Мне и так хорошо

– Жаль девчушку, – сказал Аркадий Семенович. – За последние лет десять много таких случаев, когда девочки из детдомов пропадают.

Я насторожилась, а в моей голове опять закричала Бриллиант:

– Волосы! У нее были волосы другого цвета! Да услышь ты меня!

Я больше не могла игнорировать Бриллиант, поэтому, извинившись, вышла из-за стола и прошмыгнула в туалет. Уставившись в зеркало, я раздраженно спросила:

– Я же просила так не делать! На меня же там люди смотрят! Какие волосы? О чем ты вообще говоришь?

Бриллиант не менее раздраженно начала объяснять мне, какая именно мысль ее только что осенила:

– Он сказал про то, что хотел в юности покрасить волосы в синий цвет, помнишь?

– Естественно! Это же было десять минут назад!

–Так вот, помнишь, когда мы первый раз встретили нашу соседку Фриду с внучкой Катей?

– Да, а причем тут наша соседка с внучкой? – спросила я, никак не понимая, к чему ведет Бриллиант.

– В первый раз, когда мы их встретили, я сразу заметила, что у девочки из-под шапки выбился один маленький завиток рыжих волос. Я сразу обратила на это внимание! Я ведь сама рыжая!

– Вот это открытие! – рассердилась я. – И это все?

– Нет, ни все! – возмутилась Бриллиант. – Ты дашь мне договорить или так и будешь выказывать мне свое неуважение. Мы, например, всегда тебя слушаем!

– Прости, – сказала я, почувствовав, что и впрямь веду себя как сволочь. – Ну, так и что с этими волосами.

Бриллиант смягчилась.

– Дело в том, что когда мы встретили эту Фриду во второй раз, я заметила, что у ее внучки из-под шапки торчала белая косичка! Белая! Не рыжая! Как это возможно? Вряд ли бабуля повела девочку в парикмахерскую, чтобы сделать обесцвечивание волос!

– По-моему, мы просто сходим с ума, – сказала я, не переставая смотреть в зеркало. – Ну, может это была другая девчонка. Фрида же говорила, что у нее полно внучек и внуков и что в ее семье вообще полно народу.

– Так почему же она и эту девочку представила как ту, первую? – не унималась Бриллиант. – Она же называла ее так же, как ту, первую – Катенька!

– Да ладно тебе, – ответила я. – Возможно, что в семействе произошел сбой, и кто-то назвал свою дочь уже имеющимся в семье именем. Так ведь бывает.

– Бывает, – сказала Бриллиант. – Только вряд ли такое случается в семьях, которые тесно общаются друг с другом, а по рассказам старушки Фриды, у них очень дружная семья. Не думаю, чтобы кто-то захотел повторять уже имеющееся в семье имя. К тому же эти девочки, скорее всего одного или приблизительно одного возраста.

– Ты к чему ведешь, Шерлок Холмс? – недоверчиво спросила я. – К тому, что наша старушка Фрида…

В дверь постучали, и я отшатнулась от зеркала.

– У тебя там все хорошо? – Это был Стас.

– Нормально, – ответила я и открыла дверь. – Что-то в голове застучало, мне надо было чуточку тишины, чтобы оправиться.

– Понял, – сказал он, но продолжал вглядываться.

– Со мной правда все в порядке, – сказала я.

– Понял, – повторил он, и мы вернулись в кабинет к Аркадию Семеновичу.

– Если он хоть что-нибудь слышал, то, скорее всего, подумал, что ты чокнутая, – сказала в моей голове Аза. – А над словами Бриллиант я бы подумала. Не такая уж она дура, чтобы игнорировать ее мнение.

Но меня сейчас больше интересовало мнение Стаса, ведь если он в действительности слышал все, что происходило в туалете, то у него явно сложилось обо мне дурное мнение.

Мы закончили с обедом и Стас, откланявшись, умчался на свою работу. Он не подал виду, что что-то не так, а вел себя вполне обычно. Мы с Аркадием Семеновичем мирно продолжили работать, а когда стрелки часов встали на пяти вечера, старик сказал, что на сегодня хватит и отпустил меня домой.

