Учитель учителей. Избранное

Заметим, к использованию наглядности в процессе обучения обращались еще в те времена, когда не существовало ни письменности, ни самой школы. В учебных заведениях древних государств наглядность была одним из главных способов познания мира. В Средние же века, в эпоху господства схоластики и догматизма, наглядность в процессе обучения уже не играла той значимой роли.

Заслуга Коменского состоит в том, что он впервые ввел использование наглядности как общепедагогический принцип обучения, в основе которого лежало усвоение учащимися знаний путем непосредственных наблюдений над предметами и явлениями, путем их чувственного восприятия. Коменский считал, что наглядность облегчает детям обучение, делает его интересным и увлекательным.

Помимо принципа наглядности, Коменский говорит о таких важнейших принципах, как принцип сознательности и активности, принцип последовательности и систематичности знаний, принцип упражнений, принцип прочного овладения знаниями и навыками, которые получили название дидактических принципов.

Принцип сознательности и активности в обучении предполагает осознанное, глубокое и основательное усвоение знаний и навыков. Главное же условие успешного обучения – постижение сущности предметов и явлений, их понимание учащимися: «Правильно обучать юношество – это не значит вбивать в головы собранную из авторов смесь слов, фраз, изречений, мнений, а это значит – раскрывать способность понимать вещи, чтобы именно в этой способности, точно из живого источника, потекли ручейки знания». Результат сознательного знания – не только понимание, но и использование знаний на практике: «Ты облегчишь ученику усвоение, если во всем, чему бы ты его ни учил, покажешь ему, какую это принесет повседневную пользу в общежитии».

Коменский дает целый ряд ценных указаний, как осуществлять сознательное обучение. Главное требование – это: «При образовании юношества все нужно делать как можно более отчетливо, так, чтобы не только учащий, но и учащийся понимал без всякого затруднения, где он находится и что он делает».

Сознательность в обучении педагог неразрывно связывает с активностью учащихся, с их творчеством. Он пишет: «Никакая повивальная бабка не в силах вывести на свет плод, если не будет живого и сильного движения самого плода». Исходя из этого, одним из самых главных врагов обучения Коменский считает бездеятельность и лень учащегося. Лень следует изгонять трудом.

Принцип последовательного изучения основ наук и систематичных знаний базируется на том, что знания учащихся должны быть систематизированы, даны в определенной логической, методической последовательности.

Последовательность и систематичность в первую очередь важна при решении следующих вопросов:

каким образом распределять материал;

с чего начинать обучение и в какой последовательности его выстраивать;

как установить связь между новым и уже изученным материалом и др.

Автор «Великой дидактики» говорит о требованиях, без которых последовательность изучения наук будет трудно осуществима. Это:

«порядок – душа всего»;

обучение должно соответствовать уровню знаний учащихся – «вся совокупность учебных занятий должна быть тщательно разделена на классы»;

все должно изучаться последовательно «с начала и до завершения».

Чтобы эти требования были реализованы, Коменский дает указания и формулирует дидактические правила:

занятия должны быть распределены таким образом, чтобы на каждый год, каждый месяц, день и час были поставлены определенные учебные задачи, которые должны быть заранее продуманы учителем и осознаны учащимися;

задачи должны решаться с учетом возрастных особенностей, точнее говоря соответственно задачам отдельных классов;

один предмет следует преподавать до тех пор, пока от начала и до конца не будет усвоен учащимися;

«все занятия должны быть распределены таким образом, чтобы новый материал всегда основывался на предшествующем и укреплялся последующим»;

обучение «должно идти от более общего к более частному», от более легкого к более трудному, от известного к неизвестному, от более близкого к более удаленному.

Успех обучения определяют систематически проводимые упражнения и повторения, при этом реализуется принцип упражнений и прочного овладения знаниями и навыками. На последний принцип указывал еще древний китайский философ Конфуций (около 551–479 до н. э.), который строил именно на нем свою систему обучения. Однако понимание и выполнение этого принципа в различные времена менялось в зависимости от цели и содержания обучения.

Во времена Коменского в школах господствовала зубрежка. Великий педагог к понятию «упражнение» подошел по-новому: он считал, что усвоение знаний невозможно без активности учащихся. По его мнению, упражнение должно служить не механическому запоминанию, а пониманию явлений, сознательному усвоению новых понятий и использованию полученных знаний в практической жизни. Коменский считал, что есть упражнения, которые развивают чувства, ум, память. Он писал: «Упражнения памяти должны практиковаться беспрерывно», «Обучение нельзя довести до основательности без возможно более частых и особенно искусно поставленных повторений и упражнений». Но вместе с тем педагог выступает против механического запоминания и указывает: «Основательно внедряется в ум только то, что хорошо понятно, тщательно закреплено памятью». «Ничего нельзя заставлять заучивать, кроме того, что хорошо понятно».

Из этих положений видно, что Коменский упражнения и повторения полностью подчиняет задаче сознательного и прочного усвоения знаний учащимися.

При создании своей дидактической теории Коменского выдвинул принцип природосообразности. Он писал, что объективные внутренние закономерности присутствуют как в природе, так и в процессе обучения и призывал учитывать эти закономерности при построении процесса обучения и воспитания.

