Искра, погружайся! В плену Янтаря
Урсула недоверчиво покосилась на меня, и потом медленно протянула:
– И по тому ты сейчас слезы по нему льёшь?
Я покраснела до кончиков волос, и вновь утопила лицо в подушке, отворачиваясь.
– Оставь меня в покое!
– Мел… у вас с Клаудом что-то…
– Да вы что, сговорились все?! Нет у нас ничего! И во-первых, не твоё это дело! Уйди.
– Нет, я никуда не уйду. Я просто… не ожидала… что такое может произойти… зная Клауда…
– У него итак ничего и не произошло, что ты пристала ко мне.
– Мел, ты дорога мне, я тебя люблю и так же люблю Клауда, он мне как брат, он хороший человек, сильнейший боец из тех, кого я знаю, никогда не бросит в беде, но… есть вещи… которые ты не знаешь о нём… и я боюсь, что это принесёт тебе лишь боль. Я, честно говоря, удивлена, что он допустил нечто подобное…
– Он ничего и не допускал! Урсула, или как там тебя на самом деле зовут, ты можешь…
В этот момент я услышала, как дверь в подвал открылась, и в зале начал разноситься голос врача. Слов я разобрать не могла через закрытую дверь и пулей вскочила с кровати, направляясь узнать, что же там произошло.
– Ну да, ничего он не допустил… как же, – грустно сказала мне в спину Урсула.
В зале стоял хирург, весь в крови, уставший и собиравшийся вновь уйти вниз.
– Что с ним?! – остановила его я, хватая за рукав.
Врач устало посмотрел на меня, но все же не оставил меня без ответа:
– Мы его стабилизировали… но опасность не миновала, мы очистили все раны, изъяли все пули, органы зашили. Сейчас все зависит от его регенерации, по тому выводить из погружения его нельзя, пока что… Мы ему вкололи две ампулы провокатора, возлагаем на них основные надежды и снотворное.
– Что такое провокатор? – спросила я доктора, но он не ответил, и спустился вниз. Я развернулась. На меня смотрели три пары глаз, Камиллы, Урсулы и Маркуса. – Вы мне тоже не скажете, да?
– Провокатор – это антагонист43 блокатора, – сжалился надо мной Маркус. – Действуют в точности, да наоборот. Они невероятно вредные… но лучше уж они, чем смерть… Патрик с папой их сделали на случаи крайней необходимости. Слабая версия тех препаратов, которые ему вводят при погружении. И действуют временно. Как кофеин для искры. Повышают их показатели ещё больше. Они крайне токсичные. Сейчас тело Клауда работает на максимуме, и его регенерация выжимает из себя все соки… как-то так. В его ситуации, хуже ему от этого сейчас не будет.
– Я могу пройти к нему?
Он помедлил, затем пожал плечами.
– Ну теоретически, он привязан, тем более, сейчас спит, доктора закончили свою работу, так что, наверное, можешь.
Я благодарно посмотрела на него и мигом ринулась вниз.
Доктора собирали свои вещи. На сколько я знаю, они все останутся этой ночью наверху на вахте, на случай непредвиденного. Я смотрела сквозь стекло, на их тревожные лица. Опасность не миновала, так и крутилось в моей голове.
Я дождалась, когда они все уйдут и зашла в стеклянную комнату. Клауд лежал практически неподвижно, грудная клетка вздымалась неестественно медленно, во рту у него была дыхательная трубка. Из тела торчало куча проводков, руки и ноги были завязаны ремнями, на лбу были свежие отметины от контроллеров.
Привязали как какого-то зверя… В душе я понимала, что он все ещё в погружении, и может навредить в первую очередь себе, но все равно, видеть это было невыносимо больно.
Я посмотрела на его тело и вздрогнула… множество пулевых ранений, порезы, на лбу гематома… а помимо этого – шрамы от старых ран. Я горько улыбнулась… держись боец, теперь у тебя будет ещё дюжина новых.
Я, пододвинув стул, села возле его кушетки. Выкарабкается ли он? Когда вообще я стала за него так волноваться? Пленница переживает о жизни своего похитителя… Когда он перестал быть мне безразличен? Ведь, он даже не был нежен со мной, он никогда не показывал своих чувств, не говорил о них. А были ли вообще они у него? Я грустно улыбнулась, и положила свою руку, на его. Подумала о словах Урсулы… но поймала себя на мысли, что самое главное для меня, чтоб он выжил, а все остальное… не имеет значения.
