Волна безумия

– Все, пишу на увольнение! Даже аттестацию сдавать не буду. Уйду на пенсию ментом. И так уже, почти тридцать лет ярмо это тяну! Все, хватит!

Однако, после этого сдал зачет на «отлично», и теперь носил гордое звание «полицейского». Правда, ни к нему, ни к новой форме привыкать не хотел, и сильно обижался, когда Земцов за его пьяные загоны, называл его полицаем.

– Ну, мыслитель, с тебя анекдот, – участковый знал кучу разнообразных анекдотов и баек и был всегда рад пополнить свою коллекцию. Максиму было сейчас не до них, но обижать дядю Гришу не хотелось, и он выдал первое, что пришло на ум:

– Сидит семья за столом, ужинает. Вдруг теща начинает кашлять, подавилась. Ну, постучали ей по спине, отдышалась. «Не в то горло», – говорит, – попало». А зять ей раз – ложкой по лбу: «Ты еще и в два горла жрешь!»

Дядя Гриша тихо и с хрипотцой засмеялся, потом как-то резко сник, и хмуро и с тоской посмотрел на Земцова.

– Тут недавно случай был. Не помню, в каком районе. Теща зятя траванула. Причем непонятно, за что. Подсыпала ему чего-то. Представляешь, жена возвращается домой, а муж уже остывший в комнате лежит на полу, а мать, как ни в чем ни бывало, посуду на кухне моет. Говорит, борщ ему мой не понравился. Ага, хорошо она зятя задобрила. Сколько с ней ребята ни говорили, так ничего и не добились. Несет какую-то чушь про обиды и испорченную жизнь дочери. Угу, всего полгода женаты были. Сейчас в психушке какой-то отдыхает. И ведь, по слухам, неплохая семья была, дружная. Вот ты скажи мне, журналист, бывает такое, что люди в одну минуту с ума сходят?

Максим пожал плечами. Он подумал, каково было бедной жене в одночасье потерять мужа и сдать мать в дурдом. Мда, врагу не пожелаешь. Он хотел что-то спросить, но участковый перебил.

– И ведь сейчас по всему городу такая херня твориться, – сказал он, доставая из внутреннего кармана старый металлический портсигар. – Будто девяностые вернулись. Тогда тоже, сколько психов по городу шастало, ужас. А ты говоришь…

Дядя Гриша закурил, и не глядя на Земцова и не прощаясь, побрел дальше по своим делам. Он настолько погрузился в свои невеселые думы, что не заметил замершего и задумчивого взгляда Максима. Он уже скрылся за поворотом, а журналист все стоял, пытаясь поймать ускользающую мысль. Что в этом коротком разговоре заставило его вспомнить об инциденте у метро? Какая-то маленькая деталь не давала ему покоя всю дорогу домой. И сейчас в этой встрече промелькнуло то, что усилило тревогу.

Земцов нахмурился, посмотрел вслед участковому, и внезапно его осенило, а затем прошибло холодным потом. Даже не додумав мысль до конца, он снова бросился к метро. Нужно было срочно вернуться в то кафе, конечно если он не опоздает. Про машину он даже не подумал. На машине по Москве можно ехать, только когда реально никуда не торопишься. В другом случае лучше пользоваться метрополитеном. Сейчас же на счету могла быть каждая минута.

Глава 4

Земцов быстрым шагом вышел из метро на улицу и посмотрел вдаль. Ничего, конечно, не разглядел, далеко. Но, кажется, ничего не случилось. Люди ходили по проспекту как обычно, разве что их стало меньше. Максим сбежал со ступенек и трусцой припустил в сторону кафе. На ходу он пытался привести свои мысли в порядок.

Что, собственно его насторожило? Может он просто себе все придумал? Жест дяди Гриши, когда он полез во внутренний карман за сигаретами, был один в один похож на жест странного посетителя, когда он доставал бумажник, чтобы расплатиться. Огромный, потертый, даже на вид внушительный и старый, он тогда привлек внимание Максима. Но тогда он не успел подумать, зачем человеку, носящему барсетку такой кирпич. Ведь это портмоне займет почти все ее место. Да и носил его он в пиджаке. Но самое главное – барсетка. Земцов вспомнил положение трупа. Он лежал на спине, широко раскинув руки, и расстегнутый плащ тоже был широко распахнут. Но, ни на одном плече сумочки не было.

Бабка-свидетельница говорила, что обыскивающий тело человек убрался с пустыми руками. Куда тогда подевалась барсетка? Максим изо всех сил напрягал память, стараясь вспомнить, была ли она на мужчине, когда он выходил второй раз из уборной.

