Семья Моро и Город бедняков № 44. История первая

Взяв из вечно грязных рук Юния бумажный пакет со своим завтраком, отец Магориан начал искать повод, чтобы задержаться в лавке. Ему не хотелось оставлять почти свою женщину наедине с таким невоспитанным мужланом как Юний и он стал делать вид, что хотел бы приобрести еще что-нибудь. В это время Гбемизола уже выбрала все что ей нужно и в пол голоса озвучивала это хозяину лавки. Юний складывал продукты ей в корзину и каждый раз как отворачивался к полкам, чтобы взять там банку кофе или коробку сахара он недвусмысленно закатывал глаза. Его голову жгла мысль, что он снова отдает свой товар и снова не получает за него денег, а такие жизненные моменты были продавцу в тягость.

– Теперь давайте считать, – ласково произнес Юний и стал быстро листать свою книгу. – Ну, вот и ваша страничка. Ох, да у вас тут накопился внушительный долг! Надо что-то с этим делать, милая Гбемизола, а то мне придется перестать помогать вам.

– Я же сказала, что разберусь с этим, – коротко ответила женщина. – Надеюсь у тебя, Юний, хватит терпения, и ты не станешь делать глупостей.

Юний замялся и стал притоптывать одной ногой, чтобы скрыть раздражение и не начать грубить Гбемизоле на глазах у служителя церкви. Как же ему хотелось плюнуть в лицо этой женщине и сказать ей, что она для него просто мусор. Что он ни за что на свете не стал бы ей помогать, если бы только в городе не ходили слухи о том, что у Гбемизолы много таких товарищей, которые с радостью вспорят ему брюхо.

– Разумеется, я подожду, – процедил сквозь зубы Юний, пытаясь изобразить на лице улыбку. – Неужто мы с вами, два хороших человека, не сможем договориться? Ну, уж нет! Не бывать этому! Берите свою корзину и идите с Богом и не думайте плохо о вашем друге, простом торговце Юнии.

Гбемизола не поверила ни единому слову хозяина лавки, но сказать об этом в открытую она не могла. Он был ей еще нужен. В лучшие времена она не стала бы даже здороваться с таким гнилым человеком как Юний, но лучшие времена ушли и пока не думали возвращаться. Возможно, если бы Гбемизола жила одна, то смогла бы сводить концы с концами, как и делала это до того момента пока не приютила двух бедных приезжих девушек к которым жители Города бедняков №44 сразу отнеслись скверно.

Гбемизола взяла свою корзину и уже собралась покинуть продуктовую лавку, как на ее пороге возникли люди, которых она хотела видеть меньше всего. Три джентльмена, которые можно сказать ворвались к Юнию, издавали такой оглушительный ядовитый смех, что отец Магориан от неожиданности даже перекрестился.

– Зачем же так шуметь, господа, – сказал служитель церкви, поправляя шляпу. – Такими звуками можно и небеса разбудить.

– А разве небеса должны спать, в то время как простой люд уже проснулся и вернулся к своим страданиям? – с издевкой спросил один из джентльменов, который был крупнее и наглее двух своих товарищей. – Кому, как ни вам, отец Магориан знать, что Бог обязан просыпаться вместе с людьми и охранять их. Ведь это он их создал, значит, и отвечать за них должен он. Или я не прав?

Отец Магориан смутился от такой наглости и богохульства и скорее всего, любому другому человеку он бы плюнул под ноги и сказал бы, что Бог все видит и слышит и что даже его терпению иногда приходит конец. Вот только в данном случае, положение осложнялось тем, что служитель церкви прекрасно знал богохульника, и время от времени проводил в его доме интересные вечера за игрой в карты.

–Не нам с вами рассуждать о том, что и кому должен Бог и должен ли вообще, – только и смог ответить отец Магориан, крепко прижимая свой пакет к груди. Ему вдруг стало неловко, и он захотел немедленно уйти.

Гбемизола, которая наблюдала за этим действием со стороны, испытала стыд за священника, но постаралась не подать виду. К чему бранить того, кого уже не переделать. Женщина оглядела присутствующих мужчин и в который раз утвердилась в своем мнении, что с таким ассортиментом ей уже никогда не выйти замуж.

