Ожог

В следующую секунду мое сердце ракетой взлетело до глотки и застряло там, намертво перекрыв кислород.

– Славка… – выдохнул Александр.

Меня уже там не было. Я выдернула купюры из мужской руки, схватила свои сумки и рванула к подъезду с такой скоростью, как будто от этого зависело буду я еще когда-то дышать или нет.

– Саша! Саша, мы едем? – послышалось за спиной. Я оборвала это хлопком тяжелой металлической двери, сегодня спасшей мне жизнь.

Глава 5

Дверь закрыла за собой. Поздоровалась с родителями, скинула кеды и каким-то образом оказалась у окна в своей комнате. Машина отъезжает от подъезда.

– Славка… – стучало в моем сознании.

Там. За рулем. Сейчас Сашка. Под этой бородой, под дорогим костюмом, под татуировкой, под внешним, чужим для него лоском, мой Сашка.

– Сашка… – этот шёпот покинул мои губы и остался на стекле моего окна.

Сашка… Это… Сашка!!!

Развернулась и осела на пол. Слез не было. Не было никаких сил. Только что-то мешало. У меня в руке. Разжала кулак. Деньги. Несколько смятых купюр в моей руке. На них еще остались следы его руки.

На которой тоже есть ожог!!!

У него на кисти ожог. Такой же, как и у меня. Немного воспалившийся, но ожог. Он думал, что я испугалась. Испугалась!!! Увидев под личиной успешного, счастливого жениха, который скоро станет отцом… своего Сашку.

– Ярослава, иди обедать! – крикнула мама из-за стены.

– Сейчас… – прошептала скорее воздуху вокруг себя. И почувствовала соль на своих губах. Ее было много, очень много. Вместе с влагой, она начала застилать мой рот и глаза. Поток слез все-таки вырвался на волю.

– Сашка!!! – выкрикнула, зажав ладонью собственный рот.

– Слава, иди немедленно есть! – мамино требование прозвучало возле двери в мою комнату.

Вскочила на ноги и быстро отвернулась к окну. Растерла слезы по щекам и успела сделать несколько глубоких вздохов.

– Славка! – мама вошла в комнату, слава богу, остановилась на пороге. – Что ты там застыла? Давай, жду тебя на кухне. Только руки вымой. За тобой не проследишь, совсем есть перестанешь. Исхудала как. Слава, ты меня слышишь?

– Да, сейчас.

– Жду тебя! – погрозила она мне и вышла, не закрыв за собой дверь.

Не хочу на крышу. Впервые не хочу на туда. В груди давит. Такое впечатление, что именно на крыше сейчас сосредоточилась вся моя боль. Эта боль только что выстроила стену между этой квартирой и лестницей наверх. Я не пойду туда. Мне впервые страшно. Это край. Случилось кое-что пострашнее моего шага в пропасть, который я так и не успела сделать. А теперь узнала все это.

– Сашка…

Через минуту умылась. Мать спросила, почему лицо такое красное. Сказала, что не спала прошлую ночь. Работала. Она приняла это оправдание без возражений. Прожевав ужин, вернулась в свою комнату. Взяла толстую металлическую подставку и положила на нее Сашкины деньги. Поискала в верхнем ящике стола зажигалку. Чиркнула всего один раз – бумага загорелась мгновенно.

– Славка! Ты там ничего не жжешь?

– Нет, пап. Я окно открыла, с улицы пахнуло. Сейчас пройдет.

Сейчас пройдет…

Я не возьму эти деньги. У меня есть немного, отложено на новый объектив, оттуда возьму на отца. Но эти деньги… Я не приму их от Сашки. Еще некоторое время сидела на стуле и смотрела на кучку пепла. Его рука, которой он потянулся за бумажником. Его ожог. И мой ожог. Как будто судьба хотела соединить нас навеки. У нее это не получилось. Она нас развела.

В дверь осторожно постучали. Не обернулась, в этой квартире только папа боится войти невовремя.

– Доченька, этот ты что-то жжешь. Зачем обманываешь?

– Я. Не волнуйся, пап. Я осторожно. Все уже потухло.

– Что сожгла? Фотку бывшего парня?

Папка вошел в комнату, но не стал подходить к моему столу, присел на краешек моего дивана. Посмотрела на него. Эти три года съели и его. В первую очередь его. Из цветущего, успешного человека он превратился почти в инвалида. А я все переживаю за себя. Эгоистка!

– Папуль, как ты себя чувствуешь?