Он не слышал, чтобы террористы прятали свои бомбы в барсетках. Хотя, если в нее запихнули кило гексогена с детонатором, мало не покажется ни посетителям кафе, ни жильцам над ним. О том, похож ли этот странный мужик на террориста, Земцов не думал. Избитая фраза, что терроризм не имеет национальности, была проверена на горьком опыте. Да и внешность людей, как известно, обманчива.

Мысль позвонить в полицию пришла только в поезде метро, когда пропала уже всякая мобильная связь. А сейчас казалось, стоит только остановиться и достать телефон, как впереди громыхнет и разлетится вдребезги уже показавшаяся вдалеке витрина. Глупо, конечно, но Максим упорно бежал вперед, не представляя, как заставит себя зайти в кафе. Лезть в возможный эпицентр взрыва самостоятельно было не по науке, и не по уму. Но он все бежал и бежал.

Место происшествия уже было свободно. Полиция сработала быстро и слаженно. Тело увезли, а меловой след смыло дождем. Умеют же работать, когда мокнуть не хотят.

В радиус возможного поражения он вбежал, стараясь не остановиться, иначе дальше сдвинуться с места было бы сложнее. В само кафе зашел уже шагом, тяжело дыша от долгого бега и вытирая ладонью мокрое лицо. Вниманием его никто не удостоил, даже бармен. Нервы были натянуты, но Земцов вдруг понял, что его чеченская чуйка не бьет тревогу. Ей он привык доверять, поэтому пока не стал поднимать шум и выгонять всех посетителей на улицу. Он глубоко вдохнул и направился к туалету. Ни бармен, ни официантки и ухом не повели. Надо запомнить, подумал он, что сюда просто по нужде заходить можно, ничего не покупая.

Зайдя в уборную, он заперся и осмотрелся. Небольшое помещение, одна кабинка, писсуар на стене, раковина с зеркалом. На ремонт денег не пожалели, чисто, ничем не пахнет. Хоть ревизоров с канала «Пятница» приглашай. А куда можно спрятать сумочку? Да практически некуда. Заглянул в корзину – ничего. В кабинке тоже ничего не оказалось. Крышка сливного бачка не открывалась, а щели между ним и стеной почти не было. Больше мест, которые можно использовать, как тайник, Максим не заметил. Неужели он что-то упустил. Куда незнакомец мог ее деть. Потерял на улице, выбросил? А может, украли. Ладно, тут делать уже нечего, пора валить.

Земцов подошел к раковине, сполоснул лицо и посмотрел в зеркало. Внезапно он уловил какое-то несоответствие у себя за спиной и, обернувшись, посмотрел на потолок – обычный подвесной. Подойдя ближе к выходу, он посмотрел наверх. Одна из гипсовых плиток неплотно лежала на перекладине. Такое чувство, что ее недавно поднимали. Потолок был не высокий, и Максим осторожно приподнял ее. Плитка легко ушла вверх, открывая небольшое пространство сантиметров в двадцать. Земцов пошарил рукой по соседним плиткам, и почти сразу она легла на какой-то предмет из мягкого материала. Он оказался не тяжелым, и Максим аккуратно достал его на свет. Так и есть, небольшая сумочка из кожзама. Судя по весу, бомбы там нет.

Земцов успокоился. Хотя и странное место было бы для закладки. Да и зачем заряжать такую маленькую сумку. В нее ведь и взрывчатки немного влезет, а про поражающий элемент и говорить нечего. Несолидно как-то.

Он ощупал барсетку. Внутри лежало что-то плоское и еще какая-то мелочь. Немного подумав, он все же решился ее открыть. Внутри оказался футляр с двумя дисками и маленькая флешка. Он внимательно осмотрел их. Никаких надписей или пометок. Ну, ясно. Сложив вещи обратно, он сунул барсетку под куртку и покинул помещение.

И опять никто из работников кафе не обратил на него внимания. Жалобную книгу, что ли потребовать, чтоб заметили? Народу в кафе прибавилось, официантки сновали между столиков, бармен беседовал с каким-то датым посетителем.

Максим вышел на улицу и, отойдя немного, достал барсетку, чтобы повесить через плечо. И в этот момент на него из-за угла остановки налетел какой-то дедок. Столкнувшись, он, казалось, проснулся от мыслей, и виновато посмотрев на Земцова, начал бормотать извинения.

– Ничего страшного, – улыбнулся ему Максим, и, проводив мужичка взглядом, проверил карманы. В кино в такие моменты, обычно, герой лишается ценных вещей. Или наоборот – приобретает новое отверстие в организме. Не природного происхождения. Но нет, все имущество оказалось на месте.

