Наши тени так длинны

когда я был малышом – он не вернулся
ни нашего сеттера Джоя сторожившего меня
и мою люльку – он был застрелен немцем
не помню каменного моста а лишь глыбы
разбросанные взрывом по центру города
там я гулял с дедом по улицам
где вместо домов были пустые места

Это – диалог, не дающий заглотить нас непереносимой пошлости постиндустриальной цивилизации, дающий силы в том состоянии, которое на еще одном мертвом языке носило имя «богооставленности».

Бог покинул нас – я почувствовал это так ясно
когда копал землю под кустиком ревеня.
Земля была черной и мокрой.

Собственно, боль, испытываемая в процессе этого диалога, и есть главное содержание поэзии Каплинского, боль, не заглушаемая ни героическим приятием мироустройства, ни феноменальным умением видеть красоту, ни подвижнической способностью преодолевать отчаяние.

Страница еще белая. Тишина еще тишина.
Утешительно глядеть на облака. Как всегда.
Тем не менее, несмотря на всё это
Стихам нелегко появиться на свет, они во мне что-то ломают, раскалывают, уносят c собой что-то из меня.
От каждого стихотворения остается шрам.

    Сергей Завьялов

Переводы эстонских стихов[1 - Переводы Светлана Семененко (помечены звездочкой в конце стихотворения) воспроизводятся по книге: Каплинский Яан. Вечер возвращает все / Пер. с эстонского С. Семененко. Москва: Советский писатель, 1987. Переводы отредактированы автором, Игорем Котюхом, Еленой Пестеревой и Еленой Дорогавцевой, которым автор приносит свою благодарность. Остальные переводы выполнены мною. – Я. К.]

I

«Я молюсь за реку…»

Я молюсь за реку
пленницу между берегов
молюсь за день
пленника между ночей
молюсь за снег
падающий с неба на грязную землю

а кто будет молиться за меня
когда я останусь один среди тех
кто никогда не поймет
моей любви

«Где истоки ветра…»

Где истоки ветра
где отдыхают облака
где рождаются волны
куда пропадает свет уходящего дня

они хотели чтобы мы нашли путь
который они сами же нам запретили искать

костер разгорится и погаснет
звезда останется
а нам
останется лишь сон

он растет а я умаляюсь
уже качаются желтые купальницы
над моей головой

«Воины пели у костров…»

Воины пели у костров
девушки пели на пути к роднику
облака неслись над горами

я поднял руки к тебе
через время и даль
будь тишиной
будь голосом или отзвуком

никто не слышит
слов тишины
тебе остались
стихи и сны

«Из пыли и красок родятся новые бабочки…»

Из пыли и красок родятся новые бабочки а нас вернут в землю как сломанные кости на свое место

где-то в потемках в ненастье облизывают волны новорожденные острова как львица своих детенышей

слова делают первые шаги в белой тьме страниц где нет ни теней ни пространства ни дали

пока не появится на свету что-то невиданноe новые координаты северные сиянья белые ночи
падучие звезды и удары серебряных молотков сквозь глубокий сон

стены касаются пальцев и сок шуршит в извечном сердце клена

ведь когда-то мы должны были встретиться кровь наших предков и наших детей красные землянички протягивают руки а герани странно безмолвны

дюны дюны как будто белый песок помнит журчанье райских рек одинокие муравьи заблудились в ветру на берегах зажигаются гвоздики

что то сгорает неотвратимо ночь бросается в теплые объятья сосняка и ближайшие созвездия рассыпаются в ее волосах

миг воспоминания полон шума древних водопадов морских раковин и сновидений пчел там за темными стенами

способно ли что-нибудь начаться снова все сгорает там в глубине тускнеют угли и каменеют жилы