Приближаясь к своему дому, я увидела Пашку. Он был не один. Какая-то женщина стояла, слегка склонившись над ним и яростно на него орала. Я ускорила шаг. Пашка за это время стал для меня кем-то вроде младшего брата. Когда до него оставалось всего несколько шагов, я вдруг увидела, как это женщина отвесила ему увесистую оплеуху.

– Ну, что за сука! – крикнула Аза. – Выпусти-ка меня.

И я выпустила.

– Эй, мадам! – крикнула Аза, оттолкнув женщину от Пашки. – Еще раз выкинешь такой фокус, и я тебе руки переломаю!

– Ты кто такая? – взревела женщина, от которой за километр несло спиртным. – Будешь учить меня воспитывать моего же сына? Пошла вон отсюда, малявка!

Глаза Павла Алексеевича заблестели, но плакать при мне он не хотел. Я качнула головой в сторону своего жилища, тем самым спрашивая его, пойдет ли он со мной, но он отрицательно покачал головой. Так мы поняли друг друга без слов. Аза ушла со «сцены», потому что в ней начала закипать злость, но она ведь не могла бить мать Пашки на его же глазах. Это был бы очень дурной пример.

Я оставила Павла Алексеевича, как он меня, молча, попросил, и пошлепала домой, где меня не ждало ничего хорошего (в связи с последними событиями, спать, мне опять лучше было не ложиться).

Вы когда-нибудь замечали, что наш организм заявляет о своих правах в самый неподходящий момент? Я замечала. Так и в эту ночь, мой организм заявил о себе и усыпил меня прямо в кресле с книгой в руках. Если бы Дакота знала, что пришла ее очередь, выходить «из тела», то она бы наверно ела кофе столовой ложкой, лишь бы не видеть то, что уже видели ее подруги.

– Это все правда, – тихонько пропищала Дакота сама себе. – Девчонки, помогите мне. Я здесь совсем одна.

В комнате было темно. Лампа, которая горела надо мной в кресле, в мире, где оказалась Дакота, была выключена.

– Девчонки, что мне делать? Аза, помоги мне.

Дакота звала на помощь, зная, что помощи не будет. Я снова находилась в кресле с открытыми глазами и снова не могла сделать ни одного движения, а Бриллиант и Аза, внутри моей головы, рассуждали о том, что сейчас делает Дакота.

А Дакота стояла около кресла с моим обездвиженным телом и пребывала в ужасе. Она не представляла, что с ней будет, если она сейчас своими собственными глазами увидит приведений.

Время шло, а Дакота продолжала стоять на месте. Она подумала, что если не будет шевелиться, то ничего не изменится и никто ее не побеспокоит. Ах, если бы все работало именно так!

Сначала Дакота почувствовала тот самый запах какого-то лекарства, о котором говорила Аза и, не успев до конца осознать это, она вдруг почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Дакота не могла найти в себе силы, чтобы посмотреть вниз. Она просто стояла и молилась. Рука, которая смирно лежала в руке Дакоты была холодна как лед. По размеру руки, Дакота поняла, что она может принадлежать только ребенку. Когда чужая рука чуть сдавила ладонь Дакоты, у нее по спине пробежали мурашки, а в глазах замелькали слезинки. Дакоту сковал ужас.

Рука на этом не остановилась и принялась дергать руку Дакоты все сильнее и сильнее.

– Что тебе от меня нужно? – прошептала Дакота, продолжая смотреть куда угодно, только не вниз. Этим она хотела избежать прямого контакта с приведением, но она и тут не угадала. Из всех темных мест комнаты стали выходить остальные «девочки-призраки» и все они старались ухватиться за Дакоту.

– Что вам всем нужно? Кто вы такие? Откуда вы все взялись?

Дакота то шептала, то кричала в надежде, что ей хоть кто-нибудь ответит, но призраки предпочитали мучить ее, нежели отвечать на ее вопросы.

– Помоги нам. Помоги им. Помоги ей, – прозвучало возле уха Дакоты.