Я сидела возле него очень долго. Ждала, что возможно кто-то спустится, но никто не приходил. Может, случилось что-то? Я встала и пошла к выходу из подвала, стоило мне приблизиться к двери, как я нос с носом столкнулась с заплаканной Камиллой. Я встревожилась. Она посмотрела на меня, потом на Клауда, и горько заплакала.
– Это я виновата, – она спрятала своё лицо в ладонях, заливаясь слезами. – Это все моя вина! У меня никак не получалось открыть эти долбанные ворота! Мой эксплойт44 никак не мог найти дыру, там все было так хорошо закодировано… мне надо было попытаться вручную… я положилась на программу. Я могла не допустить этого, он вышел бы раньше… он бы не пострадал! – она опять зарыдала.
Я долго боролась с собой, но все-таки обняла её. Думала сначала, что она оттолкнёт меня, но она как ребёнок сильнее прижалась, ещё больше сотрясаясь от плача. Она подняла заплаканное лицо на Клауда, затем продолжила говорить:
– Я была так зла на него перед миссией… ещё и его погружение далось с таким трудом… я была просто на грани нервного срыва, будь я сосредоточена 100% на задании, такого бы не произошло! Я его куратор на заданиях…, и я не имею права… на посторонние эмоции. Я попрошу его перевести меня в другой бункер после того… если он выкарабкается.
Её губы затряслись пуще прежнего, и она даже, не посмотрев на меня вновь убежала на верх.
Я вновь пошла к Клауду, смочила его губы водой, промокнула тряпкой лоб, шею и села около него. Спустя примерно час пришёл доктор. Он осмотрел его, недовольно цокнув языком.
– Что случилось? – тревожно спросила я.
– Температура поднялась. Плохо.
Доктор начал разводить какие-то лекарственные смеси и затем поставил Клауду внутривенную капельницу, уточнив, что это антибиотик. Доктор разрешил мне остаться в палате. Я взяла холодную руку Клауда в свою, и даже не заметила, как усталость навалилась на меня, погружая в забвение.
Почти несколько суток прошли по одному и тому же сценарию. На самом последнем осмотре врач впервые за все время с облегчением сказал:
– Температуры больше нет. Надеюсь самое страшное позади.
Доктор впервые за все время ввёл Клауду инъекцию блокатора.
Я радостно заулыбалась и вновь заняла своё место, держа Клауда за руку.
Глава 29. Нет раны глубже
МЕЛАНИЯ РОШ
– Девочка?
Я открыла поспешно глаза, быстро хлопая ресницами, в попытке прогнать сонную дрёму, мне приснилось что ли?
Не приснилось. Клауд лежал, повернув слегка голову в мою сторону, глаза были приоткрыты, радужки ещё слегка подсвечивались, он сжал мою руку крепче.
– Девочка, что случилось?
Я, не веря своим глазам, подскочила, и обняла его за шею.
– Ай-яй, больно, что ты творишь! – голос его был слабым, хриплым.
Я отстранилась, стыдясь порыва своих эмоций, вытерев свои мокрые щеки, приложила ладонь к его лбу. Я посмотрела, что ни врача, ни капельницы уже не было. Сколько я проспала?
– Почему все так болит? – он снова поморщился.
– В тебя стреляли… много раз.
Он попытался поднять голову и посмотреть на своё тело, но не смог.
– Что, все так плохо?
– Плохо. Тебя еле спасли, пойду сообщу всем хорошую новость! – я хотела было уйти, но потом вернулась, и поцеловала его в щеку, – Я рада, что с тобой все в порядке. – он опешил, как-то странно на меня посмотрел, но ничего не ответил.
Через пару минут, все уже были в подвале.
– Братик, дорогой мой, любимый, – подбежала Джоанна к Клауду самой первой, обняла его, на что он начал ворчать. – Я места себе не находила, думала, если с тобой что-то случится… никогда себя не прощу…
Глаза Клауда расширились, он даже подскочил, не смотря на боль, но ремни остановили его.
– Миссия… младенец, что с ребёнком?
Джоанна улыбнулась, положила свою руку ему под спину и уложила обратно.
– С ней все в порядке, благодаря тебе… – девушка виновато посмотрела на брата. – Ты словил все пули, что предназначались ей. Клауд, спасибо огромное, я… что бы я без тебя делала…
Он облегчённо выдохнул, и закрыл глаза.