Джентльмена, который в открытую потешался над церковным служителем звали Матвей Шагарин. Ему было около тридцати лет, и он обладал не только внушительными физическими данными, но еще и колоссальной способностью наживаться на бестолковых людях. Когда он только приехал в Город бедняков №44, а это было около четырех лет назад, ему сразу показалось, что этому мрачному потрепанному городишке не хватает радости и веселья и он решил это исправить. Купив себе двухэтажный дом почти на окраине, на той стороне, где находилось кладбище, Матвей, не теряя времени, организовал для жителей развлечение. Он стал устраивать собачьи бои.

Некоторые старожилы города были против такого поведения приезжего мужчины и всячески открыто порицали его действия, но Матвею было все равно. Матвей видел в своем деле забаву, которая, к тому же приносила ему хороший доход, ведь не только жители города, но и те кто приезжали в поездах, были не прочь посмотреть на подобное зверство. Приезжие богатые люди считали, что такое времяпровождение все лучше, чем утомительное блуждание по поезду в ожидании, когда товарные вагоны разгрузят и загрузят и они вновь смогут продолжить свой путь.

Именно поведение богатых и знающих себе цену людей подтолкнуло Шагарина к его новой профессии. Однажды он увидел возле поезда двух скучающих мужчин, которые не знали чем занять свое свободное время. Они были чересчур воспитаны, для того чтобы пойти в трактир «Капля», который был единственный в городе и хозяином которого был обыкновенный сердечный человек по имени Алик, поэтому занимались тем, что хоть как-то доставляло им удовольствие и не могло навредить их кристально чистой репутации. Они кидали медные монеты на дорогу и заставляли босоногих детей подбирать их, делая при этом ставки на то, кто из этих голодных и озябших отбросов победит. Этот азарт, этот огонь в глазах и заприметил Матвей и в его голове моментально возник план легкого и быстрого обогащения.

Взяв, за приятную сумму, у главы города Алхана Альдани разрешение на расширения своего земельного участка, Матвей за три дня перенес забор и полностью перестроил свой двор, расставив по нему около двадцати будок и несколько железных клеток. Так же, Шагарин понимал, что в такую мерзкую погоду, которая, как проклятье нависла над Городом бедняков №44, никого не удержишь под открытым небом, какие чудеса не показывай, и он принял решение обустроить под свои чудеса подвал дома. Он без труда нашел двух полуголодных рабочих и объяснил им, что хочет видеть в своем доме через четыре дня. Задача была сложная, но рабочие пообещали, что все сделают в срок, лишь бы им только заплатили.

План Матвея заключался в том, чтобы сделать еще один вход в подвал рядом с парадным входом в дом. Он не хотел, чтобы все таскались по его жилищу, как по рынку и хватали его вещи своими руками, а имя второй вход, любителей острых ощущений можно было бы сразу провожать к месту действия. первый вход в подвал был со стороны двора, где обитали собаки и он был предназначен для них. Именно через эти двери все собаки рано или поздно попадали в рай, потому что выжить в подобных условиях было весьма сложно, да и, честно сказать, не во всех глазах четвероногих подопечных Шагарина можно было заметить желание продолжать жить.

Ринг, который был сделан для собак, представлял собой большую вырытую яму прямо в центре подвала и обложенную внутри булыжниками. Как только участники боя были выбраны и ставки сделаны, в помещение затаскивали рычащих и рвущихся куда-то бойцов, а потом, по свистку Матвея, их просто сбрасывали в яму и – начиналось веселье. Чаще всего, ринг покидало только одно животное, которое доставали при помощи палки с петлей на конце. Петлей захватывали голову собаки, затягивали и тащили вверх. Потом петлю ослабляли, а доведя животное до будки или клетки, петлю стаскивали и оставляли бойца наедине с его ранами и страданиями. Для существа, оставшегося в яме навсегда, от людей требовалось больше усилий. Им нужно было спустить в яму лестницу и борясь с отвращением, вытащить растерзанное тело собаки, потом замотать его в кусок мешковины и выбросить рядом с кладбищем. Люди, которые занимались этим, не очень страдали, ведь Матвей каждый Божий день говорил им о том, что это всего лишь глупые животные и им абсолютно не важно, как жить и как умирать. Умные люди считали, что Шагарин прав, а раз он прав и все делает по уму, то зачем вообще об этом думать. И они не думали.

