Сила духа в действии

– Дик, стойте! – На мою неожиданную просьбу форд ответил протестующим толчком. – Ведь это обремененное плодами дерево манго просто кричит, приглашая нас к себе!

Вчетвером мы, как дети, бросились к подножью дерева, вокруг которого в изобилии лежали плоды манго. Дерево

щедро сбрасывало их по мере того, как они созревали.

– Как много плодов рождено для того, чтобы лежать незамеченными, – перефразировал я известное изречение, – и терять свою сладость на каменистой почве!

– Не то, что в Америке, свамиджи, а? – засмеялся Сейлеш Мазумдар, один из моих учеников-бенгальцев.

– Совсем не то, – согласился я, наполненный удовлетворением и соком манго. – Как мне недоставало этих плодов на Западе! Без манго невозможно постичь индийские небеса. Подобрав кусок камня, я сбил прелестный плод, скрывавшийся на самой вершине дерева.

– Дик, – спросил я в промежутке между двумя глотками амброзии, – мы взяли с собою все аппараты?

– Да, сэр, они лежат в багажнике.

– Если Гири Бала окажется настоящей святой, я хочу написать о ней в американских журналах. Индийская йогини с такой вдохновляющей силой не должна жить и умереть в безвестности, подобно большинству этих плодов манго.

Прошло полчаса, а я все еще бродил в лесном уединении.

– Сэр, – заметил мистер Райт, – мы должны добраться до Гири Балы еще засветло, чтобы освещение было достаточным для фотографирования. – Усмехаясь, он добавил: – Мы не можем рассчитывать на то, что они поверят в существование этой леди без единого снимка!

Эта мудрость была неоспоримой; преодолев искушение, я вновь уселся в машину.

– Ваша правда, Дик, – вздохнул я, когда мы снова понеслись вперед, – принесем манговый рай на алтарь европейского реализма. Фотографии нам необходимы!

Дорога становилась все хуже и хуже. Появились многочисленные колеи, огромные пузыри засохшей глины – словом, все печальные признаки разрушения, свойственные глубокой старости. Теперь нам иногда приходилось вылезать из машины, чтобы дать возможность мистеру Райту легче маневрировать фордом, который мы втроем подталкивали сзади.

– Дамбодар Бабу оказался прав, – признал Сейлеш, – теперь уже не машина везет нас, а мы машину. Кроме того, нам то и дело приходилось вылезать из автомобиля: нас обманывала внешность встречных деревень,

каждая из которых казалась образцом непритязательной простоты.

Извилистая дорога поворачивала в разные стороны среди пальмовых рощ, деревень, гнездившихся в тени лесов, вероятно, с древнейших времен, – записал 5 мая 1936 года мистер Райт в своем путевом дневнике.

– Эти группы глинобитных домов под крышами из пальмовых листьев, с дверьми, украшенными лишь одним из Имен Бога, являли весьма живописный вид. Везде было множество голых малышей, невинно игравших в свои игры; они останавливались, широко открывали глаза или в испуге бежали прочь, завидев огромную черную повозку без быков, которая с безумной скоростью несется через их деревню. Женщины лишь украдкой бросали на нас взгляды из-под укрытий, тогда как мужчины, лениво развалившиеся под деревьями, расположенными вдоль дороги, даже не допускали, чтобы любопытство могло преодолеть их бесстрастие.

В одной деревне все ее жители весело плескались в огромном пруду. Они купались прямо в одежде, сбрасывая затем мокрое платье и драпируясь в сухое. Женщины носили домой воду в больших медных кувшинах.

Дорога превратилась в веселую скачку с препятствиями. Пробираясь через горы и скалы, мы прыгали и тряслись, погружались в маленькие ручейки, объезжали неоконченное шоссе, скользили по песчаным руслам пересохших рек.

Наконец, к пяти часам вечера мы приблизились к Биуру, месту нашего назначения. Эта крошечная деревушка, расположенная в глубине округа Банкура и скрытая в густой листве, во время дождей недоступна для путешественников, ибо тогда ручьи превращаются в бушующий поток, а дороги – в змеящиеся реки грязи.

Спросив дорогу у группы богомольцев, возвращавшихся домой после служения (храм находился поблизости, на уединенном поле), мы попали в осаду: нас окружили дюжина едва одетых ребятишек, которые карабкались на крылья машины и наперебой предлагали показать путь к Гири Бале.

Дорога привела нас к роще финиковых пальм, в тени которых укрывалось несколько глинобитных хижин. Но прежде чем мы успели доехать, форд угрожающе наклонился, подскочил и упал. Узкая тропа шла между стеной деревьев и прудом по гребням скал, среди ям и глубоких колей. Автомобиль удержался на зарослях кустарника; затем он застрял на холмике, и нам пришлось подкладывать под колеса глыбы засохшей земли. Медленно и осторожно мы двинулись дальше; но вдруг дорогу преградили заросли кустов, возникшие перед нами прямо посреди колеи от повозок. Нам пришлось объезжать это препятствие низом, по крутому склону, который спускался прямо в высохший пруд. Мы спаслись только благодаря тому, что нарубили веток, обтесали их и уложили, а затем забросали песком.

