Когда земли окутает мрак

– Опять ты за свое!

Лишь Гэдор и Брон не изменились в лице, как будто и не ожидали другого.

– Вы только не спешите насмешничать, – добавил упырь, пропустив мимо ушей замечание Харпы. – Я сейчас растолкую. – Он с трудом вздохнул. – Для тех, кто не знает: я родился в Сумрачном лесу. Это темный и невероятно мрачный край, в котором нередко творятся жуткие, невообразимые вещи. Когда я был ребенком, со мной случилось нечто… нечто совершенно ужасное. И после этого я понял… – он судорожно сглотнул, – что изменился. Стал непохож на прочих упырей. Я больше не мог разом съедать слишком много сырого мяса или выпивать слишком много крови. И до сих пор не могу…

– Почему?! – вырвалось у Хейты, ловящей каждое его слово.

– Потому что тогда я теряю контроль, – был ответ. – Ем, пью и не могу остановиться. И мне всё равно… кого есть. Не помогут ни слезы, ни мольбы о пощаде, ничего.

– Но как-то тебя остановить можно? – недоверчиво прищурился Берог.

– Самый верный способ – дать по голове, – охотно пояснил упырь. – Очнусь я уже снова самим собой.

– И этой ложью он оправдывает то зло, что творил в прошлом! – не выдержала Харпа.

– Я не оправдываю! – возмущенно отозвался Мар. – И это не ложь! Хотя лучше, конечно, чтобы была. – Он опустил печальные глаза. – Я правда давно контроль над собой не терял. Но живу в вечном страхе, что это может случиться.

– Вот это да, – невольно вырвалось у Хейты.

Она поверила другу тотчас, безоговорочно. Да и чутье подсказывало – он не врал.

– Я думаю, Мар, – улыбнулась Рейга, – твой страх не менее благороден. Ты просто слишком скромен, чтобы это признать. И отважен к тому же. Чтобы поведать, что ты боишься сам себя, нужна недюжинная смелость.

Мар по-мальчишески улыбнулся, пожал костлявыми плечами.

– Я бы предпочел ничего не бояться. Тогда бы Зод Гурох был надо мной не властен.

– Страх нужен порой, – возразил Гэдор. – Он уберегает от опасности, а иногда и от смерти.

Хейте вдруг вспомнились собственные страхи: о силе Фэй-Чар, родной деревне, изгнании. Она вздохнула.

– Жаль, что некоторые страхи имеют обыкновение сбываться.

IX

Утро северной ночи выдалось на удивление светлым и тихим. Путники вынырнули из снежного дома один за другим. Звезды горели так низко и ярко, что казалось, подпрыгни – и ухватишь любую рукой. С неба срывались робкие пушистые снежинки. Ветра не было, а вместе с ним и лютый холод немного отступил.

Оборотни уже пробудились, женщины готовили похлебку, мужчины чинили рыболовные сети, ребятишки играли в догонялки и с гиками сновали меж ледяных домов.

Хейта вдохнула полной грудью. В такое утро не хотелось куда-то идти, разве только на прогулку в Серебряный лес. А уж мысль о том, что придется сразиться с чудовищем, казалась вовсе вопиющей.

Но Хейта тут же посмеялась над своей наивностью. Подумалось: «Ведь именно так в жизни часто и бывает. Вслед за чем-то прекрасным спешит что-то совершенно ужасное. И наоборот. Радость и горе сменяют друг друга, как день и ночь».

Молчаливые скалы выросли как из-под земли. Снег укутал их от подножия до самых вершин. Они больше не чернели зловеще, а тихо мерцали в лунном свете, точно волшебные воины, стоящие на страже деревни Гурык-Бер. Потом показались и вековечные льды, ощерившиеся на странников остриями ледяных наверший.

– Все помнят, что надо делать? – строго вопросил Гэдор.

– Бояться и сражаться, – белозубо осклабился Мар.

Следопыт скрестил на груди руки и нахмурился.

– Ладно-ладно, – примирительно вскинул руки упырь. – Что, уж и пошутить нельзя? – И нарочито уныло отчеканил: – До ледяной проплешины все страхи держим при себе.

Гэдор кивнул. Но Мар снова не выдержал:

– А что, если ма-а-алая толика страхов всё же останется?

– Тогда Зод Гурох отыщет нас раньше времени, – отозвалась Харпа и хмыкнула. – И того, кто боится сильнее, сожрет.

– Довольно! – сдвинул брови следопыт. – Никто никого не сожрет. А вот одним кровожадным чудовищем на свете станет меньше.

– Гэдор дело говорит, – отозвался Берог. – Идемте, пока погода нам благоволит.

Путники двинулись вперед.

Хейта шла молча. Она думала о предстоящей схватке, и ее, помимо воли, одолевала смутная тревога. Ей никогда прежде не доводилось делать то, что они задумали. Способности Чар – то еще веселье. Постигать их было всё равно что блуждать в тумане.

А путники шли и шли витиеватыми мерзлыми коридорами. Казалось, нынче колючие льды взирали на них точно голодные стервятники в ожидании побоища. Ветер разыгрался и завывал, словно полоумный.

Наконец впереди показалась знакомая проплешина. Путники расположились кругом, притаившись за льдами. Хейта же схоронилась на тропе, которой по ошибке пошла вчера. Здесь она могла спокойно творить свое волшебство.

– А теперь вспоминайте всё, что пугает вас до полусмерти, да поживей! – крикнул Гэдор.

– К чему такая спешка? – отозвался Мар.

– К тому, – едко заметил Гэдор, – что я не горю желанием отморозить задницу!

Харпа весело хмыкнула.

– Веский довод.

Упырь беззаботно пожал плечами.

– Ну, я на этот холод плевать хотел.

– А я вот не прочь поскорее оказаться в тепле! – отозвалась Хейта, старательно перебирая в памяти то, что вызывало в ней страх.

Время тянулось медленно. Снег продолжал сыпать. Назойливый холод норовил пробраться под одежду. Берогу и Мару мороз был нипочем. Другие сперва держались стойко. Но постепенно не только Хейту и Гэдора, но даже Харпу, Брона и Угоя, привыкшего к морозам, начала пробирать мелкая дрожь.

– З-знаешь, Г-гэдор, – простучала зубами Харпа, – ты не з-зря б-боялся ок-колеть. Д-думаю, мы уж-же на полп-п-пути.

– Это не дело! – встревоженно воскликнул Мар. – Давайте разожжем костер. Так себе засада получится, если вы все замерзнете!

– П-поддерживаю, – отозвался Угой.

– Д-да, идея и впрямь неп-плоха, – рассудил Гэдор.

– Вот и славно! – отозвался упырь. – Отогреетесь, в себя придете, а там, глядишь, и Зод Гурох объявится.