Нянечка

Голос для ребенка слишком низкий, будоражащий кровь. Я изо всех сил взмолилась, чтобы там стоял подросток. Пусть лет семнадцати, но не мужик с хрипотцой от явного злоупотребления сигаретами.

Медленно развернувшись, я уперлась взглядом в голую грудь. Развитую, как у пловца. Выше пошли невероятно широкие плечи, затем твердая линия скул. Потом я просканировала резкие черты лица, которые под определенным углом считались бы красивыми. Что-то среднее между молодым Тимоти Далтоном и Пирсом Броснаном. Даже ямочки похожи на щеках и подбородке.

Ничего общего с мягким и обрюзглым Пахомовым, явно злоупотреблявшим ночными походами к холодильнику. Здесь сплошь камень, мышцы, четкость. Волосы темно-русые, ближе к цвету мокрого асфальта. У Андрея Сергеевича они светло-рыжие, как и у Максима.

Только глаза похожи. Зеленые, как травка на лугу. Под веером темных ресниц, сейчас чуть опущенных, чтобы взор казался загадочнее.

– Добро утро, Га… – Анжела Аркадьевна одернула себя и, пошевелив губами, буркнула: – Вадим Андреевич.

– Вы уверены, что ему нужна няня? – не выдержала я.

Етитская матрешка, да ему лет двадцать пять, а то и больше! Лось здоровый, явно не страдающий никак аутизмом!

– Всем нужна няня. Взрослые немного дети, – философски пробормотала Анжела Аркадьевна.

Вадим наслаждался произведенным эффектом. Прямо-таки лучился непонятным мне удовольствием.

– Итак, – он широко улыбнулся и опустил руки на пояс. Туда, где узелок держал полотенце на бедрах. – Познакомимся, нянечка?

Пахомов-младший сдернул последний клочок ткани с тела, затем перехватил меня за талию к себе и потянул к бассейну.

– Нет!

– Добро пожаловать, нянечка, – злорадно хохотнуло голое чудовище. – Я стану твоим кошмаром.

Мамочка, почему я тебя не слушала? Лучше быть домохозяйкой, чем сдохнуть во время операции в бассейне мечты!

Глава 2

– У Пахомова двое детей?!

У меня зуб на зуб не падал, пальцы онемели и с трудом удерживали рабочий телефон. Отследить его сложно, там простая печенька без наворотов. Удобная штука в подобных операциях, его даже охрана не заметила.

– Вы ничего не знали о старшем сыне, Петр Арсеньевич?

На том конце трубки повисла глубокомысленная тишина. Впервые я вогнала в ступор нашего сурового начальника по фамилии Бульдогов. Обычно у него всегда находилась парочка крепких словечек для того или иного сотрудника. Чисто для профилактики, чтобы работали усерднее.

Но сегодня Бульдог подвис. Чем-то зашуршал, наверное, материалами делами. Звякнули бесконечные кружки, расставленные в ряд на столе. Потом раздался грохот, привычный мат, и я вздохнула.

Стабильная вещь в мире: разбитая посуда Бульдога. Этот здоровенный мужчина всегда пил кофе несколько раз в день, отчего в кабинете скапливались все чашки и кружки отделения. Одна из них неизменно становилась жертвой неуклюжести шефа. А иногда и все сразу, как повезет.

Сегодня вот не повезло.

– Зачем ему няня в таком случае? – прозвучал внятный вопрос спустя минуту возни.

– И мне интересно знать, – буркнула я, рассматривая в зеркале уныло повисшие пакли.

Труд целого утра пошел насмарку.

Мне понадобилось встать ни свет ни заря, чтобы помыть голову и уложить непокорные пряди в приличную прическу. Несколько средств для волос, два часа с утюжком. Из родных пенат я выходила с волной выпрямленных, темных локонов. В гостевой домик, куда меня поселила экономка, я вернулась с вороньим гнездом.

Помимо прочего, тушь сползла черными комочками с ресниц, отчего синие радужки глаз казались темнее. Макияж в целом поплыл, одежда намокла и воняла хлором. Испорчен любимый свитер из розовой ангорки, джинсы придется сушить. Гордость унижена, поскольку лапавший меня Вадим несколько раз отпустил с десяток острот насчет чрезмерной худобы и маленькой груди. Задницу назвал приличной, но посоветовал носить юбки.

