Наследник

* * *

Танин жених не считал себя вправе потерять их из виду, и вскоре «вольво» начала сильно усложнять ему жизнь. Пришлось припарковаться в неположенном месте и сбежать, не дожидаясь неприятностей.

Таня и блондин успели уйти далеко, он еле догнал их, свесив набок пересохший язык. К счастью, в конце парка, возле клумбы, они уселись на лавочку, хорошо просматривавшуюся из-за живой изгороди. Конечно, на него, присевшего за кустиком, косились с явными подозрениями, но Танин жених сделал вид, что вполне цивильно ищет оброненные ключи.

Блондин держал Таню за руку. Вернее, это она сжимала зачем-то пальцами руку блондина. Что-то ему говорила, длинное, без единой паузы на ответ. После чего они встали и снова пошли.

Кстати, жениха Тани звали Артем. Но ей не нравилось его имя.

Он как раз вылезал из-за изгороди, когда мимо, прямо по дорожке парка, прогрохотал микроавтобус, на трапециеобразной заднице которого маячила знакомая всей стране квадратная единица – эмблема телеканала. Выбравшись, столкнулся лицом к лицу со старушкой, прошипевшей что-то возмущенное про совесть; Артем не понял, относится ли это к телевизионщикам или к нему.

Он снова припустил бегом и догнал парочку в критическую минуту: они как раз садились в пойманную машину. Таня договаривалась с водилой – в знакомой и всегда возмущавшей жениха позе, изящно изогнув поясницу и выпятив задницу, что в этих ее диких босоножках и лосинах выглядело совсем уж запредельно. Договорилась, села назад, к блондину, и хлопнула дверцей. О том, чтобы вернуться к «вольво», не было и речи. Как только они отъехали, Артем тоже бросился голосовать, но, конечно, потратил на это куда больше времени.

К счастью, у него была хорошая зрительная память, а впереди на дороге – не так уж много машин.

– Жэна? – понимающе спросил водитель кавказской национальности.

– Невеста, – честно сознался Артем.

– Зачэм тэбэ такой нэвэста? – прозвучал философский вопрос.

Артем не был уверен, что знает, зачем.

Момент, когда они затормозили и вышли, он чуть было не пропустил. Выскочили буквально на ходу, потому что встать там было негде: участок дороги полукругом загромождали шестисотые мерсы и навороченные джипы. Кавказец не рискнул проделывать тот же трюк, и в результате Артему пришлось возвращаться метров на двести назад.

Но увидел он их, слава богу, сразу. Таня и блондин сидели за столиком в баре, у самой стеклянной стены, чем значительно облегчали ему задачу: он мог, почти не вызывая подозрений, слоняться по противоположной стороне улицы, пригибаясь за автопарком посетителей бара. Назывался бар, кстати, «Сто баксов». Артем предположил, что это размер минимального счета, и с ненавистью уставился на блондина сквозь темноватое, возможно, пуленепробиваемое стекло. Впрочем, пули под рукой у него все равно не было.

А события в баре развивались так.

Подошел официант. С ним долго и мило общалась Таня, а блондин напряженно глядел в окно, так что Артем счел правильным спрятаться за деревом. Затем, в ожидании заказа, блондин барабанил пальцами по столу, а Таня снова болтала, бурно, тоже не без нервов, жестикулируя. Им принесли по пиву; блондин облился. Затем выставили на стол кучу всякой еды, и Артем на расстоянии оценил счет: никак не меньше ста баксов. Будучи юношей из хорошей новорусской (а вернее, старой номенклатурной) семьи, он ориентировался в ценах.

Затем Таня поднялась и вышла, вероятно, в туалет. Не было ее долго. Пришел официант, убрал посуду, пришел опять с кожаной папочкой. Блондин заглянул в нее и тут же захлопнул, словно школьница, которой подсунули порноснимок. Естественно, через пару секунд заглянул еще раз.

По улице прогромыхал троллейбус, и когда Артем снова увидел окно и столик, блондина за ним уже не оказалось. Секунды через две он вышел, воровато оглядываясь, из дверей бара, и ненавязчиво заспешил по улице прочь.