– Братан, что ты вытворил… видел бы ты себя…ты был как решето, нет, даже месиво! Я в шоке, что сейчас разговариваю с тобой, искра не искра… я не думал, что хоть кто-то переживёт такое, – Маркус подошёл и радостно хлопнул Клауда по плечу, на что тот взвыл.
– Больно, ты чёртов сукин сын, держи лапы при себе, скажи спасибо, что я связан!
Глаза Маркуса излучали тепло, и он добродушно улыбнувшись потрепал Клауда по волосам.
– Маркус, тебе сейчас не поздоровится, срочно готовьте ещё одну койку для него. Черт возьми, может уже кто-нибудь снимет с меня эти ремни? Я вышел из третьего цикла погружения мать вашу! Девочка, давай развяжи меня.. живо!
Я подбежала, по одному освобождая его конечности.
– Не вздумай вставать, сынок. Врач категорически запретил. – заговорил серьёзным тоном Патрик. – Ты нас всех напугал. И я безмерно рад… что ты с нами, сын. Раны хорошо срегенерировали, даже очень. Провокаторы прекрасно показали себя. – Патрик ударил себя по плечу и указал вниз, отдавая честь Клауду. – Ну что ж, – он посмотрел, на меня, и сказал – Давайте дадим ему отдохнуть, Мелани, поухаживаешь за ним? Есть ему нельзя, давай только воду. Я буду заходить, у нас много работы сейчас.
Я кивнула.
– Выздоравливай дорогой, – ласково сказала Урсула, пожав Клауду руку, и затем помахав ему и мне, ушла, вместе со всеми.
– Ну что ж пациент, вы в надёжных руках, – радостно улыбнулась я.
______________
Меня так и оставили ухаживать за Клаудом, по тому что единственным человеком, занимающим не жизненно важную должность, как выяснилось, была я… Клауд восстанавливался очень долго. Первые дни он спал практически все время, я разложилась на кушетке возле него. Обезболивающие ему перестали колоть, и он часто просыпался по ночам, завывая от боли. Я давала ему пить таблетки, которые хоть немного, но облегчали его страдания. Глаза у него светились до сих пор. Мне сказали, что это побочка от лекарства и они будут светиться ещё пару недель. В целом, меня перестало сильно это напрягать, но иногда он просыпался среди ночи, и видеть эти два огонька в кромешной тьме, было жутковато.
Клауд был очень неразговорчивым все время. Не знаю, что его беспокоило. Я переживала, что возможно он не рад, что ухаживать за ним оставили именно меня, а не Камиллу, к примеру.
Где-то на пятый день, он впервые попробовал встать с кровати сам. Видно было, что ему очень больно, он морщился, я подходила помочь ему, но он категорически отказывался от помощи. Что за упрямец! В этот же день, нас перевели из подвала на верхний этаж, в мою комнату, а я без лишних слов перешла спать в зал.
Клауду тяжелее всего было двигать руками. С одной стороны, было пулевое ранение, а с другой глубокий порез.
Доктор сказал, что у него был задет какой-то орган брюшной полости, по тому питание он получал только через капельницы. Он сильно похудел за дни своего голода, у него успели отрасти волосы, и доходили уже до мочек ушей и впервые за все время я видела его с щетиной.
Когда ему впервые разрешили поесть, я, для того чтоб поднять ему настроение, выложила содержимое касалетки в нормальную человеческую тарелку, заварила ароматный кофе и принесла ему.
Клауд посмотрел на поднос с едой, затем и на меня, поднимая брови.
– А, это … ну я решила, что так тебе будет приятней, – Я улыбнулась ему.
Он опять посмотрел нечитаемым взглядом, постарался взять вилку в руки, но поднести ко рту не смог.
– Давай я…
Я взяла из его рук прибор, наколола на него кусочек куриной грудки и поднесла к нему.
– Да ты издеваешься… – сказал исподлобья Клауд. Но видя, что я не отстану, все-таки открыл рот. Я радостно улыбнулась, и заставила его съесть все до самой крошки.
Такая же история произошла, когда он пошёл принять душ. Но это он сделал уже куда более воодушевлённо.
– Девочка. Мне нужна помощь, – донёсся звук из ванной.
– Иду.
Я, стараясь не терять времени, побежала в сторону душевой и, не ожидая какого либо подвоха, распахнула дверь :
– Да …ой – мои глаза округлились до размеров бейсбольного мяча … Я опустила взгляд вниз… Клауд стоял в чем мать родила, и с абсолютно серьёзным видом сказал мне.