Отец Магориан частенько бывал у Матвея, но никогда не спускался в подвал. Он предпочитал приходить тогда, когда большинство любителей жестоких схваток животных расходились и в доме оставались лишь те, кто любил крепко выпить и поиграть в карты. За игрой, которая могла длиться до поздней ночи, служитель церкви осторожно пытался порицать Шагарина за его деятельность, но тот только смеялся и на глазах у собравшихся товарищей отвечал священнику, что он еще не настолько разбогател, чтобы бросить столь прибыльное дело.

– Да я с детства ненавижу собак! Фу! Что вы все в них находите? – с усмешкой говорил Матвей. – Почему вас так заботит, что станет с этими мерзкими тварями? Даже им все равно! Они даже не понимают, что живут и вряд ли понимают, когда умирают. Это же просто мусор! В общем, не будем тратить время на разговоры о всякой дряни, а лучше откроем еще пару бутылок хорошего вина и нажремся в хлам! Да здравствует богатая жизнь!

После таких монологов отец Магориан не решался продолжать заступаться за животных и пытаться наставить молодого и дерзкого парня на путь истинный. Он быстро сдавался, но, надо отдать ему должное – он возвращался к этой беседе изо дня в день. Служитель церкви нередко ловил на себе осуждающие или не понимающие взгляды, но все равно продолжал. Он считал, что всегда надо предпринимать попытки изменить мир. Так уж был устроен этот робкий человек, который каждое воскресенье стоял в церкви на своем привычном месте и пытался донести до прихожан одну простую правду – надо быть добрее.

Вот и сейчас, стоя в лавке Юния, отец Магориан попытался угомонить Матвея с помощью одного предложения, но у него мало что получилось. Он лишь снова стал объектом насмешек для трех молодых и здоровых мужчин.

– Ну, не надо так сердиться! – воскликнул Шагарин и покосился на своих друзей. – Мы не хотели портить вам утро! Может быть, вы согласитесь пойти с нами в трактир и выпить по стаканчику или по два? Как вам идея, отец Магориан?

– Воздержусь, – ответил служитель церкви и снова бросил короткий взгляд на Гбемизолу, которая продолжала стоять возле двери, не имея возможности выйти, так как трое мужчин по-прежнему загораживали проход.

Странное дело, но даже у таких подонков, как Матвей Шагарин были свои друзья и почитатели. Двое мужчин, с которыми он зашел в лавку считали его своим другом. По левую руку от него стоял Марк – глупый, бесхребетный, жестокий человек, который считал Матвея своим идеалом и вот уже несколько лет таскался за ним из города в город, воображая, что без него его товарищу будет намного тяжелее жить. Надо сказать, что Шагарин был совершенно иного мнения об их союзе. Он уже в первую встречу понял, что Марк – человек небольшого ума и ему можно поручать самую грязную работу, не боясь, что у того когда-нибудь возникнет угрызение совести и он побежит его разоблачать.

По правую руку от Шагарина стояла персона гораздо интереснее. Это был Гейб Орци, начальник полицейского участка, в обязанности которого входило не только обеспечивать порядок в Городе бедняков №44, но и всячески мучить его несчастных жителей. Гейб был злым человеком, злым от природы. Он не видел разницы между кошкой, ребенком, мужчиной, женщиной или стариком, так как любил издеваться над всеми ними. Его молодая жена – бедная Елизавета, которая вышла за него замуж только потому, что побоялась ему отказать, страдала больше всех, ведь ей приходилось сталкиваться с Гейбом каждый день и каждую ночь. Если утром девушка хоть как-то могла снести злобу и недовольство мужа, которые он выражал оскорблениями и кулаками, ровно до того момента пока ему не нужно было идти на работу, то с наступлением ночи, в голову бедной Лизы часто приходили мысли о самоубийстве. Гейб был очень агрессивным любовником, и если ему не удавалось хоть немного выпустить пар на работе, то все самое страшное ночью доставалось его жене. При этом он не от кого не скрывал своего истинного отношения к ней и сам любил посмеяться в кругу своих немногочисленных друзей над бедной Елизаветой, которая делает для него все, что он только не прикажет.