Система обучения, предложенная ученым, позволяет в той или иной мере ответить не только на вопрос как учить? но и чему учить? «В школах всех должно учить всему тому, что касается человека».

Ян Амос Коменский в своих воззрениях далеко ушел вперед от своих современников, и нет ничего удивительного, что его педагогическая система была забыта и лишь в середине ХIХ в. вновь привлекла к себе европейских читателей и педагогов. В настоящее время ее изучают высшие педагогические заведения едва ли не во всех странах мира.

Великая дидактика, содержащая универсальную теорию учить всех всему,

или

Верный и тщательно обдуманный способ создавать по всем общинам, городам и селам каждого христианского государства такие школы, в которых бы все юношество того и другого пола, без всякого, где бы то ни было, исключения, могло обучаться наукам, совершенствоваться в нравах, исполняться благочестия и таким образом в годы юности научиться всему, что нужно для настоящей и будущей жизни КРАТКО, ПРИЯТНО, ОСНОВАТЕЛЬНО, ГДЕ ДЛЯ ВСЕГО, ЧТО ПРЕДЛАГАЕТСЯ, ОСНОВАНИЯ почерпаются из самой природы вещей; ИСТИННОСТЬ подтверждается параллельными примерами из области механических искусств; ПОРЯДОК распределяется по годам, месяцам, дням и часам, наконец, указывается ЛЕГКИЙ И ВЕРНЫЙ ПУТЬ для удачного осуществления этого на практике.

Дидактика есть теория обучения. В последнее время некоторые выдающиеся мужи, тронутые сизифовым трудом школ, решили исследовать эту теорию. Но как начинания их, так и успех были различны.

Некоторые задались целью написать сокращенные руководства для более легкого преподавания только того или иного языка. Другие изыскивали более быстрые и краткие пути, чтобы скорее научить той или другой науке или тому или другому искусству. Третьи предлагали что-либо иное. Но почти все они исходили при этом из внешних наблюдений, составленных на основе более легкой практики.

Мы решаемся предложить Великую дидактику, т. е. универсальное искусство учить всех всему. И притом учить с верным успехом; так, чтобы неуспеха последовать не могло; учить быстро, чтобы ни у учащих, ни у учащихся не было обременения или скуки, чтобы обучение происходило скорее с величайшим удовольствием для той и другой стороны; учить основательно, не поверхностно и, следовательно, не для формы, но подвигая учащихся к истинной науке, добрым нравам и глубокому благочестию. Наконец, все это мы выясняем a priori, т. е. из самой настоящей неизменной природы вещей, точно заставляя вытекать из живого источника неиссякающие ручейки; затем, соединяя их в одну большую реку, мы устанавливаем некоторое универсальное искусство создавать всеобщие школы.

Конечно, то, что мы обещаем, весьма значительно и крайне желательно. И я легко предвижу, что это кому-нибудь покажется скорее мечтаниями, чем изложением сути дела. Но кто бы ты ни был, читатель, воздержись со своим суждением, пока не узнаешь, что здесь действительного, и тогда будет возможность не только составить заключение, но и произнести его. Ведь я не желаю, не говоря уже о том, что не стремлюсь, чтобы кто-нибудь, увлеченный нашими взглядами, выразил свое согласие с тем, что еще не исследовано. Я настойчиво прошу, убеждаю, настаиваю, чтобы каждый, кто явится в качестве исследователя этого дела, высказывал свои собственные и притом более усовершенствованные взгляды, которые бы не могли быть ослаблены никакими обманчивыми мнениями.

Дело это поистине весьма серьезное и, с одной стороны, должно стать предметом общего желания, а с другой – его нужно взвесить общими обсуждениями и продвигать вперед общими усилиями, так как оно преследует общее благо всего человеческого рода. «Какой больший и лучший дар мы можем предложить государству, как не тот, чтобы учить и образовывать юношество, особенно при настоящих нравах и в наше время, когда юношество так испорчено, что его нужно обуздывать и сдерживать общими силами». Так говорит Цицерон. А Филипп Меланхтон пишет: «Правильно образовывать юношество – это имеет несколько большее значение, чем покорить Трою». Сюда же относится знаменитое изречение Григория Назианзина: «Образовать человека, существо самое непостоянное и самое сложное из всех, есть искусство из искусств».

Следовательно, предложить «искусство из искусств» есть дело чрезвычайной трудности и требует обсуждения и притом не одного человека, а многих людей, так как один человек никогда не бывает настолько проницательным, чтобы от его взора не ускользнуло весьма многое.

…Это искусство учить и учиться в значительной мере было неизвестно предшествующим векам, и таким образом учебные занятия и школы были полны трудов и колебаний, и самообманов, и ошибок и заблуждений, так что более основательного образования могли достигнуть лишь те, кто отличался необычайными дарованиями.

Однако с недавнего времени Бог стал предпосылать как бы утреннюю зарю и внушил некоторым почтенным мужам Германии проникнуться отвращением к запутанности применявшегося в школах метода и размышлять о каком-нибудь более легком и более сокращенном методе обучения языкам и искусствам. Одни из них достигали поставленной цели с большим успехом, чем другие. Это видно из изданных ими дидактических книг и из их опытов.

Я решил рассмотреть и исследовать причины, основания, способы и цели обучения, как предлагает назвать это искусство Тертуллиан.