– Стучаться как бы надо… кстати, помоги душ принять.
Мои щеки стали краснее свёклы.
– А нельзя … чем-нибудь… ну ээ… прикрыться.
– Что, не нравится? – с наигранным удивлением возмутился он.
Он ещё имеет наглость спрашивать, нравится ли мне! И судя по всему, он не видел в этом ничего странного. Я упорно старалась смотреть куда угодно, на затирку швов ванной, на потолочный плинтус, но только не на него.
– Ну не то чтобы …
– А, так тебе нравится?
– Нет, я…
– Так нет, или да?
Я запоздало глянула на его лицо, на котором во всю цвела издевательская улыбка.
– Давай девочка, я уже замёрз… поторапливайся.
– Сейчас, табуретку принесу.
Я вылетела из ванной быстрее пули, оставляя за собой дымящийся след.
Через пару минут все было готово. Мы зашли в очень просторную душевую кабину. Клауд раскинулся на стуле, спиной ко мне. Его абсолютно никак не смущал свой вид, а я то и дело старалась отвезти взгляд.
Я взяла в руки лейку, открыла кран и приступила к делу.
Тёплая вода мягко заструилась по его коже. Я поливала его из душа, наблюдая, как жидкость струйками стекает по его плечам, рёбрам, обтекая свежие раны и … старые шрамы. Я невесомо дотронулась к выступающему рубцу под лопаткой. Он вздрогнул подо мной, я чувствовала, что он напрягся, слегка поворачивая голову в мою сторону. Я смутилась от того, что меня застали на месте преступления, но никак не могла унять своё любопытство, и руку свою не убрала. Осмелев, я прикоснулась к нему более настойчиво, огибая подушечкой большого пальца удлинённый шрам.
– Откуда у тебя это? – моё воображение разыгралось, представляя кошмары, которые творили с малышами в Кузне. – Вас что, пытали … при инициации?
Массивная спина под моими руками затряслась от хохота. А потом послышался мягкий грудной смех.
– Девочка, ты что, фильмов ужасов насмотрелась? Какие пытки? Я солдат. Со мной это сделала война.
Почему-то от его слов мне не стало легче.
– Прости, я не хотела затрагивать щепетильную для тебя тему…
Он полностью развернул голову в мою сторону, бросая через плечо удивлённый взгляд.
– Щепетильную? С чего ты взяла, что эта тема щепетильная?
– Ну как… ты же чуть не умер недавно из-за… того, что тебе приходится делать. Ну и все эти шрамы… – я пристально посмотрела на его светящиеся радужки. – Страшно подумать, через что ты прошёл. Мне так жаль, что… с тобой сотворили такое.
Он вновь отвернулся.
– Не надо меня жалеть, – голос его стал холоден. – Я рад силе, которую обрёл и это лишь малая расплата за неё. Рад возможности защищать своих близких, своих друзей, народ, который рассчитывает на меня. Я был рождён стать солдатом. Я не знаю ничего, кроме войны. Я живу ей. И мне этого достаточно. Я счастлив.
Я набрала в ладонь шампунь, запустила мыльные пальцы в копну иссмольно-черных густых волос и начала массажировать его голову. Он откинулся назад, закрывая глаза.
– И ты никогда не задумывался завести семью? Детей? Ты никогда не любил?
– Нет.
– А Камилла?
Слова сами вырвались. Я, зажмурившись, стукнула себя по лбу мыльной рукой… Ну кто меня за язык тянул??
– Камилла для меня ничего не значит… как женщина. Она – мой техник, просто, иногда мы…
– Спите друг с другом. Угу. Только она тебя другом не считает.
Все, меня уже было не остановить.
– Она в курсе на что шла. Я её предупреждал, что мне не нужны обязательства. Я не для отношений, и уж тем более не для семьи. Она прекрасно знает это, по тому, что знает – кто я.
– Но разве это имеет значение? Разве не прекрасно иметь…
Он не дал мне договорить.
– Я не хочу в один день очнуться с ног до головы в крови, в осознании, что разорвал на куски любимого мне человека , – холодно произнёс он.
– Но…
– Нет "но" девочка, – он встал в полный рост, развернулся ко мне и навис всем телом надо мной. – Нет, и никогда не будет. Зачем вообще ты спрашиваешь все это?
Он схватил меня за подбородок и задрал голову вверх, заставляя смотреть ему в лицо. Его зрачки сузились, радужки стали светиться более интенсивно, он наклонился ко мне, тяжело втягивая носом воздух.