Как я его не убила прямо там, сама не знаю. Сдержалась, вылезла из бассейна без всякой помощи со стороны. Потому что никто не предлагал.

Все делали вид, будто оглохли и ослепли. Горничные отводили взгляды. Анжела Аркадьевна вышла почти сразу. Охрана стояла, набрав в рот воды, и смотрела сквозь нас. Долбанный цирк уродов, где деньги затыкали людям рты и отголоски совести. Неудивительно, что за несколько лет Пахомов сменил с десяток нянь для Максима. Даже жена от него сбежала сразу после рождения младшего сына.

Строить карьеру на ледовых шоу лучше, чем жить в таком крысятнике.

По заметенным тропкам я с трудом добралась до гостевого домика. По холоду, окольными путями. Потому что еле ушла от психованного сыночка Пахомова. Гаденыш меня дважды чуть на тот свет не отправил. При моих-то навыках плавания и отличных оценках по физической подготовке!

Важно не заболеть, пережить кошмар и решить, что делать дальше. Верстать назад? Не факт, что потом удастся устроиться сюда. Нам и в тот раз просто повезло. Настоящая кандидатка из агентства серьезно заболела. С трудом получилось надавить на руководительницу, чтобы она помогла с документами и легендой. Спасибо все тем же ребятам из убойного отдела. Представили доказательства того, что дама занималась эскорт-услугами помимо прочего. Обучала девочек, затем пристраивала к богатым папикам.

Есть ли вероятность, что с няней для Максима вышло так же? Но прошлая кандидатка была старше. Или Пахомов все переиграл в последний момент?

– Ладно, – Петр Арсеньевич опять зашуршал, – сколько лет старшему сыну?

– Двадцать восемь.

Об этом тоже сообщила Анжела Аркадьевна, когда принесла стопку белья и полотенца. Горничную не позвала, что странно. Я поняла почему, стоило расфуфыренной экономке недвусмысленно намекнуть на очевидный факт.

Лучше держать рот на замке и не жаловаться, иначе они найдут другую кандидатку. Посговорчивее. Еще она добавила, что присматривать за Вадимом теперь моя прямая обязанность до возвращения Пахомова-старшего с младшим сыном.

Мол, приглядишь за чудовищем, мы тебе зарплату с премией за вредность дадим. Но не факт.

– Та-а-ак, – потянул Петр Арсеньевич. – Что делать будем? Сворачиваем операцию?

Я моргнула и недоверчиво уставилась на телефон. Дрожь ушла, осталось непонятное ощущение беспокойства. Чуточку злости, которая придавала сил и согревала изнутри.

– Вы меня спрашиваете?

– Пушкина, – в голосе Бульдога послышалась отеческая забота, – я понимаю, что ты рвешься на повышение и жаждешь пробить стеклянный потолок. Но задание приобрело неожиданный поворот, а мы почти не сможем контактировать. Пацаны тебя, конечно, прикроют, но не в доме Пахомова.

Я и сама все понимала. Дело целиком зависело от моих действий. Либо я бросаю полугодичную работу на полпути, либо остаюсь и добиваюсь цели. С теми уликами, что у нас сейчас на руках, Андрей Сергеевич получит легкий испуг. Юристы загрызут в суде прокурора, после чего дело закроют.

Я хотела справедливости. Для всех тех, кто пострадал от действий этого мошенника. Кто потерял бизнес, последние деньги, жизни. Моя карьера в полиции началась не гладко, многое из романтичных представлений развеяла некрасивая реальность. Но! Я дышала и жила в отделении, с гордостью надевала форму, показывала удостоверение.

Шиш с два Пахомов уйдет от правосудия. С зарвавшимся мажорчиком я как-нибудь справлюсь. Оперативник я или где?

– Лейтенант Пушкина против, – я сцепила зубы и сжала махровое полотенце в руке. – Справлюсь, товарищ полковник.

– Хорошо, Дана, – засопел недовольно Петр Арсеньевич. – Попробуем пристроить в охрану кого-нибудь из наших парней. Тебе сподручнее, мне спокойнее.

– Генку?

– Думал на Тимку. Давно напрашивался.

Уф, ой. Только не Клачевский, ну. В отделении достал своим чрезмерным вниманием.