Мужичок был чем-то сильно озабочен и, казалось, тут же забыл про Земцова. Однако Максим увидел, как он целенаправленно дошел и скрылся за дверями того самого кафе.

Глава 5

Алексей Арнольдович Кревенко, по прозвищу Капитан, сидел за столом на маленькой кухне конспиративной квартиры и нетерпеливо посматривал на часы. Он ожидал своих сотрудников, которые должны были появиться здесь уже час назад, и сильно злился. Собственно, Капитан – было его не прозвищем, а званием, с которым он уволился из конторы много лет назад. Хотя, можно сказать, что просто сменил хозяина, ушел из государственной организации в частную. И остался, по сути, тем же цепным псом. Этим он занимался всю жизнь и ничего другого попросту не умел. Пройдя путь в семнадцать лет и дослужившись всего лишь до капитана, Алексей Арнольдович не питал иллюзий по поводу патриотизма, долга, чести мундира и тому подобной ерунды.

Служба государству не была легкой, тем более на смене эпох, периода развала империи, хаоса, наступившего позднее, под крики о счастливом будущем и обещаний построить идеальное общество с лучшим уровнем жизни. Много чего пришлось повидать, попробовать, почувствовать на своей шкуре. Афганистан, Ангола, Таджикистан, Чечня, Косово. Все тяготы и лишения, мать их, кровь, грязь, смерть, предательство, боль, страх…

А ради чего все? Ради страны? Какой страны? Страна, которой он когда-то присягал рухнула так давно, что казалось, это было в прошлой жизни. И Капитан со временем понял, что служить надо только самому себе. Только он сам сможет о себе позаботиться, обеспечить и не дать пропасть. Эта мысль поначалу была из тех, которые отбрасываешь, как недееспособную. Но она все равно возвращается, крепнет, усиливается, и вот, она уже захватывает все сознание и становится смыслом жизни. И Кревенко начал раскручивать свою тему, как ему тогда казалось, беспроигрышную и почти безвредную. Глядя, как остальные проворачивают свои нехитрые махинации и не карабкаются по служебной лестнице, а просто поднимаются на лифте, он был почти уверен, что и у него все выгорит.

А потом был крах. Крах всему, надеждам, мечтам, желаниям, карьере и безбедной жизни. Алексей Арнольдович был хорошим исполнителем, но вот разыграть свою партию так и не смог. Выносить сор из избы контора не стала бы, и пропасть бы капитану Кревенко без вести, однако опекунство над ним взял один новоиспеченный генерал, Юрий Дмитриевич Павлов. Уволиться, правда, все равно пришлось, но страданий по утраченной карьере Капитан не испытывал.

Кревенко поднялся со стула и снова начал мерить шагами квартиру. Ну, где эти два дятла? Когда все дело только начиналось, Павлов озадачил его двумя досье, которые, якобы, собрал сам. Это были парни, предназначенные для самой грязной работы. Не брезгливые, молчаливые и сообразительные в меру, но они всего лишь были разменной монетой в намечавшейся игре. И было просто чудо, что за все три года их не пришлось «списывать», как засветившихся, накосячивших, или зарвавшихся. Завербовать их Капитану труда не составило. Два не обремененных интеллектом индивида, безработных и без каких-либо перспектив в жизни, они легко пошли на контакт. В саму цель акции Капитан их не посвящал, так как был уверен, что они не доживут до нее. Параллельно работе он подбирал новых кандидатов на их роли, но они так и не пригодились. «Отморозки», как мысленно он прозвал помощников, пока ни разу не засветились и всю работу выполняли вовремя. Да и честно говоря, эксцессов за три года было не много, в основном, технического характера, чем занимались другие люди. С чисто силовой точки зрения было всего четыре случая необходимого вмешательства.

О самой акции Капитану думать совершенно не хотелось. Со слов генерала, после перехода ее в заключительную стадию, не требующую наблюдения, из Москвы нужно будет не просто бежать, а спасаться. Алексей Арнольдович только морщился, до того ему надоели эти намеки будущих ужасов. Если надо, он покинет Москву пешком, никем не замеченный и не пойманный. Генерал же с упоением и деланным апломбом причитал о том, что случится вскоре. Как бабка базарная!

Меряя шагами комнату в ожидании, он все-таки провалился в воспоминания. Тогда, три года назад, в этой самой квартире собрались четыре человека. Только они были посвящены в суть дела. Павлов, Кревенко и еще два каких-то мутных хрена. Один из них оказался профессором физики. Алекс Новак, поляк по национальности, но по-русски чесал без акцента. Он отвечал за техническую сторону операции. Его помощник, Аркадий Игнатьев, присутствовал в качестве фотографии, которую генерал с Капитаном внимательно изучили. Вообще, людей, используемых в темную, решено было не знакомить друг с другом. Разве что в крайнем случае.