Почти все жители Города бедняков №44 ненавидели Гейба Орци и искренне сочувствовали его жене, которая все реже и реже выходила из дома, стыдясь своих синяков. Многие, кто не знал историю Лизы, недоумевали, почему она не сбежит от него, почему продолжает жить с таким извергом? Но, ответ на эти вопросы был самым простым – Лизе некуда и не на что было бежать. Всю свою юность она провела в Городе бедняков №116 со своими родителями и двумя младшими сестрами в полуразвалившемся доме с протекающей крышей и снующими туда-сюда крысами. Как и в любой бедной семье, старшему ребенку всегда выпадает участь взрослого и уже в двенадцать лет Лиза начала торговать яблоками сидя недалеко от того места где останавливались поезда. Так она, не смотря ни на что, ни на погоду, ни на самочувствие проводила много часов под открытым небом в компании разнообразных людей, пытаясь с помощью ласковой, детской улыбки и мягкого голоса продать хотя бы несколько яблок, которые ей категорически запрещалось есть самой. Такой жалкой жизнью Елизавета жила пять лет, до того момента пока ее не увидел Гейб, когда возвращался на поезде в Город бедняков №44. Он не влюбился в нее, нет, он не был на это способен. Он просто захотел, чтобы она стала его женщиной и чтобы усыпить бдительность ее родителей, Гейб ухаживал за Лизой до ее восемнадцатилетия, а потом быстро женился и увез с собой в Город бедняков №44 в свой крепкий дом. Лиза была доброй, беззащитной, наивной девчонкой, поэтому даже подумать не могла, что такой видный мужчина, как Гейб Орци окажется настоящим тираном и сущим дьяволом. Уже в первую ночь после свадьбы в новом доме Елизавета подверглась страшному наказанию, за то, что не смогла предвидеть желание мужа. Он избил ее до полусмерти, и первая брачная ночь Лизы прошла на грязном полу в луже собственной крови. Когда Гейб закончил и довольный слез со своей молодой жены, она плакала, закрывая разбитое лицо руками.

– Не реви! – рявкнул Гейб и пнул Лизу, попав ей по ноге, из-за чего она еще больше задрожала всем телом. – Не надо меня бояться. Если будешь все делать правильно, никто тебя не тронет. Хватит реветь, я сказал! Живо вставай и прибери за собой!

Не помня себя от страха, Елизавета встала с пола и медленно удалилась в уборную. Только она закрыла за собой дверь, как снова услышала властный голос мужа:

– И не вздумай там с собой что-нибудь сделать, а то я мигом навещу твоих родных и покажу им, каким я был хорошим мужем. То же самое я сделаю, если ты попытаешься сбежать. Теперь ты моя и этот дом – твоя тюрьма, в которой, если ты очень постараешься, еще можешь быть счастливой. Запомни, Лизонька, я не плохой человек, просто очень требовательный, но ты ко мне привыкнешь. Привыкнешь, я тебе обещаю, потому что выбора у тебя нет.

Все время, пока Гейб рассказывал жене обо всех правилах их счастливой супружеской жизни, Лиза смотрела на себя в зеркало и не могла поверить, что это не сон. Она знала, что она еще совсем глупая, молодая девушка, у которой нет никакого житейского опыта и поэтому она могла ошибиться в человеке и не разглядеть его суть, но она не могла понять, почему этого не сделал ее отец. Если бы Елизавета знала, что единственной мечтой ее отца было избавиться от лишнего рта в семье, то не задавалась бы подобными вопросами.

В данный момент браку супругов Орци было уже три года, и Лиза не помнила ни одного дня, чтобы она не плакала. Однажды, не так давно, Гейб пришел домой пьяный, злее и раздраженнее обычного и сразу продемонстрировал это жене, больно ударив ее в живот. Пока она, согнувшись, корчилась от боли, он объяснил ей свой поступок. В этот день к нему наведалась проверка, к которой он был не готов и ему пришлось выслушать много чего неприятного, не имея никакой возможности ответить.