Сердце, которое помнит

На пятый день он объявил, что через несколько месяцев расскажет мне больше.

На шестой день я перестал есть. Я отказывался вылезать из постели и идти в школу.

На седьмой день У Ба вдруг принял решение.

Незадолго до полудня он вошел в нашу спальню и сел на краешек кровати. Откашлялся. Похрустел костяшками пальцев.

Я отвернулся.

– Бо Бо, я целиком пересмотрел этот вопрос.

Я слушал и ждал.

– Ты должен узнать о случившемся.

Я повернулся к нему.

– Это действительно твоя история.

Я потянулся к нему, взял за руку. Она была холодной. Облегчение, испытанное мной, быстро ее согрело.

– Когда? – осторожно спросил я.

– Сегодня. Завтра. Послезавтра. Эту историю не расскажешь за один день. Несколько недель подряд я пытался написать ее для тебя, чтобы ты прочел, когда станешь старше. Мне хотелось, чтобы ты знал о случившемся, даже если я не смогу рассказать тебе об этом сам. Как видишь, я не продвинулся дальше начальных страниц. – Он помолчал. – История эта слишком длинная и запутанная. Она затрагивает самый важный из всех вопросов.

– Какой? – шепотом спросил я.

Дядя снова откашлялся.

– Незадолго до своей смерти мой отец – твой дед – сказал, что в мире существует только одна сила, в которую он по-настоящему верил.

– И какая это сила?

– Любовь. – У Ба надолго замолчал. – Твоя история поднимает вопрос: а не ошибался ли мой отец? Может, в нашей жизни есть сила помощнее любви?

Дядя сидел на кушетке. Перед ним лежал конверт, и он достал из него несколько листов, написанных от руки.

– Что это? – спросил я.

– Страницы из дневника твоей матери и письмо твоего отца к ней. Когда-то давно она отдала мне эти листы и попросила сохранить. Я хотел бы прочесть их тебе. Прямо сейчас.

Я перебрался на кушетку и положил голову дяде на колени. Так мы проводили много дней и вечеров. Дядя читал мне или рассказывал. Я грыз семечки и слушал.

Дядя набрал в легкие побольше воздуха, не спеша выдохнул и откашлялся. Я слышал, как у него заурчало в животе. Глотнув чая, он начал рассказывать.

Глава 2

Когда начинается любовь?

В то мгновение, когда двое встречаются впервые? Когда обмениваются первыми любопытными взглядами? Впервые робко улыбаются друг другу?

Или это происходит намного позже, когда желания и потребности другого начинают преобладать над собственными?

Когда больше не надо самоутверждаться.

Когда страх, утратив свою силу, преобразится в смелость.

У Джулии это произошло раньше.

Любовь укоренилась в ней, когда она услышала историю жизни маленького Тхар Тхара.

Когда поняла, что? значит быть нелюбимым ребенком.

Когда его одиночество затронуло ее душу так, как ничто и никогда не затрагивало.

Когда Джулия впервые увидела Тхар Тхара, он вовсе не был для нее чужим, незнакомым человеком. Она знала его историю и чувствовала в нем родственную душу. И тем не менее он оставался полным загадок.

А когда начинается конец любви? С первой лжи во спасение, сеющей семена недоверия, какими бы маленькими они ни были? С первой серьезной ссоры? Со второй?

Когда эго возвращает себе все бразды правления?

Когда смелость оступается, а страх разрастается, как плющ в сезон дождей?

Или только когда собственные желания и потребности снова занимают первое место, отодвигая желания и потребности другого?

Но эти вопросы начнут занимать их обоих гораздо позже.

В чайной Джулия оказалась едва ли не первой посетительницей. Кало только просыпался. Первые длинные вереницы монахов и послушников ходили от дома к дому, собирая ежедневные пожертвования. Над лугами и между холмами постепенно рассеивались клочья тумана. В синее безоблачное небо поднимались струи белого дыма. Отовсюду пахло дымом очагов и готовящейся едой.

Было холодно. Джулия поглубже натянула шерстяную шапку, закрывая уши и лоб. Перед ней стояли миска горячей шанской лапши и стакан бирманского чая. Рядом лежал ее открытый дневник.

Последняя запись, датированная вторым января 2007 года, состояла всего из двух слов:

ТХАР ТХАР?!

Ради него она сошла с самолета, готового взлететь.

Осталась с человеком, которого едва знала. С кем провела всего несколько дней.

И две ночи.

Две «полуночи».

Осталась с тем, кто, быть может, вовсе не хотел, чтобы она оставалась.

Будь что будет.

Это она-то, кто, как никто другой, боялась сюрпризов и не любила ничего оставлять на волю случая. Кому было трудно совладать с чем-то неожиданным. Она сама превратилась в большой сюрприз.