Кипеж поднялся через пару минут. Из бара выскочили официант и двое квадратномордых вышибал, огляделись по сторонам, заметили вдалеке блондина и ринулись в погоню. С оглушительной сиреной подрулил очередной мерс, остановился поперек дороги, из него высыпались, матерясь, многочисленные братки в черной коже, Артем и пересчитать их не успел. Он мучительно решал: бежать, куда все побежали – или остаться здесь, на посту? Ведь Таню он с тех самых пор не видел.

Нерешительность всю жизнь его подводила. Прошла куча времени, братки и вышибалы вернулись (судя по мрачным мордам, не поймав), а Таня так и не появилась. Не исключено, что она успела проскочить в те несколько минут, когда он отправился было догонять.

…За дворник «вольво» заткнули штрафную квитанцию, и Артем с наслаждением порвал ее в клочья, хотя обычно честно платил. Сел за руль и рванул с места, распугивая голубей.

Он ехал по вечернему уже городу и строил неубедительные планы мести, когда вдруг – именно вдруг, как здрасьте! – заметил впереди Таню с ее блондином. Разумется, стоило прибавить скорость, как они нырнули в одну из многочисленных темных арок, ведущих во внутренние дворы. Хорошо, что наблюдательный Артем успел заметить ориентир: припаркованный рядом лунно-белый в сумерках микроавтобус с единицей на заду и дверцах.

Когда он вбежал под арку, драка была уже в разгаре.

Трое или четверо – сосчитать снова не удалось – дубасили блондина, тот, Артем отдал должное, довольно внятно сопротивлялся. Таня стояла в сторонке, под стеной, и вопила на грани ультразвука: таких воплей за все полтора месяца знакомства он, жених, ни разу от нее не слышал.

А у Артема был, между прочим, второй юношеский разряд по самбо. Перебросив через плечо первого хулигана, он заломал руку второму, тут же с готовностью осевшему на землю, подступил к третьему, самому понятливому и потому испарившемуся на месте, – и так практически по трупам геройски приблизился вплотную к блондину.

Тот посмотрел на неожиданного союзника неприятно сверху вниз и хрипловато выдохнул:

– Спасибо.

– Ей скажи спасибо, – огрызнулся Артем и обернулся.

Барышня под стеной перестала вопить и смотрела на него с явным интересом, сдвинув на лоб огромные очки. И это была вовсе не Таня.

* * *

Бомбу в машине обнаружил Шамиль, шофер Димы Протопопова, потому что она очень громко, демонстративно и нахально тикала. Впрочем, сам Дима наверняка не обратил бы внимания, и хорошо, что у него пока еще был шофер. А также служебная машина с логотипом на дверцах, которую, если честно, в случае чего было бы не слишком жалко.

Хуже, что пришлось ждать, пока приедут менты и минчаэсники, пока разминируют автомобиль и многократно допросят не только Шамиля (едва не задержанного по подозрению и лишь по Диминой протекции отделавшегося подпиской о невыезде), но и самого Диму. Спросили, нет ли у него врагов и завистиков, и он, на свою беду, взялся перечислять.

Руководить съемками пришлось параллельно допросу, дистанционно, по мобиле. Руководить пошагово и прицельно, поскольку сами эти идиоты не справлялись ни с чем. О том, в какие оно в итоге вылилось бабки, Протопопов старался не думать. К тому же у него все равно не было никаких, что пока удавалось скрывать.

Закончили далеко за полночь. Проводив ментов и отпустив Шамиля, поскольку ехать домой не имело смысла, вконец окосевший Дима потребовал в монтажку весь – слышите, […….], весь! – отснятый за сегодня материал. И только собрался идти, как снова запиликал телефон, еще с утра переведенный, на радость грабителю з большой дороги, мобильному оператору, на пакет безлимитного кредита под проценты.

– Как там дедушкины денежки, Кацнельсон? – осведомился бархатный женский голос. – Те, из швейцарского банка? Ты же их бережешь, хранишь по всем пра…

Дима отключился, не дослушав и ничего не ответив. После чего долго и тупо стоял в пустом коридоре студии и, глядя в потухший телефон, подробно и громко выговаривал все, что ощущал по данному поводу. Не думал, нет: внятных мыслей у него не было ни одной. Кроме той, что следовало бы, наверное, все-таки рассказать ментам – но ее Дима отмел как невнятную. И вообще, по документам он всю жизнь был Протопопов, и совершенно не улыбалось ни с того ни с сего проходить в милицейских протоколах Кацнельсоном.

