На изломе алого

– Чвырев, отстань от него, – неожиданно отозвалась девочка. А ведь не хотела вмешиваться, но какое-то чувство, шевельнувшееся в груди, не дало смолчать.

– Почему это вдруг? – удивился тот.

– Потому что он новенький и еще не знает, какой ты придурок.

– Шевцова, напросишься…

– Я тебя не боюсь, Артурчик, – Сашка хмыкнула. – И не мечтай! А Тамара Михайловна с завучем уже смотрят в нашу сторону. И если они подойдут…

– Ты им все равно ничего не скажешь, Чайка, – парнишка насторожился, но все же ответил девочке смешком. – Я тебя знаю.

– Я – нет, – согласилась Сашка. – А вот он – да. Правда, Савин? А я и кивнуть могу, не гордая. И не думаю, Чвырев, что его родителям понравится новость о том, что у их сына в школе вымогают деньги. А больше всего новость не понравится нашему директору, когда они придут на тебя жаловаться и требовать изолировать от их сыночка. – Девчонка изобразила на пальцах решетку. – Если бы я могла, я бы тебя давно от нормальных людей в зоопарк отселила, в клетку с шимпанзе. У тебя такая же тупая улыбка. И показывала бы за деньги.

Сашка схватила со стола монетку и бросила в мальчишку.

– Ну, давай, обезьянка, попрыгай! Скажи нам, как собачка: «Гав-гав»!

Игнат замер, и друзья паренька тоже. Сашка сидела собранная в комок и смотрела прямо в лицо обидчику. Сейчас мальчишка бы и сам не смог ответить, кого следовало бояться больше. Такая Сашка казалась совершенно непредсказуемой и безрассудно смелой.

Чвырев отступил первым. Оглянулся в сторону учителей и мазнул по Савину злым взглядом. Посмотрел на девочку, прищурив глаза:

– Когда-нибудь я тебя убью, Чайка.

– Попробуй. Не думаю, что когда-нибудь, у тебя хватит на это духа.

– Аля?

– Чего тебе, Савин?

– Спасибо.

Игнат стоял у последней парты и переминался с ноги на ногу. Сашка не ответила. Уткнулась носом в учебник родного языка и прижала ладони к голове. Даже не повернулась. И дураку ясно, что не хочет говорить. Игнат вернулся к своему рюкзаку и достал альбом. Снова подошел к последней парте.

– Аля, кажется, это твое. Ты вчера уронила в магазине. Знаешь, она веселая.

– Кто? – Сашка все-таки подняла глаза.

– Песня, что на обложке альбома, – мальчишка улыбнулся. – Видишь, там птицы и ноты, а значит, есть мелодия. Я попробовал ее наиграть… – Игнат собрался с духом и спросил: – Аля, можно после уроков я пойду с тобой домой?

Сашка нахмурилась:

– Ты что, боишься?

– Нет. Честное слово.

– Тогда нет, – ответила резче, чем хотела. И будто бы рассердилась на себя. – И вообще, Пух, иди лучше к Маршавиной! Чего ты ко мне пристал!

Уже сидя за партой с Вероникой, Игнат набрался смелости и спросил свою важную соседку:

– Ты не знаешь, почему Шевцову называют Чайкой? Это звучит странно.

– А ты что, Савин, влюбился? – девочка фыркнула, удивившись, что мальчишка впервые с ней заговорил. Посмотрела с интересом в синие глаза новенького, которые тот тут же смущенно прикрыл темными ресницами. – Она же ненормальная. Все знают, что с ней лучше не связываться.

– Мне просто интересно, мы живем в одном доме.

– А-а, – цвет глаз Игната Веронике понравился, и она решила все-таки ответить: – Потому что в третьем классе в сочинении с темой: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь», она написала, что хочет стать птицей. Чайкой. И улететь в море. Ну не глупость?

Маршавина хихикнула, Савин нахмурился, а Сашка, увидев, как девочка и мальчик за второй партой склонили друг к другу головы, решила: «Ну и пусть!»

