От Болотной до Бутырки

Глава первая

Взгляд из-под ту сторону решетки

Приоткрывая завесу тайны

Майдан… Как сладко ласкает душу российского оппозиционера это слово. Не важно – либерала ли, националиста или левого. Полумиллионная толпа, собравшаяся на центральной площади столицы и требующая кардинальных перемен, а затем и мостящая дорогу к власти для вождя протеста – вот то, о чём мечтает лидер любых уличных несогласных. Независимо от масштаба личности и его организации – будь то более-менее оформленная партия или догматичная секта. Оказаться на вершине общественной пирамиды мечтают все.

Но получается это далеко не у всех. Мешают разные обстоятельства – непопулярность лидеров, отсутствие предлагаемой актуальной повестки, нежелание договариваться, репрессии со стороны власти. И от беспомощности возникает желание ударить. Грубо и напористо.

Есть, правда, одна беда. Мускулы-то не выросли, тело принадлежит работнику умственного труда, а не боевику. Но желание есть желание, и рационально его не отменишь, пока не получишь первый негативный опыт. Таким опытом для оппозиции и стали столкновения с полицией 6 мая 2012 года, громко названные следствием «массовыми беспорядками».

Дворовой пацан, ударивший зарвавшегося интеллигента, готовился давно. Да так, что затем сам стал желать, чтобы интеллигентишка его ударил первым, чтобы появился повод для ответного удара. Встал поперёк дороги яростно перевшему очкарику и стал ждать. Дождался – схлопотал пощечину. В ответ – пустил в ход увесистую дубину. Вот так кратко выглядит история 6 мая.

Если же не кратко, то выясняется, что есть часть оппозиции и часть власти, у которых диагонально противоположные цели и совершенно одинаковые подходы к борьбе. Наиболее используемый из всех – «брать на понт». То есть, если я приведу массу демонстрантов, то ты обязан испугаться и покинуть престол по доброй воле. Проблема только в том, что Путин не Янукович, а Немцов не Ярош и даже не Яценюк. Противник оказался крепкий, и ход просчитал – из пары стычек с полицейскими было выращено ветвистое уголовное дело. А чтобы все знали, почем ходить на митинги с всякими навальными и немцовыми, для острастки посадили полтора десятка рядовых активистов и посторонних людей, которые мимо проходили. Да, именно затем, чтобы даже мимо не думали проходить в следующий раз. Страна урок усвоила конкретно. Надолго ли – покажет будущее.

Оппозиционеры тоже доказали, что они такие же «реальные пацаны». Которые, как и основной противник, не гнушаются тайком обсуждать собственные планы того, как они собираются распорядиться сочувствующими им гражданами. Например, привлечь их к установлению палаточного городка. Или ещё лучше – «отжать цепь» сотрудников полиции. А потом беззастенчиво заявлять, что было известно «заранее, что основная цель будет стояние на мосту, прорыв и сидячая забастовка». И апофеоз всего – честное и откровенное признание: «Мы это дело запланировали, но не могли вам об этом сказать, потому что вы не пришли бы». Фамилии авторов данный красноречивых пассажей я специально не стану называть. Хотя если вам любопытно – можете погуглить, в Интернете они есть. Лишний раз Кремль дразнить не хочется. Впрочем, отношения с этой инстанцией у некоторых «оппозиционеров» прекрасные.

А потом различные белоленточные персонажи удивляются, почему народ за ними не идёт. Да потому и не идёт, что не видит разницы между оными и властью. А кто его знает, всё может быть и хуже. Таков заколдованный круг российской оппозиции, из которого она не может выбраться.

К чести людей, собравшихся на шествие 6 мая по зову сердца, насилия в отношении полицейских первыми применять они не стали. Накопившаяся масса людей сама собой прорвала ряды омоновцев. Те этого именно и ждали – начались задержания. В ход пошли дубинки. Хорошо, что поливальные машины остались стоять без дела. То, что всё обошлось без жертв – заслуга не лидеров, а простых граждан.

Поведение же «потерпевших» омоновцев – это что-то запредельное. Ой, мне пальчик оттоптали; ой, а меня толкнули; ой, а я на ночь остался без жены. За это ребятам дали по три с половиной года. А когда за реальное рукоприкладство к другому сотруднику полиции того же несчастного донжуана с погонами приговаривают к штрафу в 35 тысяч рублей, это выглядит анекдотом. Что позволено Юпитеру, не позволено быку.

Знаете, читатели, главным потерпевшим в ходе процесса стали не омоновцы. И даже не мы, «узники Болотной». Им стали миллионы российских граждан, надеявшихся на появление этически ответственной оппозиции, а взамен получивших двух братков из 90-х. Один оказался сильнее другого. Вот и всё.

Однако не гаснет надежда, что это далеко не всё.

12 сентября 2014

Как всё начиналось

Абсолютной неожиданностью арест для меня не стал. Как только стали задерживать в конце мая 2012 года первых людей, а я уже обнаружил, что крупно засветился на ряде видеозаписей на Болотной площади, осталось предположить, что могут прийти и ко мне. Правда, считал, что окажусь в качестве допрошенного свидетеля, но никак уж не обвиняемого.