В монтажке он тоскливым взглядом окинул неровную башню из кассет в серых коробках, отпустил, не глядя, юную ассистентку, имени которой не помнил (да, у него пока еще была и ассистентка, и даже дежурный водила, чтоб отвезти ее домой), зарядил верхний бетакам и начал смотреть.

Временами Дима отчаянно матерился, поражаясь, как всегда, человеческой тупости и способности банальным браком вроде микрофона в кадре запороть отличный план; то и дело ставил на стоп, отматывал назад, отмечая себе в блокноте хронометраж нормальных кусков, по ходу расшифровывал вкратце особенно ударные синхроны. В принципе, получилось гораздо лучше, чем он ожидал. Хоть и, конечно, в разы хуже, чем если бы он руководил съемками сам. Правда, пришлось бы находиться в нескольких местах одновременно, однако для Димы Протопопова не было ничего невозможного. На телевидении он мог все, особенно перед камерой. Подводки, кстати, придется писать завтра, после, […..], бессонной ночи, […….], с заплывшими глазами. Впрочем, он прекрасно знал, что камера любила его и таким.

А когда в кадр попадала Таня, Дима удовлетворенно улыбался. Таню он отследил еще на первом этапе кастинга и очень, очень хотел зарезать ее […], чтоб знала.

Но не стал.

* * *

Пружинных кроватей в комнате, куда их запустили ночевать, было две, а вот матрас только один. Симпатичный Антон героически вызвался спать без матраса. У Тани была идея получше: пройтись по общаге и поискать. Может быть, где-то незаперта дверь и валяется лишний. Или попросить у кого-нибудь.

Общага стояла пустая и гулкая, как замок с привидениями. Все двери были закрыты намертво. Студенты на каникулах, прикинула Таня, вступительные экзамены везде закончились, так что абитура тоже съехала, а до начала учебного года еще далековато. Нет, но кто-то ведь должен был остаться! Если уже учишься в столице!!.. какого, спрашивается, сматываться на лето в свой Задрючинск?!

Это у нее было личное. Таня в свое время тоже надеялась поступить на журфак, и даже прошла творческий конкурс, и на четыре сдала историю! – но срезали на сочинении, а тут как раз подвернулся Дима Протопопов… в похожей, кстати, общаге. Таня потом долго пыталась доискаться, что он там, собственно делал, однако Дима каждый раз ухитрялся съехать на другое, или, чаще, на секс.

Воспоминания Таню не на шутку разозлили. Очень надо!.. Если уж на то пошло, в комнате с единственным матрасом сидел сейчас Антон – и в самом деле весьма симпатичный.

По ассоциации она, конечно, вспомнила и о женихе, но тут из-за одной из дверей донеслись не то чтобы голоса, но явно какие-то звуки. Отследив по яркой полоске нужную дверь, Таня корректно постучала: все-таки второй час ночи, и она была готова к тому, что столь поздний визит не поймут. Хотя, с другой стороны, у студентов по-любому должна быть ночная жизнь…

Звуки за дверью вырубились мгновенно и внезапно, как электричество в ее родном городе во время веерных отключений. Ага, и свет тоже, только секундой позднее.

Не надо было так явно разжигать Танино любопытство.

Для проформы она постучала еще раз, а потом толкнула дверь и вошла; запереть не успели. Зато она успела увидеть в темном окне еще более темный силуэт, выпрыгнувший наружу с подоконника. Четвертый этаж! – ужаснулась было Таня, но решила, что там наверняка подходит к стене какая-нибудь крыша.

Гораздо больше ужасал запах: даже странно, что она его не унюхала еще в коридоре. В комнате давно и прочно угнездилась застарелая, оседлая бомжатня. Бомжей Таня не боялась, они сами были пуганые, что доказывало бегство через окно, – а потому спокойно включила свет.