Сага о Великой Битве. Кресение

За окном мерцало низкое небо грязно-оранжевого цвета, зловеще нависали кислотные тучи, а мёртвая земля выплёвывала из себя струи смрада. Дыхание двух странников сдавливало тяжелой сыростью, а коричневая плесень, казалось, росла прямо в воздухе.

– Расскажи, как именно ты освободился в яви – хочу понять, с кем имею дело. И вообще, как это всё взаимосвязано. – Вили, выбирая скорость передвижения, с удивлением отметил, что может двигаться очень быстро.

– Хорошо. Сейчас твое внимание находится в мире нави, его еще называют астральным миром – это мир духов и умерших людей, непроявленное. Мы на одном из нижних уровней, соответствующих чувствам и желаниям, испытываемых тобою в мире явном. Тот ты, который сейчас в яви лежит на кровати и спит, сделан из плоти, из углерода. Здесь же ты сделан из более разряженной материи – из света и, в каком-то смысле, даже более настоящий, чем там. Утром там, в явном мире, ты вспомнишь этот «сон» и затем мы обязательно встретимся, после чего все миры постепенно для тебя сольются. Раньше этот мир ты так чётко осознавал только после смерти. Теперь ты это сделал при жизни, будучи в воплощении – тому причиной смена эпох и качественное преображение пространства: на смену углероду приходит кремний. Наших встреч с тобой было безчисленное множество: я многократно пытался вытащить тебя и наших братьев, равно как и наоборот, но гидра вновь и вновь оказывалась сильнее и мы погружались всё глубже, где окончательно забыли свою божественную природу. Твой плен – это и мой плен, потому что мы связаны Единым. В определённом смысле, я – это ты. На тебя я смотрю как на часть своего «я» и поиск места твоего заточения для меня есть самоисцеление.

– А эта тварь с щупальцами тогда кто?

– Это совокупное невежество людей, проявленное в этом мире в таком вот ужасном виде. – Яр, странным жестом, будто изнутри себя прорисовал то, о чём говорил. Картина была удивительно живая.

– С одной стороны, гидра – следствие невежества человечества, появившееся в нашем сознании. С другой – это неисследованная тёмная материя, непознанное. Неупорядоченное Движение. Небесный Отец наделил людей и, тем более, Богов способностью воплощения образов и мы, ослеплённые ненавистью, гордыней и невежеством, создали эту тварь и её служителей.

– Как же ты освободился от неё?

– Когда там, в яви, осознал себя падшим, тёмным, одержимым, переполненным бесами. Когда, отчаявшись, увидел гидру в себе там тем же видением как здесь и сражался с ней впервые не на жизнь, а на смерть. Когда победил её впервые и осознал свою божественную природу. Когда принял Отца. То была моя первая Битва после пробуждения. И там, и здесь. Все миры заключены в Одном.

– И ты мне расскажешь как.

*явь*

– Здесь будет русская власть. Хочет кто-то этого, не хочет – будет так. – Хеймдалль внушительным голосом, смотря прямо в глаза, уверенно говорил с Больверком о скором будущем. Его седина лишь подчеркивала исходящее от него внутреннее свечение. Уютное южное кафе, освежающий ветер, неслучайное знакомство. Русское море.

Долгий и откровенный разговор, не покидающее ощущение предопределенности этой встречи и всего сказанного. Прощание. Вещи на заднем сиденье внедорожника. Открытая дверь и Больверк перед ней. Машина дернулась и заднее колесо наехало на ногу. Случайность… Просьба отъехать и освободить ногу.

Светлейший из Асов, выйдя из машины, с удивлением смотрел на Темнейшего, так спокойно переносящего боль.

– Ведь я неуязвим.

*навь*

Сожжённое тело, тягуче обволакиваемое струпьями, коричневой точкой заполняло всё пространство непрерывно ощущаемой боли. Невесомость, отсутствие верха и низа, непознаваемое, убивающее само себя – Яр растворялся в тумане безвременья, распятый изнутри безпокойством вечности. Смотреть было нечем и некуда. Двигаться тоже. Тьма, пожирающая саму себя, была всем, что есть.

Внезапное озарение и искрящаяся белая плотность как покрывало застелила безпредельностью грани его искажений. Ярый Огонь, всепроникающий сквозь безмолвие вечности, стал его телом. Чарами Огня увидев себя, Яр осознал себя, свою смерть, вспыхнул ярко красным светом и принял решение переродиться, начав тот день своей гибели в яви с момента, предшествующего ей. Ровно настолько, чтобы успеть выбросить себя на обочину и выжить, превратившись обратно из дракона в человека. Забыв тот мрачный мир в точку и развернув его во времени в явном мире, чтобы спустившись до дна и взяв с собой всю боль, вновь возродиться в срединном мире. Исцелившись от смертельной одержимости.

