Черная.
И наполовину оплывшая…
Какие-то и другие еще предметы просматривались неясно в этом пространстве, отъединенном посверкивающей окружностью. Но их мешала Семену идентифицировать собственная их тень, подрагивающая около…
Однако посетителю подвала было известно, что представляют они собою как целое, в совокупности. Круг, заключаемые в него предметы, свеча…
Ему рассказывал сын.
Капище Подвальника, вот что это было такое!
Дети, которых посылают в подвал, – вещал приглушенным голосом Чистяков-младший, – в особом месте оставляют подарки духу подвала. Дабы его задобрить. А то ведь он очень злой, этот дух! Он может натравить пауков. Или обварить кипятком из труб отопления. А то так и наведет увеличивающий морок, заставив тебя вернуться, и тогда ты… заблудишься в коридорах подвала этого, хоть они были тебе прекрасно знакомы прежде… и никогда уже не найдешь дорогу к поверхности… а если даже и сумеешь подняться, то это будет… не та поверхность!!
Семен, понятное дело, не верил ни единому слову. И он, конечно, и не подумал расспросить сына, что это за «увеличивающий морок». И почему «вернуться». И какова из себя есть эта «не та поверхность».
Выслушивая эту причудливую страшилку детскую, Чистяков сомневался даже, что вообще он существует реально – Круг.
Теперь же он его видел…
Бывает, что ребенок блажит, – подумалось Чистякову. – Однако блажь, которая вдруг охватила всех детей в доме… С чего бы это?
Спокойно, – мысленно произнес он себе, старательно изобразив на лице скептическую улыбку. – Всему и всегда найдется рациональное объяснение!
И таковое не замедлило обнаружиться.
Юлечка! Ну конечно.
Не в меру шаловливая конопушка из второго подъезда с большими бантами… пропала в прошлое лето.
Милиция не нашла.
Родители потеряли голову с горя, поперлись даже и к экстрасенсу какому-то. Естественно – дохлый номер!
Так вот, ведь они же ее послали тогда за чем-то… В ПОДВАЛ. Куда не раз до того наведывалась она как с ними, так и, что радовало ее особенно, в одиночку. (Пунктик у нее был: я сама!)
Не вернулась…
И вот, наверное, этот реальный трагический мерзкий случай (мало ли сейчас выродков, извращенцев…) дал почву страшному вымыслу.
Который перерос в культ.
А сын, пожалуй, не врал, – подумалось еще тогда Чистякову, – что приношения Подвальнику совершают и некоторые взрослые. Благоразумные, как сын выразился.
Семен фыркнул. Ну до чего же народ…
Но тут его мысль прервалась.
Поскольку Чистяков разгадал, неожиданно, еще один из предметов, что были в Круге.
Велосипедный гудок.
Причем гудок от его конкретно, Семена, велосипеда! Импортного, любимого, дорогого (во всяком смысле).
Семен болел велоспортом столь же жестоко, как некоторые рыбалкой. (Или как сам – охотой.) Участвовал во всех любительских велоралли, о каких узнавал. Призы аж, иногда, завоевал!
И вот однажды гудок исчез, а Чистяков думал: не повезло, разболталось крепление и свалился где-то на трассе. Так нет, оказывается! Гудочек снял родной сын… чтобы принести в жертву духу подвала, …!!
Семен выругался. И широко шагнул в Круг. И под его ногой что-то хрустнуло. (Пупс? или этот идиотский крысиный череп?) Семен подобрал гудок, показавшийся ему холодным и влажным, и положил в карман.
И в это же мгновенье сквозняк – резкий и очень сильный – пронизал, как иголкою, коридор.
Фонарик у Семена в руке мигнул. Хотя ведь он был, естественно, электрический, то есть никоим образом не зависел от колебаний воздуха.
У Чистякова вдруг всплыло в памяти, что сын ему еще говорил насчет Круга: предметы, помещенные в Круг, ни в коем случае нельзя брать назад. Ни даже к ним прикасаться. И – не переступать черту Круга…
Непроизвольно Семен попятился и тогда пупс (или крысиный череп) вновь неприятно хрустнул.
Но в следующий миг Чистяков смеялся. Какая глупость! Ведь это же случайное совпадение, что лампочка подмигнула в момент, когда потянул сквозняк…
…И совпадение, что волна холодного воздуха прошла тотчас, как только ты взял гудок? – спросил какой-то вкрадчивый голос в голове Чистякова.
Бред! – отозвался немедленно его же внутренний голос иной и более твердый (ну или только желающий таковым казаться). – Фигню плести прекрати, мужик, потому что вот так и сходят с ума!
Семен солидаризировался с последним голосом, приосанился.
И все-таки ему сделалось… неуютно. Он озирался почти затравленно и не мог себе не признаться, что подземелье вдруг стало действовать угнетающе.
Эти загипсованные трубы в грязных разводах, нависшие как дохлые гигантские черви… Колышущиеся платки паутины… Качающиеся гипнотически черные тени от фонаря…
И вот сюда-то он хотел послать – сына?!
Однако я ведь не знал – попытался Чистяков оправдаться перед собой – я и не представлял, что оно тут все… так, если не горят редкие, слабенькие покрытые пылью лампочки!
Однако внутренний голос его (тот, первый) лишь издевательски рассмеялся.
Семен ощутил удушье…
Какой-то угнетающий дыхание газ накапливается – писали где-то, он вспомнил – со временем в погребах, подвалах… (Как его, этот газ? Родион? Радон?) И если концентрация родиона превысит определенный порог, тогда…
Да НЕТ у меня никакого затруднения дыхания! – пытался Чистяков разозлиться на глупые свои страхи. – Просто взыграли нервы.
…Да, нервы, – согласился с готовностью неотвязный голосок внутренний. – Только не потому ли так и разыгрались они у тебя, что ты вот уже несколько минут как испытываешь неотвязное ощущение взгляда в спину?
Да на… это всё разбирать?! – принял вдруг несвойственное ему в подобных ситуациях решение Чистяков, наплевав на предательский здравый смысл: – Просто побыстрей надо сматываться отсюда!
И сразу задышалось легко. И четкая постановка задачи дала энергию. Семен решительно развернулся и зашагал к выходу… едва заставляя себя притом не переходить на постыдный бег.
Ускоренное движение ободрило. Через какое-то время он даже попытался что-то насвистывать.