Никому тебя не отдам

– А я подумал, вы погостить.

– Нет. Сёмочка, дружок, я тебя попросить хотела…

– Вещи довезти? – перебил мужчина. – Завсегда, пожалуйста.

– Нет. Семён, тут с нами приехала девушка Алёна, её надобно до сельсовета проводить.

– Провожу. Чего ж не проводить. Такие красавицы к нам пожаловали, глаз не отвести, – улыбался мужчина.

– Только не бросай её. Она не местная. Приехала к нам доктором работать.

– В районную больницу? – переспросил Семён.

– Нет. В нашу деревушку. Местным фельдшером будет.

– А, понятно. Это хорошо. А то давеча Любкин паренёк с лестницы свалился и нос разбил. Она в слёзы, а делать нечего, зелёнкой смазала, да он и дальше побежал гулять.

– Любка Степанчук? – спросила Глафира.

– Ага, она самая, – переминался с ноги на ногу давний знакомый.

– Семён, извини, некогда болтать, скоро вечереть начнёт. И так переживаю, вдруг сельсовет уже закрыли, – взволнованно произнесла Глафира и перехватила ремешок объемной сумки другой рукой.

– Ну, тогда побежали, красавица, – подскочил Семён.

– Бегите. Алёна, я тебя сама найду. Ничего не бойся.

– Спасибо, – ответила девушка и поправила ручку сумочки на плече.

Девушка пошла с Семёном, а Глаша подхватив ещё сумку, направилась в противоположную сторону.

***

– Анют, ты почему всю дорогу молчала? – спросила бабушка, покряхтывая при ходьбе.

– А что говорить? Ты вон как с этой девкой растрепалась, – прорычала девочка. – Конечно, она же лучше меня. Ты возьми и удочери её.

– Анют, как тебе не совестно? – обиделась бабушка. – Девочке тяжело одной. У тебя есть я. Я тебе помогу, спасу, защищать стану, а ей только на себя рассчитывать приходится, да ещё в чужом краю. И работа, какая ответственная.

– Она знала куда едет.

– Внучка, не злись, прошу тебя. Чем тебе не понравилась Алёна? По-моему, она очень милая и добрая девочка.

– Алёнка, – передразнила Аня. – Милая и добрая. Какая прелесть.

– Перестань, прошу тебя. Не превращайся в молодые годы, в ворчащую особу.

– Прости меня, ба? – жалостно посмотрела внучка на уставшую родственницу.

– Да всё, Анют.

Дальше они шли, молча. Дорога впереди предстояла не короткая, ходу минут тридцать.

Пейзаж поражал палитрой красок. Деревня утопала в зелени. По дороге не встретилось ни одного автомобиля. От этого воздух был свежим и сладким, да и тишина стояла такая, что страшно делалось без гуда машин и сигнальных гудков.

Так свободно дышалось на этих далеких просторах, будто за спиной расправляются крылья и можно взлететь от блаженства слияния с природой. Всюду порхали бабочки и насекомые, заливались птицы. Во дворах пели петухи. По лугу гуляли лошади с жеребятами, коровы и овцы. Поодаль, щипали траву привязанные козы. Полнейшая гармония.

По обочине дороги, которая тянулась запыленным покрывалом между растительности, распластались огромные лопухи, вверх устремляли свои упругие стебли и разнообразные цветы, среди которых особенно выделялись, жёлто-оранжевая пижма и синий цикорий.

– Ба, здесь так тихо, даже как-то страшно. Будто всё замерло.

Глафира остановилась.

– Да, Анют, в деревне жизнь идёт своим ритмом, а время отмеряет другие шаги. Здесь встают в четыре утра, доят коров, потом отгоняют их в стадо. И по возвращении убираются в загоне для животных. Занимаются домашними делами, а позже бегут в магазин за хлебушком. Сюда его привозят не каждый день. А потом остается время на обработку огорода. Либо идут в стадо, чтоб подоить корову. Отдыхают. А вечером встречают стадо домой. И всё успевают. А как сладко сердце замирает от свободы, а душа так и парит ввысь вместе с этими бабочками и шмелями.

– Столько дел, как на это сил-то хватает? Я бы так не смогла. Ба, а ты у меня романтичная натура, – восхитилась девочка.

– Есть такое. Устала?

– Не особо. Нога только разболелась, – пожаловалась Аня и потерла нывшее бедро.

– Потерпи, солнышко.

– Стараюсь.