– Ничего, сердце немного давит. Жара эта августовская. Вот завтра лягу на пару деньков в клинику, там у них прохладно, таблеток мне дадут очередных, уколов сделают с десяток и будет твой папка как новенький.

Смотрела на отца и все больше корила себя за эгоизм. Как сильно он изменился. Раньше занимался спортом, часто куда-то выезжал. Сейчас сидит на моем диване, весь седой, хотя ему только пятьдесят четыре года, в грошовых джинсах и такой же грошовой рубашке. Я не ханжа – одежда и одежда. Я просто знаю, как сильно он переживает за то, что не может дать нам с мамой лучшее. Мой отец по характеру – настоящий мужчина. Женщина для него всегда была на первом месте. Пока мог, он вертелся как белка в колесе, обхаживал нас с мамой, никогда не забывал ни одного праздника или юбилея. Был с нами всегда и везде. Лучший отец на земле. Даже сейчас, когда временами ему настолько трудно, тяжело просыпаться по утрам, его бьет кашель, который не остановить, сдавливает дыхание. Одно то, как посерела его кожа за это время, как поблекли карие глаза, некогда сиявшие ярче любых драгоценных камней в лучах солнца.

– Ты лучше скажи, дочка, чего ревела сегодня?

Я поднялась со своего стула, села рядом с ним на свой диван и обняла, как могла сильно.

– Ничего, папуль. Не беспокойся. Клиентка дурацкая попалась.

– Так не работай. Чего ты ходишь по клиентам? Я заработаю, доченька. Зря ты так измываешься над собой.

– Папулечка, не переживай. Мне нравится фотографировать, а клиенты все разные. Меня тоже жара доконала. Устала вот и поплакала. Ты же знаешь, я у тебя чувствительная, могу разреветься из-за любой ерунды.

Папка провел ладонью по моему лицу и поцеловал дочку в лоб. Я прикрыла веки в тот момент. Его поцелуй расставил все по своим местам. Очень быстро заставил успокоится и взять себя в руки. Да, я встретила Сашу. Он уже не мой. Он чей-то чужой Саша. И что с того, что он меня узнал? Это было очень давно. Теперь я другой человек.

Теперь он другой человек…

Часов до двенадцати обрабатывала фотки невесты с первого дня. Выбрала только самые лучшие. Обработка была детальной. Твердо решила для себя к работе отнестись холодно. Если взялась за дело – должна его завершить. Саша, похоже, любит Каролину. Кто я такая, чтобы портить его счастье? В конце концов, он не обещал мне любви до гроба. А мое разорванное в клочья сердце – лишь моя личная проблема. Приближала фотки невесты и с каждой новой фотографией все больше убеждалась, что у этой девчонки нет ни единого изъяна. Идеальная кожа, грудь, ноги. Идеальное лицо и руки. Прекрасные длинные пальцы. У них будут красивые дети. Работала за своим компьютером, когда стемнело, зажгла настольную лампу и нацепила наушники на голову. Врубила что-то очень громкое – хотела заглушить стенания плачущей девочки в своей голове. Без пяти двенадцать отправила всю партию фоток счастливой невесте. Пусть разглядывают, надеюсь, Саше понравится. Он нашел себе идеальную невесту.

Выключила свет и легла на диван, сон никак не шел. Фотографии клиентки не выходили из головы – когда-то я была такой. Лучезарной блондинкой с голубыми глазами. Он нашел себе ту, которую искал. Прикрыла веки, надеялась уснуть. Однако в кромешной темноте в это же мгновение загорелся маленький фонарик – экран моего телефона. Мне кто-то звонил.

– Славка, – первое же слово, что услышала, подняв трубку, вонзило в мою грудь когтистую лапу беспощадного убийцы. – Слава, это ты.

Сашкин голос. Теперь я его узнала. Без картинки, без лощеной внешности, без крупногабаритных мышц, бороды и костюма без цены. Сашкин голос не изменился. Низкий, мужской тембр, заставлявший заткнуться всех и слушать только его.

– Славки больше нет. Она умерла при пожаре, – я не собиралась кокетничать. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. И твердо решить, как поступлю, если этот разговор состоится. Я прижимала трубку телефона обожжённой рукой к уху. Почему-то подумала, что Сашка тоже сейчас держит телефон рукой, на которой красуется воспалившийся ожог. С того пожара.

– Не клади трубку, – внезапно его голос изменился. Прозвучал приказ. – Я хочу узнать, что с тобой случилось.

– Ничего не случилось. Жива, здорова. Работаю, как видишь.