Возможности любовного романа

– Я сейчас! – бросил я Роману, который пришел со мной за компанию, и выскочил вслед за Ниной.

К счастью, она не успела уйти далеко – ждала кого-то внизу у лестницы. Я заметил ее первым, поэтому у меня оставалось несколько нижних ступенек, чтобы замедлить шаг. Короче говоря, я застопорил всех, кого только-только обогнал.

– Нина? – спросил я, ткнув в нее пальцем. – Нина…

Я сделал вид, что пытаюсь припомнить ее фамилию, хотя на самом деле помнил ее прекрасно.

– Нина из Оломоуца?

– Да, это я.

– Уже вижу. А что ты делаешь в Брно?

– Вот, решили съездить сюда с подругами.

– И? – произнес я, сам не понимая, что это за “и”.

– И мы пришли на день раньше.

Так она в курсе, что завтра моя очередь выступать на “Месяце авторских чтений”[13 - “Месяц авторских чтений” – литературный фестиваль, проходящий ежегодно в течение месяца, с 1 по 31 июля, и организуемый издательством “Ветряные мельницы” (Vetrnе ml?ny). С 2005 года фестиваль проводится в брненском театре “Гусь на поводке” (Husa na provаzku), позднее к проекту подключились другие города Центральной и Восточной Европы (Острава, Вроцлав, Кошице, Львов). Первые главы романа относятся к 2010 году, поэтому главный герой после выступления на фестивале в Брно отправляется еще и в Остраву.]?

Мы глупо торчали у самой лестницы, всем мешая.

– Слушай, знаешь что, давай-ка отойдем, – предложил я и вывел ее во двор, на так называемую Елизаветинскую сцену[14 - …во двор, на так называемую Елизаветинскую сцену. – Елизаветинская сцена (Alzbetinskа scеna) – пространство между старым зданием театра “Гусь на поводке” и зданием Новой сцены, с трех сторон окруженнное галереями и напоминающее театр шекспировской эпохи. Летом на Елизаветинской сцене проводятся концерты и ставятся спектакли, а в дни, когда представлений нет, там работает кофейня.].

– Я должна девочек подождать, – сказала она, оглядываясь по сторонам.

– Ясно. А мне нельзя упустить Романа. Значит, приехали в Брно… А планы у вас какие?

– Ты про сейчас? Да особо никаких. Я бы чего-нибудь выпила.

Столы на Елизаветинской сцене оказались уже все заняты – наверное, теми, кто не выдержал Магора в таком количестве.

– Здесь мы, кажется, не сядем, – заметил я.

К нам подошли Нинины подруги. Одну из них я узнал – именно она увлекалась черным цветом разной степени застиранности.

– Привет, – сказал я, протянув руку. – Ян.

– Итка. Привет.

– Привет. Алена, – представилась застиранная.

До меня вдруг дошло, что мы с Ниной проигнорировали этот ритуал[15 - …мы с Ниной проигнорировали этот ритуал… – Ян имеет в виду, что они с Ниной перешли на “ты”, никак не обозначив этот переход. Согласно этикету, они должны были, пожав друг другу руки, сказать “Привет” и назвать свое имя (в форме, предпочтительной для обращения) – так, как это сделали Итка и Алена. Или хотя бы просто предложить друг другу перейти на “ты” и пожать руки – так, как это сделали позднее Нина и Иван], но сейчас он бы уже выглядел глупо. К счастью, людской поток выплюнул Романа, так что мне, по крайней мере, удалось представить хотя бы его.

– Ну как, пойдем что-нибудь выпьем? – спросил я.

– Все вместе?

– Конечно. Девушки ради этого приехали аж из Оломоуца.

– Чтобы выпить с нами? Вполне разумно.

Но тут объявились какие-то знакомые Романа, и мы всё стояли да стояли, представляясь друг другу, и мне казалось, что это никогда не кончится.

– Может, в “Тройку”? – предложил я.

– Пожалуй, мы еще тут побудем, – ответил знакомый Романа.

– А я скоро приду, – заявил Роман.

– У нас в компании три девушки – и ты не с нами? – взял я тон, который ясно давал Роману понять, что я хочу, чтобы он к нам присоединился: я буду общаться с Ниной, а он пусть займется остальными двумя.

– Да я там раньше вас буду, – заверил он.

Мы двинулись к площади Шилингера, а оттуда, по Доминиканской улице, направились в кафе “Тройка”. Еще один невыносимо жаркий день, которых в том июле была нескончаемая череда, клонился к закату, и улицы остывали, как двигатель припаркованного автомобиля. Брно прикинулся южным городом, террасы ресторанов и кофеен заполнились людьми и гудели, словно улей. Мы шли мимо дискотеки, молодежь там выплеснулась на улицу (в одной руке сигарета, в другой – мобильник с включенным клипом на Ютьюбе), и меня не покидало чувство, что сейчас один из тех вечеров, когда пьян даже воздух. И это замечают не только люди, но и сам город, да и вообще всё вокруг.

– Значит, решили съездить в Брно, – мямлил я, а девушки послушно кивали.

Во дворе кафе все столики тоже оказались заняты. Мы зашли внутрь, чтобы заказать вино, а потом уселись с бокалами на ступеньках в противоположном конце двора, переполненного людьми. Над нашими головами мигал разноцветный неоновый логотип Дома искусства, а совсем рядом сверкал серебристый арт-объект – какой-то бесформенный кусок материи… правда, очень большой кусок.

– Наконец-то можно дышать, – улыбнулась мне Итка.

– Точно, – согласился я и вдруг подумал, что эту поездку, наверное, затеяла не сама Нина. Видимо, она здесь просто за компанию.

– Ну, и как вам Магор? – поинтересовался я, когда мы чокнулись бокалами.

– Я Магора обожаю, – ответила Алена.

– Но сегодня он был явно не в форме, – добавила Итка.

– Просто отвратителен, – подытожила Нина.

– Хорошо же вы друг друга дополняете!

Девушки засмеялись, и Нина спросила:

– А тебе как?

– Ну, бывшим неформалам сейчас непросто, – ляпнул я первое, что пришло в голову. – Двадцать лет жили под колпаком, а теперь, когда этот колпак убрали…

– Все-таки он мог бы поуважительнее относиться к публике, – заметила Итка, девушка, как видно, приличная и умная.

– Но его читатели любят его именно таким, – защищала Магора Алена.

Ага, значит, одежда у нее андеграундного пошиба.

– Наверное, ты права, – сказал я, думая о том, куда запропастился этот чертов Роман. Разве не он ездил к Магору на сейшен? У него в запасе наверняка есть куча историй о пьяном поэте, который обзывает всех вокруг гнидами и суками, а на следующее утро нежен, как бутон.