понимал, зачем уродовать человека и бросать его в глуши. К тому же повреждения казались нанесенными сразу. То есть не пытка с последующим убийством, а именно по-звериному дикое истязание живого тела и глумление над останками.

– Забрали? – спросил я. – Его член?

– Скорее съели, – пробормотал Курнос и показал еще следы от зубов – на бедрах и внизу живота. – Точно говорю тебе, Мордимер, это оборотни.

Слово «оборотни», вероятно, было плохим названием. Слишком много вокруг него навертели глупостей, россказней и легенд, которым люди, мыслящие рационально (такие, как ваш нижайший слуга), доверять не должны. Оборотничество человека в волка невозможно чисто анатомически. Я знаю это прекрасно, милые мои, поскольку в прославленной Академии Инквизиториума очень подробно изучал анатомию: ведь без знаний и подготовки невозможно играть музыку человеческого тела.

Дело же было вот в чем: некоторым очень бы хотелось в волков превращаться. Поэтому они рыскали по полям и лесам, голышом либо одетые в звериные шкуры, нападали на путников или местных селян. Нам много раз удавалось вылавливать таких фальшивых оборотней и отправлять туда, где им и место, – на виселицу. Отчего не на костер? – спросите. Да для того, чтобы показать: обычной конопляной веревки для оборотня достаточно – и нет нужды в святом пламени.

И конечно, конопляной веревки всегда оказывалось достаточно – так что некоторые из преступников повисали на ней с выражением недоверия и разочарования на лицах.

– Как-то непривычно для оборотней поступили с его вещами, – сказал я саркастически. – Иногда стоило бы и думать, ага, Курнос?

Тот лишь фыркнул, но ничего не ответил; и я знал, что на самом деле он со мной согласен.

– Что станем делать? – спросил он меня.

– А что мы должны делать? Поедем дальше. А волкам будет обед.

Мы провели коней мимо трупа и вскочили в седла. И только успели это сделать, как увидели следующее тело. На этот раз молодой обнаженной девушки. Ее светлые растрепанные волосы были залеплены кровью, кожа лица почти оторвана от костей, а правая грудь выгрызена так, что остались от нее лишь ошметки. Я еще заметил, что на одной из ее рук не было пальцев.

– Это бессмысленно, Мордимер, – сказал Курнос, когда мы снова присели над останками. – Вообще никакого смысла.

Он мог и не говорить. Но люди, милые мои, не всегда руководствуются разумом. Чувства и эмоции управляют нашим поведением, так уж повелось, и так будет до конца мира. А здесь, как видно, чувства и эмоции подсказывали убийцам, что тела следует изуродовать, а потом еще и съесть. И наверняка дело было не в голоде, но в извращенном желании всадить зубы в человеческое мясо, разорвать его в клочья.

Жаль, что на свете существует столько злых и отвратительных личностей. Что ж, Господь испытывает человеческий род, но ведь создал Он и нас, инквизиторов, – стражей закона и сеятелей любви. И верьте мне, что будем мы стеречь закон и сеять любовь до самого последнего часа. И как знать, возможно, даже тогда понадобимся – для услужения Господу так, как мы и представить себе пока не в силах?

Туман отступил. Над землей все еще вились сероватые щупальца, а воздух был насыщен влагой, но по сравнению со вчерашним днем погода была почти нормальной. По крайней мере, теперь мы видели лес и промежутки меж деревьями, да и солнце пыталось пробиться сквозь туманный саван.

Мы сидели за завтраком (ячменные лепешки, мясо и вино), когда я услышал шум в лесу: будто кто-то неосторожно и поспешно продирался сквозь кусты. Второй глянул в ту же сторону и положил арбалет на колени. Может, он и слишком осторожничал, ведь шум производил один человек или большой зверь – но учитывая опыт прошлой ночи…

Только Курнос не отреагировал и, прищурив глаза, спокойно ел печеное мясо, капая жиром на подбородок.

Шум приближался, пока наконец на поляну не выскочила женщина в разодранном платье. Волосы ее были растрепаны, на лице – паника. Увидев нас, женщина остановилась как вкопанная, а потом помчалась к нам с криком и плачем:

– Спасите, благородные господа, спасите во имя Иисуса!

Она влетела меж нами, перевернула бурдюк с вином и оказалась в объятиях Курноса. Но когда подняла голову и увидала лицо моего товарища, верно, решила, что попала из огня да в полымя. И что опасность, ее преследующая, может оказаться ерундой по сравнению с той, с которой эта женщина столкнулась теперь. Она дернулась было назад, но Курнос крепко держал ее за талию.

– И куда ж ты, красавица? – спросил он сладким голосом. – Куда-то торопишься?