Техническая сторона вопроса не обсуждалась. Видимо, она была обговорена заранее, более узким кругом лиц. Кревенко было все равно, он бы и не стал вникать не в свою часть дела, тем более в науку. Больше всего его интересовал размер оплаты. Когда речь дошла и до него и была названа цифра, Капитан потерял дар речи. Опомнился он, только когда три пары глаз внимательно уставились на него в ожидании ответа. Денег на свою задумку заказчик явно не жалел.

Второй неизвестный хрен так и не представился. Как потом догадался Кревенко, он был представителем заказчика и наблюдал за процессом со стороны. Это была их единственная встреча, и мужчина не сказал на ней и двух десятков слов. Он отмалчивался, поглядывая на генерала, который объяснял задачу. Это было косвенным доказательством того, что Павлов был одной из ключевых фигур, а не обычным наемником. Капитан это видел, но ничего не говорил. Он доверял генералу не сильно, но не выказывал этого, да и подвоха пока не чувствовал. Хотя и понимал, что рассказали ему не все даже из того, что ему надо знать, что людей в операции задействовано больше, и что задачи придется выполнять весьма специфические, даже для видавшего виды наемника.

Заказчику не нужны были лишние свидетели, это понятно. Но Кревенко имел основания полагать, что его не «разменяют». Такими людьми не принято разбрасываться, без ложной скромности, думал он. Генерал обещал ближе к концу операции обговорить условия получения денег, и разойтись, не создавая друг другу опасных и подозрительных ситуаций. Это было три года назад. Конец всей операции уже был не за горами. Нервы натягивались все сильнее.

В общем и целом, задача у Капитана была не сложная. Какой-то прибор, стоящий в определенном месте, должен получать бесперебойное питание и не быть обнаруженным посторонними лицами. И все! Говорить, что информации мало, Капитан не стал. Он понимал, что никто с ним откровенничать не станет, даже Павлов. Да и сам генерал, по размышлениям Кревенко, не знал всего расклада, хотя и несравнимо больше. Всей информацией, по тем же размышлениям, владели двое. Одним из них был профессор Новак. Другому же ученому, Аркадию Игнатьеву, отводилась роль помощника и ассистента, использовали его втемную.

Вторым всезнающим представитель заказчика. Он, по сути, и давал все указания по работе, следил за новостями, за окружением и обстановкой, сам же оставался в тени и не отсвечивал. По обрывкам информации дошедших до него, Алексей Арнольдович подозревал, что этот человек имеет какой-то вес в высшем свете, хотя фейсом ни по телевизору, ни в печатных изданиях не мелькал. На кого он работает, Капитану было очевидно, да и скорее всего не только ему, а всем. Две аббревиатуры из трех букв, одна – это название страны, вторая – название организации. Кроссворд несложный.

Не сказать, что за три года все было гладко. Но все проблемы решались четко и в срок. «Отморозкам» было запрещено пить и ширяться под страхом смерти. За Игнатьевым следили поляк с генералом. Но тот даже не замечал этого, полностью погруженный в работу, отчеты и расчеты. Первое время Кревенко конечно опасался утечки, но со временем чувство тревоги поутихло. А зря!

Гром грянул сегодня. Во второй половине дня Кревенко позвонил Новак. Дрожащим голосом просил срочно приехать. Почувствовав неладное, вместе с «Отморозками», Капитан добрался до лаборатории, где и узнал, что Игнатьев исчез. Послав бойцов по следу, Алексей остался и допросил ученого на предмет случившегося. Как оказалось, Новак часто оставлял коллегу в лаборатории одного, хоть и ненадолго. Вернувшись сегодня после своих дел, примерно час назад, он обнаружил безлюдную лабораторию и включенный компьютер. На экране была открыта только одна папка.

– Он видел видео.

– То самое? – опешил Капитан.

Ученый подавленно кивнул. Кревенко матерился и орал минут десять. Не взирая на субординацию, отчитал Новака, как школьника. Надо было все же настоять на контроле за всеми, используемыми втемную. Хочешь сделать хорошо – сделай сам!

– Ему три года по барабану было! Какого хрена он сейчас туда нос сунул?! Ай, дурак!

Неудивительно, что Игнатьев сбежал. Он три года думал, что они проводят неутвержденный эксперимент. И тут увидеть такое. Вот ему и сорвало крышу от страха.

– Он мог это скопировать?

– Теоретически мог. Да, у меня пропала барсетка.

– И что? Постой. А его портфель здесь?

– Да, вот лежит.