Вновь и вновь дорога казалась непроходимой; но нам нужно было довести наше паломничество до конца. Услужливые ребята достали заступы и разбивали препятствия (благословения Ганеша!), а сотни малышей и их родителей играли роль зрителей.

Наконец дорога стала виться вдоль двух рядов древних колей; женщины глядели из-за дверей, широко открыв глаза. Мужчины шли по бокам и позади. Шествие увеличивалось благодаря толпам детей. Вероятно, наш автомобиль первым проехал по этим дорогам, где «синдикат повозок с волами» все еще, должно быть, обладал всемогущей властью. Можно себе представить, какую сенсацию вызвали мы – группа во главе с американцем, въезжающая на фыркающем автомобиле прямо в их сельское убежище, нарушив святость его древнего уединения!

Остановившись у узкого переулка, мы оказались в трех десятках мет-

ров от наследственного дома Гири Балы. Мы почувствовали волнение

успеха после стольких дорожных тягот, завершившихся труднейшим

финишем. Мы подошли к широкому трехэтажному кирпичному строе-

нию, которое господствовало над окружающими каменными хижинами. Дом ремонтировали: он был окружен бамбуковыми лесами.

С лихорадочной дрожью ожидания, подавляя радость, мы стояли

перед открытой дверью, откуда должна была выйти женщина, которую

коснулось благословенье Божие, навсегда уничтожив при этом чувство голода. Вокруг стояли, разинув рты, деревенские жители, молодые и старые, обнаженные и в одеждах. Женщины глядели откуда-то издалека, но и они были исполнены любопытства; мужчины и мальчишки неотступно следовали за нами по пятам, глазея на это беспрецедентное зрелище.

Вскоре в двери показалась небольшая фигура – это вышла Гири Бала!

Закутанная в одеяние из тусклого золотистого шелка, она ступала со-

вершенно по-индийски, скромно и застенчиво, поглядывая на нас из-

под верхней складки своего одеяния из тканей вадеши. Глаза ее блестели подобно углям в тени лица. Чрезвычайно благожелательное и доброе выражение лица сразу очаровало нас, ибо то было лицо постижения и понимания, свободно от малейшего оттенка земной привязанности.

Она покорно приблизилась и безмолвно согласилась разрешить нам

сделать много фотографий, а также заснять несколько кинокадров. Терпеливо и смиренно она выносила все тяготы фототехники: принятие нужной позы, поиски удачного освещения. В конце-концов мы запечатлели для потомства на множестве фотоснимков единственную в мире женщину, прославленную тем, что она живет без пищи и питья более пятидесяти лет (Тереза Ньюман, разумеется, начала свой пост с 1923 г.).

Когда Гири Бала стояла перед нами, целиком прикрывшись своей просторной одеждой, ее тела совсем не было видно. Осталось только лицо с потупленными глазами, руки и маленькие ноги. В глазах светилось само материнство; лицо поражало редким спокойствием, невинностью и миром – широкий, детский вздрагивающий рот, женский нос, маленькие блестящие глаза на лице и задумчивая улыбка.

Мои впечатления от Гири Балы сходны с впечатлениями мистера Райта. Духовность окутывала ее нежной сверкающей вуалью… Она совершила передо мною пранам обычным жестом мирянина, приветствующего монаха.

Ее простое очарование и спокойная улыбка оказались лучшим приветствием, чем громкие слова: и мы забыли наше трудное, пыльное путешествие.

Маленькая святая уселась, скрестив ноги, на веранде. Хотя лицо ее было изборождено морщинами, свойственными старости, она не казалась высохшей; оливково-смуглая кожа оставалась чистой и упругой.

– Мать, – заговорил я на бенгали, – я думал о том, чтобы посетить вас более двадцати пяти лет. Я слышал о вашей святой жизни от Стхити Лал Найди Бабу.

Она кивнула в знак подтверждения головой.

– Да, это мой добрый сосед в Навабгандже.

– За эти годы мне пришлось пересечь океаны, но я никогда не забывал своего желания когда-нибудь повидать вас.

Та возвышенная драма, которую вы здесь незаметно играете, должна быть явлена перед всем миром, ибо он давно забыл о существовании внутренней божественной пищи.

Святая на мгновенье подняла глаза, улыбаясь с безмятежным интересом.

– Баба (почтенный отец) знает лучше, – покорно ответила она… Я был счастлив, увидев, что мои расспросы ее не оскорбили. Никогда нельзя заранее знать, как йогин или йогини будут реагировать на мысль о какой-либо публичности. Как правило, они избегают ее, желая в безмолвии следовать по пути глубоких душевных посвящений.