*явь*

Лёгкая женская рука любя била его по спине тонким прутиком, но он ничего не чувствовал. Больверк был мёртв: его сознание кишело заблудшими душами развоплощённых людей, которые крепко держали его в тисках, страдая вместе с ним в тёмных мирах. По большому счету, это был самый настоящий ад наяву, но сегодня он впервые был готов пройти огненный путь и освободиться. Сегодня был день Битвы, к которой Больверк готовился всю жизнь и которую он проигрывал. Огонь так и не появлялся в его теле и люди, наблюдающие за обрядом огненного очищения, были удивлены его безжизненному состоянию. Каждый из проходящих до него порку огненными розгами орал и бесновался, дёргался и горел, изгоняя бесов, но тут было что-то не так.

– Ты же ничего не чувствуешь, да? – вкрадчиво спросила его Эйр, продолжая мягко бить прутом по спине.

– Нет. Я принял боль как должное и живу с этим.

Ей ничего не оставалось как продолжить действие и пороть дальше безжизненное каменное тело, которое никак не реагировало на то, что других людей доводило до ярости. Огня в нём не было, была лишь ненависть и боль. Как можно изгнать бесов из трупа?

Прут уже не бил, Больверк поднялся, испытывая двоякое чувство: с одной стороны, его распирало отчаяние от своей немощи, а с другой, он был рад, что выдержал хотя бы это. Сам факт Битвы уже был победой.

– Это был лучший массаж в моей жизни, Тор. – Больверк натянуто, сдерживая внутреннее желание убивать, улыбнулся брату, который тоже был явно одержим, и пошел спать к костру. Последние несколько лет, общение с людьми стало причинять ему невыносимую душевную боль, к которой он со временем привык. Больверк однажды осознал, что стал видеть в человеке самые потаённые тёмные секреты, видел будущее, прошлые воплощения, неизбежные наказания и тягучая скорбь распирала его сердце. Видел как окружающие его презирают, врут, считают ничтожеством и ничего с этим поделать было нельзя. Одержатели, владеющие его сознанием, непрерывно рисовали жуткие образы как они с помощью тела хозяина убивают и расчленяют собеседника любым возможным способом, равно как и собеседник убивает его подлым ударом в спину, растягивая удовольствие на долгие часы. Зверские убийства, сопровождающиеся злорадным и мерзким смехом, всевозможные извращения, от которых стыла кровь в жилах, красочно и обыденно представали в воображении злодея, захватывая его сознание всё сильнее с каждым днём. Мысленно он постоянно унижал, убивал и издевался над всеми, кого видел вокруг и его воображение тут же рисовало, с одной стороны, невыносимую горечь утраты, а с другой – кто-то неуловимый в нём внутри злорадно потирал ладошки. Больверк искал выход в наркотиках и алкоголе, но они только усугубляли одержание, привлекая в его сознание всё новых и новых обитателей, и чем дальше – тем сильнее была их ненависть. Невероятные усилия воли требовались, чтобы сдерживаться на людях и прятать свои мысли. Ужасно сложно было противостоять тем, кто жаждал мести и ненавидел всех за всё. Они жили в нём. Все. Они были им. Все. И все хотели убивать, убивать, убивать. И они убивали. Его. Ведь им всё равно кого убивать. Больверк, непрерывно сдерживаясь, направлял их ненависть на себя, иначе просто не мог, потому его тело при высоком росте было тощим и сжатым в один большой зажим. За глаза люди его называли кощеем и вряд ли понимали насколько были близки к истине. Злодей только потом, будучи живым, осознал, что на самом деле был в аду, но сейчас он шёл спать, чтобы хоть на время забыться и деть куда-то ненавистное тело. Чтобы провалиться в безвременье и сражаться там – война была его жизнью. Точнее, он воевал за жизнь. Постоянно. Вечность.

Утро было тяжелым. Глаза открылись с нарастающей душевной болью от осознания начала нового дня, ибо придётся опять пытаться жить в этом мёртвом теле. Но сегодня что-то новое дало ему силы встать и идти. Движение с Дедом было тем самым новым в его существовании: Больверк впервые ощутил течение жизни – тело стало двигаться более плавно и уверенно. Приятные ощущения покалывающего спокойствия растекались по рукам и ногам.

Эйр – ладная, красивая, русская девушка продолжала сеанс очищения сознания и работы с внутренним огнём. Её прутик с любовью опускался на спины людей, смертельно уставших от ненависти и решившихся пройти огненное очищение. Люди вновь бесновались, тела их непроизвольно крутились и дёргались от болезненного осознания одержимости. Прикосновение к тёмным мирам было зрелищем не для слабонервных: при порке, от легких с виду ударов, человек входил в состояние повышенного осознания своих тонких тел, по которым и приходились удары и от уровня развития которых зависели ощущения. Человек заново проживал свою боль, пересматривая принятые решения, ставшие причиной страданий. Прожигая огнём осознания цепочки болезненных образов, пространство боли в сознании превращалось в светлую память. Плотное тело отвечало на это криками, рывками, вызванными тем, что зажимы лопались с высвобождением внутренней силы. Так человек освобождался от ненависти. Через боль. Через боль от ранее испытанной боли.