– Я слышу, как быстро бьётся твоё сердце, я слышу, как шумно течёт твоя кровь по венам, – прошептал он около моего уха. – Мой зверь никогда не исчезнет, девочка. Он просто спит. Но я всегда чувствую его неутолимую жажду, такую жгучую, скручивающую внутренности в тугой узел. – он сделал шаг впритык ко мне, не оставляя между нами пространства. Моя одежда промокла от контакта с его влажным телом. Он проник рукой под мою, просвечивающуюся от воды, майку, скользя по животу выше, он добрался до полушариев моей груди, провёл ладонью по окаменевшему соску, озябшей коже. Я сглотнула, забывая, как дышать. – Он жаждет вжать тебя в стену, содрать с тебя одежду и нескончаемо долго терзать твоё тело до исступления, срывая с твоих губ сладкие стоны, – Затем он отпустил мою грудь и приложил руку к горлу, сжимая его. – Но ты не знаешь, чего он жаждет ещё больше, по тому что ты не знаешь кто я, и что я. Он жаждет разорвать тебя в клочья, впиться зубами в твою очаровательную тонкую шейку и упиваться твоей агонией, и самое страшное то, что второго- он всегда жаждит больше. – он отстранился, отталкивая меня, – Ты играешь с огнём, девочка. Не знаю, что ты себе нафантазировала, но этого никогда не будет. Убирайся отсюда, пока цела.
Жгучие слезы обожгли мои глаза, такие непрошенные, такие унизительные. Я развернулась, убегая от него прочь, понимая, что спрятаться от этого позора мне негде. На ходу хватая ветровку, я стремительно выбежала на улицу, глотая слезы обиды.
Глава 30. Слово, на букву «Р»
КЛАУД ДЮБОН
Девчонку я прогнал, но легче мне от этого не стало. Только ко всему водовороту чувств, бурлящему внутри, добавилось презрение к себе. Я ясно видел необходимость держать её по дальше от себя. То чего она хотела – было невозможно. Придёт день, и она итак из-за меня пострадает. А если мы сейчас перейдём черту… я сделал затяжку. Пусть лучше испытывает ненависть ко мне уже сейчас и заодно держится подальше. Ей будет так лучше. А я как ни будь с собой справлюсь. Давить эмоции мне не в первой.
Вспомнил её мягкие руки… нежные прикосновения. Черт. Черт. Черт. И как прикажете мне это делать? Крутится все время под носом, такая безумно красивая, живая, заботливая. Почему она не может просто ненавидеть меня, и облегчить мне задачу?
Я как никогда был рад блокаторам. Не будь у меня страха, я бы не боялся за её будущее, а брал бы здесь и сейчас то, что хотел.
_____________
Я стоял перед зеркалом, критично осматривая свой внешний вид. Выглядел я, мягко говоря, не очень. Регенерация сказывалась не только на восстановлении моего здоровья, но и на естественных процессах… волосы отрасли так, что уже можно было собирать их в хвост, что я и сделал, борода была, будто я отращивал её месяцами, а военная форма сидела на мне свободнее обычного – результат длительного постельного режима.
Уверен, шпана в гарнизоне только и обсуждает сейчас моё погружение… так и ждут, чтоб я пришёл в очках, чтоб подтвердить их сплетни…
Я выдохнул. Ничего не поделать.
Я вытащил из футляра солнцезащитные очки, и надел на все ещё подсвечивающиеся глаза.
Вчера у меня был последний врачебный осмотр, результат – здоров как бык, можно возвращаться на работу, но не перетруждаться.
Нужно срочно на полигон. Меня залила волна величайшего облегчения. Все время, с того самого дня, я находился как на пороховой бочке. Девчонка старалась не попадаться мне на глаза, что крайне облегчало мне возможность сохранять свою позицию. Я и сам старался справляться без неё, что было крайне сложно при моем физическом состоянии. Но к трудностям мне не привыкать.
Я открыл входную дверь, намереваясь тотчас же пойти к своим курсантам и напомнить им о том, что такое дисциплина. Заменяющий меня командир – большой любитель делать молодняку поблажки. Кроме того, нужно узнать, что там по делу с темной лошадкой. Я уже практически вышел за порог, как миниатюрная рука легла на моё плечо.
Я, безусловно, знал, кого увижу, но все равно был удивлён, это был наш первый контакт за последнее время.