Она не разрешила ему, но он все равно шел за ней к дому. И утром брел к школе. На уроке иностранного языка снова сел рядом, выдержав хмурый взгляд девочки, и зачем-то сказал учительнице, что это не Сашка, а он забыл дома учебник. А после признания легко отдал англичанке дневник для замечания и ничуть не расстроился, когда увидел в нем надпись красным и размашистую подпись.

– Больше так не делай, Пух. Тебе же от родителей попадет, – недовольно буркнула Сашка. Но на следующем уроке английского мальчишка за последней партой единственный из всех учеников в классе написал самостоятельную работу на отлично, и учительница вновь попросила дневник, но уже затем, чтобы поставить в него высшую оценку.

На этот раз Сашка не спешила, и к дому они с Игнатом плелись почти час. Еще не вместе, но уже и не порознь.

– Спасибо, Аля, что помогла.

– Да мне не трудно. Там же легкотня!

– Для меня трудно. Сам бы я ни за что не справился.

– Спасибо, что принес альбом, – ответила Сашка с опозданием на неделю, но Игнат понял и откликнулся, открывая для девочки дверь в подъезд.

– Пожалуйста.

– И за открытку спасибо.

К удивлению Сашки в альбоме оказалась открытка. Ничего особенного – город с фантастическими небоскребами, летающими платформами-садами и воздушными туннелями, освещенный солнцем – Мельбурн будущего, прочла она на обороте, но в тот день девочка нанесла на стену собственной комнаты первый графитный штрих и подумала о цветных мелках.

«Если это сказка, то пусть она станет ближе, – решила Сашка, – даже если никогда не осуществится».

– Просто… просто у меня другой не было, – признался Игнат и как всегда мило смутился. Он вдруг вспомнил, как ему захотелось что-нибудь подарить Сашке. В последнее время он ни о ком и ни о чем думать не мог, кроме своей юной соседки. Даже о музыке. Такого с ним еще никогда не было. Каждый раз, когда он смотрел на девочку, она казалась ему еще красивее и еще нужнее. Он даже хотел рассказать о своих странных чувствах маме, но в последний момент передумал. А вдруг Сашка ей не понравится? Эта мысль почему-то показалось мальчишке страшно недопустимой.

– Мой папа однажды был в Австралии и купил эту открытку в аэропорту, – признался Игнат. – Он хочет, чтобы я, когда вырасту, стал инженером и строил города. Она тебе понравилась?

Сашка ничего не ответила, только кивнула и ушла. Легко взбежала вверх по ступенькам, оглянувшись, оставила мальчишку с улыбкой смотреть ей вслед.

А через несколько дней на уроке физкультуры Игнат упал и неожиданно заболел.

Его не было дней десять, Сашке уже стало казаться, что синеглазый мальчишка ей приснился и на самом деле ученик по имени Игнат Савин никогда не приходил в их класс. Не сидел за одной с ней партой на уроках английского, не делился учебником и не улыбался робко, когда она на него взглядывала. Сашка стала еще молчаливее, чем прежде, и перестала замечать даже Чвырева с его глупыми шутками. А по вечерам, когда отец отправлял ее в свою комнату и развлекался с Ксюшей и друзьями, девочка включала настольную лампу и рисовала. Сашка обладала отличной памятью и фантазией. Внутри ее души жил целый мир, полный красок и живых существ. В этот мир она возвращалась, когда оставалась одна, и герои из книг получались на бумаге как живые. И неважно, что дешевые цветные карандаши ломались и тупились, гуашь высыхала и трескалась, а на дорогую акварель и кисти не находилось денег… Сашке хватало листа бумаги, точилки и простого карандаша.

– Саша Шевцова! Останься, пожалуйста! Подойди ко мне!

Тамара Михайловна поздравила всех с наступающим Новым годом, зачитала оценки за четверть, провела с детьми беседу о безопасности и отпустила класс на каникулы. Встав из-за стола, подозвала девочку.

– Саша, у меня к тебе будет небольшая просьба. Точнее, поручение.

– Да, Тамара Михайловна.