Новый год на двоих

– Конечно, милая, – улыбнулся Штерн так, что у меня закрались подозрения. Сбежит под шумок, чтобы не доставали со сделкой.

В машине Иван Петрович всю дорогу болтал о хрустале, влиянии количества граней на блеск, странных заказов клиентов. Чем больше мастер открывался, тем сильнее приходило понимание, что нас конкретно водят за нос. Отказаться бы, однако звонок начальника отдела и мизерный шанс на победу остановили. Да и приключение в столице мне нравилось.

Ну кроме катка.

– Не напирай, – горячее дыхание Рудольфа обожгло ухо. Сам он давно топтался у скамейки в ожидании, пока я соизволю завязать шнурки на коньках.

В просторной раздевалке помимо нас сидели два молодых человека, и я зависла, разглядывая их. Ничего необычного. Симпатичные парни готовились выйти на лед, чтобы хорошенько порезвиться под задорную музыку. Вот они точно не боялись попасть потом в травмпункт.

– Гляди, страховочные игрушки. Взять? Они, правда, для деток, но… – Рудольф сунул мне под нос экран, где на фотографии укутанный по шею малыш держался за ручки уродливого пингвина-помощника.

Я подняла ногу, обутую в конек, и злобно прищурилась.

– Только упади, сразу проедусь по твоим пальцам, – прошипела я.

– Ты очаровательна в гневе, Сахарочек, – беззаботно рассмеялся Морозов.

– Вы такая милая пара, – от слов Ивана Петровича меня перекосило. – Ах, нет ничего прекраснее любви…

Передернув плечами, я выдавила из себя улыбку.

– Так тебе нести пингвина? Есть пандочки, – насмешливо спросил Рудольф. Фразу про любовь он благополучно пропустил мимо ушей. – Арендую за триста рублей.

– Мозги себе арендуй, – бросила я недовольно, поднялась и повернулась к Штерну. – Иван Петрович, далеко не уходите. После катка пойдем пить чай.

– Конечно, Аленушка, – закивал мастер и подмигнул Рудольфу. – Строгая она.

– Здравия желаю, товарищ генерал Сахарок!

Я покосилась на Морозова, как на последнего идиота, когда он отдал честь. Позади раздались короткие смешки тех парней, Штерн покачал головой. И хоть на каток по-прежнему не слишком хотелось, недовольство растворилось в малахитовых искрах. Жизни и энергии в Рудольфе было так много, что окружающие невольно заряжались от него весельем.

Плохо, очень плохо. Такие мужчины опаснее всех прочих. Влюбиться в них легко – отпускать непросто. Женщина, какой бы умной она не себя ни считала, легко поддавалась обаянию таких Рудольфов. И я исключением не стала.

Судорожно вздохнув, я задрала повыше подбородок и загнала подальше желание прикоснуться к лицу Морозова.

Сотру поцелуем улыбку позже, посещение катка строго регламентировалось по часам.

– Вольно, рядовой олень, – хмыкнула я.

Повернулась к выходу, но в последнюю секунду Рудольф переплел наши пальцы.

– Чтобы не потерялась, – заявил он, потянув меня за собой.

– Лучше о сделке думай, сохатый, не строй глазки.

– Как не строить, Сахарочек? Ты же будешь там самой красивой…

Сердце гулко забилось о ребра, кровь зашумела в ушах. Но едва мы прошли турникет, Морозов резко повернулся, отпустил меня и оскалился.

– Пингвинихой на льдине! – он с хохотом откатился подальше.

Все-таки перееду его при случае. Минус два пальца – и сразу станет шелковым!

Едва я ступила на лед, сразу узнала знакомое чувство. То самое, которое испытывает каждый человек, когда теряет контроль над ситуацией. Неустойчивое положение из-за отсутствия навыков катания было именно таким.

Меня лишили равновесия в буквальном смысле слова. Скольжение выходило рваным, я выставила перед собой руки в надежде найти опору. Взгляд метнулся к ограждению: всего несколько метров. Если сильно не торопиться, добралась бы за минуту и прижалась к нарисованному волку из мультика.

Промелькнула мысль, что лучше бы я взяла игрушку.

– Помочь?

– Сгинь, – бросила я, осторожно двигаясь в сторону спасительной стеночки.

Шажочек, потом еще шажочек.

Рудольф объехал меня по кругу, как заправский олимпийский чемпион. Для показухи он задвинул одну ногу за другую и насмешливо поклонился воображаемым зрителям. Мимо проносились детки, парочки.

Группа девушек заливисто расхохотались. Они издали наблюдали за моими попытками кататься, но больше их, конечно, интересовал Морозов. Каждая из красавиц, одна другой краше, старательно привлекали внимание оленя: изгибались, крутились, демонстрировали танцевальные пируэты на зеркальной поверхности льда.

Ретивой брюнетке с куриной жопкой вместо губ я пожелала сломать ногу. В двух местах.

– И все-таки дай руку, – любезно протянул мне копытце Морозов.

Сам он лучился довольством, на щеках играл здоровый румянец, глаза сияли. Шапку Рудольф благополучно «забыл» в раздевалке, тем самым добавив к своей харизме еще плюс десять баллов. Гад понимал, что нордические блондины с глазами цвета малахита и ростом метр девяносто на дорогах России никогда не валялись.

Красивый мужик и в Африке красивый. Конечно, понятие прекрасного у всех разнилось, но сладкоголосые херувимчики с ресницами-опахалами из моды никогда не выходили. И чем они нахальнее, тем больше собирали оваций.

– Мужчина, вы нам не поможете? – закудахтала со стороны группа фанаток Рудольфа.

– Слыхал? Тебя поклонницы ждут, – я кивнула на девушек и сделала очередной шажок.

Через три метра я буду спасена. Всего ничего.

Мимо на скорости реактивного самолета пролетел какой-то чудак на букву «м» и чуть не сбил меня с ног. Лезвия заскользили, сила притяжения потянула к земле. Я приготовилась к болезненному удару, но в последний момент на помощь пришел все тот же Морозов.

– Не понимаю, как девушка из Питера может так отвратительно кататься, – протянул он и незаметно оттащил мое дрожащее тело подальше от благословенного бортика.

Дважды гад, чтоб тебя губастая от восторга заклевала.

– Лучше подумай, как нам уговорить Ивана Петровича на сделку, – процедила я, поправив сбившуюся шапку. – И куда ты меня тащишь?

– Учить кататься на коньках, – самодовольно заявил Рудольф, ведя меня на буксире в середину катка.

– Давай лучше пофотографируемся у мультяшек и пойдем пить чай, а? – с тоской вздохнула я, понимая, что от идиотской идеи придется отбиваться силой.

Кровожадные мысли об отрезанных пальцах оставила на потом. Сейчас бы самой не угодить под чьи-нибудь лезвия, на льду сегодня куча народу. Все на коньках – потенциальная угроза моему здоровью. Вот тот детина с плечами шире лавки легко меня сломает, если врежется. А дети вообще не смотрели, куда ехали.

– Я думал в культурной столице страны коньки – одно из главных развлечений, – склонил голову к плечу Рудольф. – Нева, все дела. Прудики, прогулки под Луной, аристократические замашки.