– Да девочка, – сказал я раньше, чем успел повернуться к ней.
Когда я посмотрел на неё через очки, она, стоявшая до этого с крайне равнодушным лицом, вытаращила глаза.
– Ты куда-то уходишь? – робко пролепетала она, между делом, искоса поглядывая на растительность на моем лице.
– Да, – коротко ответил я, думая о том, что нужно по скорее побриться… и постричься… вот только где найти на это время… дел после моего отсутствия просто море.
– Куда?
– На работу.
– Можно тогда мне пойти домой?
– В смысле. А где твой дом?
– Ну как где… у Камиллы.
Только сейчас я осознал одну вещь. Я, в связи со всей чередой насыщенных событий ближайшего прошлого, забыл сообщить девчонке, скорее всего крайне важную для неё новость.
– Ты теперь живёшь здесь.
– Как это здесь. А чей это дом?
Она до сих пор не поняла, чей это дом?
– Мой… – с недоумением ответил я.
– И как это понимать? Почему мы должны жить вместе? Я не хочу вообще то.
– Да девочка, поверь мне, я тоже не рад этому, но с тех пор как ты сбежала, мы решили, что глаз с тебя спускать нельзя. И по тому, ты будешь жить рядом со своим надзирателем. Ну и кроме того, у нас с Камиллой сейчас… кое какие сложности. Ты теперь не можешь жить у неё.
Я еле сдерживал себя, чтоб не проявить слабость, когда её глаза наполнились слезами, мне это вовсе не нравилось. Но у неё хватило сил, их сдержать.
– Можно мне хотя бы на работу выйти? Я тут с ума сойду в четырёх стенах.
– Нельзя.
– Но, Клауд…
Звучание моего имени, из её уст, было мёдом в уши, которым баловала она меня крайне редко. Но, это не помешало мне закрыть перед носом девчонки дверь на замок, и уйти на работу.
Но одну вещь я сделаю однозначно. Пристрою девочку работать куда-нибудь себе в штаб.
МЕЛАНИЯ РОШ
Я была крайне удивлена, когда мой "надзиратель" сообщил мне, что на работу я все-таки выходить буду. Как выяснилось, определил он меня в солдатскую столовую, аргументировав это тем, что сбежать из гарнизона я не смогу однозначно, потому что на глав посту дано чёткое и ясное указание насчёт меня.
Приступила я к работе в тот же день. Клауд молча провёл меня к пищевому блоку гарнизона, и отдал в распоряжение главной кухарки – Зейнаб. Пожилая, смуглая женщина, была крайне любезна со мной, и сразу определила мой род деятельности, поставив меня на раздачу. Она сказала, что работа не пыльная, завтрак обед и ужин по 2 часа. Остальное время могу заниматься своими делами.
Мне выдали соответствующую униформу, и на практике показали суть моей задачи. Ничего сложного в ней не было, так что справлялась я с этим довольно легко. Но больше всего моя работа, пришлась по душе нашим "клиентам", которые не скупились на комплименты и заигрывания с новой сотрудницей пищеблока.
Так же возобновились мои тренировки, чему я была крайне рада. Что уж греха таить, я уже была в рядах лучших. Бланка больше не задирала меня, более того, девочки из отряда наконец зауважали меня и стали считать равной. Наверное, это было первым моим достижением в социальной жизни, по тому что до этого, даже в родном полисе, её у меня вообще не было.
Мне так хотелось поделиться этим с кем-нибудь… с моей Сэм к примеру… а не Урсулой. Она не оставляла попыток наладить со мной отношения, но я была слишком обижена на неё. Я была бы не прочь поделиться этим и с Клаудом, но я с ним не общалась по известным причинам…
Что касается его, конечно, он появлялся на моей работе, на ряду со своими солдатами. Интересно, долго он будет ходить таким заросшим, ещё и в очках? Я не могла понять, нравится мне это или нет. Хотя какое мне дело. Я выстроила крайне неприступную крепость вокруг своего сердца, и его присутствие больше не вонзалось в стены моего самообладания острыми ножами. Жить "фантазиями", я больше не собиралась, тоже по его просьбе. Я не выделяла его для себя среди присутствующих, не обращала на него внимание и в целом держалась с ним холодно и крайне сдержано. Терзать себя из-за человека, которому на меня ровным счётом все равно, я отказалась.
За две недели на новой работе я успела вжиться в коллектив и даже завести некоторые знакомства: