Сумка с биеннале

Они решили пожениться и уехать в Барселону.

История была триумфальной и в то же время немножко грустной. Ведь если бы Джузеппе не уехал из Венеции, никому не нужно было бы оставлять эту уютную квартиру недалеко от моста Риальто.

Потом фотограф Карло, настоящий реалист и немножко нытик, перечислил моменты, которые ему не нравятся в браке старшего брата.

Джузеппе в его пожилом возрасте пришлось покинуть Италию и поселиться в Барселоне. Там у него нет ни родителей, ни брата, ни друзей, ни знакомых. Джузеппе может загрустить. Кроме того, несмотря на кучу денег Беаты, Джузеппе сексист и поэтому не хочет сидеть на шее у жены.

– Я его понимаю, – говорит Карло, – Джузеппе не дурак!

И вот все итальянское семейство ищет для старшего брата небольшой ресторанчик, где он будет работать официантом, теперь уже в Барселоне.

– Просто, чтобы он чувствовал себя хорошо и нашел новых друзей, – говорит Карло.

История закончена, Карло собирает пустые тарелки из-под спагетти и уносит в кухню, погружает в мойку и тут же возвращается с криком:

– Представляешь! Письмо! А в нем: «Я на самом деле люблю твоего брата!»

– Такая романтичная история, – вздыхает Вероника.

Тут я вспоминаю, как должен вести себя образцовый гость, подскакиваю и несусь в кухню, чтобы мыть тарелки после вкуснейших спагетти. Мощный напор воды! Горячая и чистая вода Венеции. Такая же горячая, чистая и напористая, как история, которую нам только что рассказал Карло.

Все сидят за столом довольные после спагетти. «Ван лав» напевает кто-то. Одна любовь. Любовь в жизни Джузеппе, старшего брата Карло. И сама Венеция тоже – одна любовь. Ван лав.

Today I will shine

Мы ехали с Марией из Харькова в Белгород. Там очень приятная пешеходная граница между Украиной и Россией. На такси до границы, пешком минут 15, маленькая очередь, а может, совсем не будет, опять пробежка-прогулка, и на втором такси до вокзала в Белгороде. В Харькове на вокзале Мария, дама в возрасте, бодрая и с красивыми волосами, попросила подержать для нее место: мы первыми пришли к пустой пока что маршрутке до границы. На ее белой футболке переливалась надпись: Today I will shine.

Мария пошла к водилам и сказала, что ужасно спешит, поэтому ехать надо уже, но водители пропустили ее слова мимо ушей:

– Места займут, и поедем, – отвечали они.

Мы тронулись минут через двадцать. В пути мы говорили про Одессу. Мария рассказала, что сын ее знакомых с девушкой переехал из Харькова в Одессу:

– Очень хороший мальчик-врач. Родители продали его квартиру в Харькове и на эти деньги купили ему квартиру в Одессе. Но что-то не складывается с девушкой, хотели пожениться, а теперь в Одессе все разваливается или развалилось.

– А почему? В чем дело? – спросила я.

– Она девочка из Киева, ей нравятся новые порядки. Он тоже совсем молодой, но у них родня в России, и вот стали ссориться из-за политики. Похоже, свадьбы не будет! Как жалко.

– Обычная история, люди меняются в других городах, – отвечала я, – может, к лучшему? Так ведь бывает?

– Все бывает, – ответила Мария, – может, найдет новую невесту. Глядишь, лучше прежней!

Так мы беседовали, не напрягаясь. У меня была масса времени до поезда. А Мария, наоборот, все повторяла, что она спешит, потому что должна сегодня же вернуться обратно в Харьков, на Украину. Надо успеть.

Два раза за день перейти через границу. Интересное дело. Обычно у пограничников мозг закипает, если они видят отметку «туда» с сегодняшней датой, когда им уже нужно поставить штамп «сюда». Лица их вытягиваются, они чешут репу под фуражкой и спрашивают:

– Вы что, сегодня въехали?

Хотя там стоит число – сегодня. Если въехали вчера – это их не удивляет. А «сегодня» вызывает некий, как говорят подростки, «разрыв шаблона». Но Мария почему-то не боялась вызвать подозрение. Почему?

Солнышко сияло над полем с желтыми подсолнухами. Мария уютно молчала рядом. Мелькали поля, деревушки, столбы с рекламой. Я стала думать: «Наверное, Мария – не просто Мария. Скорее всего она драгдилер, раз ей надо вернуться сегодня, и она все время об этом помнит».

Летя с ветерком в машине под палящим украинским солнцем, я почувствовала себя героиней фильма Тарантино, едущей рядом с душевной дамой-драгдилером. От этой мысли мне сделалось хорошо, как бывает, когда начинаешь смотреть фильм про Америку. Действие разворачивается, быстро увлекая зрителя. Она-то драгдилер. А мне-то – в любом случае ничего. Я же просто еду рядом, будто фильм смотрю.

На границе Мария убежала вперед, но перед пропускным пунктом мы снова встретились: у пограничников случилась пересменка.

– Ты знаешь английский? – спросила меня Мария, когда мы вместе с группой других пешеходов нашли место в теньке у шлагбаума.

– Знаю, – ответила я.

– Можешь перевести, что у меня написано? Я не все слова понимаю. Тут вроде бы «Сегодня я собираюсь»… а дальше что?

– Классный текст! «Сегодня я буду светить». Это слово «шайн» часто употребляется со словом «солнце». The sun is shining!

– Какая хорошая надпись! – заулыбалась Мария.

– Я сразу перевела, как только вас увидела.

Мы перешли через границу и снова побежали. На российской стороне Мария догнала меня, и оказалось, что она как раз вмещается четвертым пассажиром в «Волгу», которая готова стартовать в Белгород. Мы опять сидели вместе, и тут я решилась спросить:

– Мария, какая у вас профессия?

– Я инженер, но давно не работаю.

– Почему же вы так торопитесь в Белгород? Я думала, вы – курьер.

– Что ты! Куда в мои годы?! Еду в Россию за пенсией, а потом возвращаюсь домой, в село под Харьковом.

По дороге Мария несколько раз наотрез отказалась от заездов в аэропорт и еще куда-то, как предлагал таксист. Ей надо без проволочек оказаться на месте. Она попрощалась у вокзальной площади, и снова я увидела убегающую Марию.

Опять я подумала: вот было одно государство. И никакой границы. А теперь государства два, флаг и деньги разные. Люди лет двадцати пяти – тридцати иначе как две отдельные страны эти два огромных пространства не воспринимают. Люди постарше по-прежнему удивляются. А некоторые даже умудряются получать пенсию в соседней стране. Может быть, даже в двух этих странах Мария получает две – не думаю, что большие – пенсии. Вот же чудеса.

Выходит, что фильм я смотрю не про наркотики. Хотя наркотики тоже едут через все границы. Но про них ни слова, это совсем другой фильм.

Кувалда утром

Утром я замерзла и надела свитер. Кошка Кувалда тоже замерзла и залезла ко мне под одеяло. Скользнула, гладкая, как змея, и прижалась к ноге. И тут же стала выбираться, царапаясь и расталкивая одеяла: услышала, как в шкафу завопил ее спиногрыз. Помчалась к нему:

– Что случилось, сынок?

– Мама, я есть хочу. Что на завтрак?

«Что на завтрак? Что на завтрак?» – заметалась Кувалда.

– Вот тебе все мои восемь сисек, только не пищи!

Котенок схватил лапами и зубами конец молокопровода, уперся носом и лбом в материнский белый волосатый живот и начал громко на весь дом: