– Нет, спасибо, – она кивнула в сторону Вани, ждавшего её возле своей машины.
Я помахала ему рукой, поцеловала Женю в щеку и поехала домой.
15.54.
– Тише, – встретила меня в коридоре Ольга Павловна.
– Здравствуйте, – немного растерянно прошептала я, – а что происходит?
– Занимаются… – она указала на дверь, ведущую в комнату.
Мы ушли на кухню, где я поставила чайник.
– Знаешь, – обратилась ко мне мама Германа, – он говорил сегодня со мной на одну тему…
Я видела, что ей неловко начинать беседу и посвящать меня в тайны её сына.
– Давай, то, что я тебе открою, останется строго между нами?
– Конечно, – заверила её я, сев напротив неё через стол.
– Видишь ли, Герман очень плохо себя чувствует…
– В каком смысле?
– В моральном.
Я постепенно начинала впадать в искренне недоумение, вызванное её странной фразой.
– Он хочет пойти работать, поскольку считает, что мужчина должен трудиться.
Я откинулась на спинку стула. Его мучали угрызения совести? Боже мой, кто бы мог подумать?!
– И какие варианты он рассматривает? – поинтересовалась я.
– Он сказал, что в какой-то фирме требуется охранник…
– Я смотрю, он уже всё узнал.
– Только, пожалуйста, не говори ему, что я тебе рассказала.
– Не скажу, конечно.
– Он сегодня ездил туда, узнавал… Может быть он тебе потом сообщит?
– Рано или поздно ему придется во всем признаться. Вопрос времени.
– Я только прошу, будь поделикатнее в этом плане.
– Разумеется.
Я налила нам чай, и мы продолжили обсуждать учебу Германа и планы на будущее. Так же я поделилась с ней своими соображениями на счёт педагогического института и карьеры лингвиста для её сына. Она ласково улыбалась на мои реплики, вероятно, полагая, что такого исхода быть не может. Герман – учитель. Что за глупость?!
17.00.
Герман зашёл на кухню.
– Ну, как там? – я кивнула в сторону выхода.
– Прошли сразу несколько тем по алгебре и геометрии…
– Несколько? – я удивилась, поскольку мне трудно давались точные науки.
– Я – взрослый человек, – напомнил он, – со мной проще, чем с детьми.
– Я знаю, – двусмысленно прозвучал мой комментарий.
17.13.
Ольга Павловна ушла вместе с учителем математики. Мы остались в квартире только вдвоем. Я молча сидела за столом, а Герман занял место своей матери.
Я крутила кружку с горячим чаем. Во мне загорелся огонек, а комок подкатил к горлу. Дыхание сбилось и стало неровным, словно мандраж перед экзаменом.
– Что с тобой? – сидя напротив меня, взяв мою руку в свои тёплые ладони, спросил он.
– Ничего… – протянула я, прислушиваясь к своим странным ощущениям.
Волнение, накрывшее меня, не имело никаких оснований. Я искренне не понимала, что со мной происходит.
– Я… – с лёгкой дрожью прозвучал мой сбитый голос.
– Что? – беспокойство в его глазах выдавало испуг за меня.
– Я хочу… – я схватила за хвост слово, чуть не сорвавшееся с языка, «тебя».
Резким движением я поднялась из-за стола, выбежала на балкон. Герман схватил меня за талию, когда мои пальцы коснулись парапета.
Его тепло разлилась по моему телу, но меня продолжала бить крупная дрожь. Я жадно хватала воздух пересохшими губами, стараясь избавиться от настойчивого чувства.
– Да что с тобой?! – сильно встряхнув меня, крикнул Герман.
Я пыталась вырваться из его крепких объятий, но силы были слишком неравны.
– Я не могу! Отпусти меня! – жалобно простонала я.
Он разжал кулаки, и я отошла назад, упершись поясницей в ограждение балкона. Я задыхалась, схватившись пальцами за край своей футболки и положив ладонь на грудину.
Он подошёл чуть ближе, притянул меня к себе за плечи и уткнул носом в свою грудь.