Задержание происходило по отработанной схеме. Только без рукоприкладства, которое применили к первым задержанным. В семь часов утра я впервые в жизни оказался разбужен тещей со словами: «К нам ломится уголовный розыск». Мне всё сразу стало ясно. Двери не открывали. Я успел умыться, одеть контактные линзы, и даже попытался выйти в сеть через Wi-Fi, но почему-то это не удавалось сделать. Впрочем, были сложности и с исходящими звонками на мобильном телефоне. До кое-кого всё-таки удалось дозвониться и поставить в курс происходящего. Тем временем от оперативников за дверями раздались угрозы осуществить взлом. Пришлось открыть. Я вышел одетым, двое сотрудников схватили меня под локти, и повели к стоявшему во дворе автомобилю. Остальные шесть-семь вошли внутрь квартиры и начали обыск, как я позже узнал, без моего участия.

Как только меня посадили в машину, начались разговоры «по душам». «Ты догадываешься, по какому поводу мы везем тебя в Следственный комитет?» Я отвечаю: «Да, уже догадываюсь». Один впереди сидел за рулем и вел диалог со мной, второй устроился рядышком со мной, гневно нахмурив брови. Сидевший впереди интересовался моими религиозными взглядами и беспокоился, почему я не молюсь, ведь, по его мнению, ситуация к этому «располагает». Я же решил всем оперативникам чистосердечно улыбаться, что выводило их из себя. А они, в свою очередь, чтобы развеять мою самоуверенность, представляли ситуацию как «хуже некуда», а один даже предсказывал девятилетний срок в лагерях, где «таким слабакам, как я, не выжить». Но все попытки посеять нервозность оказались безрезультатны – мне их цели казались очевидны.

Более интересное общение происходило в кабинете Следственного комитета, куда меня привезли. Это было в небольшой комнате, стены которой украшали полсотни фотографий столкновений на Манежной площади 2010 года. На изображениях крупным планом – лица фанатов, политических активистов и лидеров националистов. На двери с внутренней стороны – плакат с профилем Феликса Дзержинского. Оперативник мне: «Ну, что думаешь насчет своего положения?» Я ему, все с той же улыбкой, кивая на отца-основателя ЧК: «У вас ничего не изменилось, только эффективность далеко не та». Вскоре они изменили тему. «Зачем пришел на Болотную площадь?» – спросил молодой и удивительно дружелюбный опер. Ну я ему и изложил своё видение политической обстановки в стране по полной программе, минут на двадцать. Дальше были попытки узнать у меня про лидеров протеста. Ничего не добившись (а я реально ничего не знал), и заодно дождавшись следователя, которому было поручено вести моё дело, они на время удалились.

Следователь сразу предложил государственного адвоката, от которого я не смог отказаться, хотя примерно понимал его назначение в уголовном расследовании. Вскоре тот явился и начался официальный допрос.

Начался он, правда, с курьеза. Обвинение по 318-ой статье («Насилие в отношении представителя власти») я отрицал, до того оно звучало абсурдно, а по 212-ой («Массовые беспорядки») долго думал, не зная, что конкретно отвечать. Государственный адвокат спросил меня: «Ты был на Болотной?» Я этого и не отрицал. «Тогда пиши, что согласен с 212-ой статьей», – и я внял его совету, не подозревая о предусмотренном по этой статье наказании. Вот так я и подписал протокол первого допроса, согласившись с обвинением в «участии в массовых беспорядках» (а что это такое в юридическом смысле, я тогда не знал).

После допроса несколько часов были потрачены в бессмысленной поездке по городу за медицинским освидетельствованием отсутствия у меня телесных повреждений. Под вечер меня привезли в суд, где я увидел своих родных и различных политических активистов. Потом была беготня за понятыми в СК и ряд попыток устроить меня в ИВС №1, одна из которых, в конце концов, закончилась удачно для моего запыхавшегося конвоя.

В первую тюремную камеру в своей жизни я зашел уже ближе к двенадцати часам ночи, тогда ещё уверенный, что ситуация скоро изменится и меня выпустят. Но расклад оказался иным.

5 июня 2013

Жизнь в ИВС

Поздним вечером 9 июня 2012 года меня завели в камеру ИВС № 1 (изолятора временного содержания №1), находящегося радом со зданием ГУ МВД России на Петровке, 38. Для тех, кто еще не в курсе, отмечу – приговоренные судом за административные правонарушения отбывают свои небольшие сроки в изоляторах временного содержания. В ИВС №1 на Петровке же содержат подозреваемых по уголовным делам, поэтому, возможно, атмосфера там несколько иная (в других ИВС мне не приходилось бывать). Но именно там свежеиспеченный заключенный начинает своё знакомство с тюремным миром.

Мир этот с порога предстает двумя сторонами: арестантской и полицейской. Жертва и надсмотрщик вынуждены постоянно соприкасаться, конфликтовать и идти на уступки друг другу. Тот режим, с которым я встретился в ИВС, по праву считается одним из самых “красных” (подвластных “ментовской” администрации – прим. автора), уступая лишь колониям особого режима, куда попадают осужденные за ряд особо тяжких преступлений. Ходьба по коридорам и лестницам только в наручниках, ежеминутное подглядывание в “глазок”, отсутствие общения с кем-либо, кроме сокамерников и невозможность приобрести “запреты”– вот те самые атрибуты, которые делают режим содержания в ИВС №1 весьма жёстким. Смягчает частично ситуацию лишь более-менее приемлемое питание, позволяющее протянуть весь срок в ИВС (а это максимум 10 дней) без передач от родных.

Камеры в основном рассчитаны на трёх человек, окна занавешены помимо решётки металлическими “ресничками” (чтобы проникал свет, но нельзя было увидеть окружающий мир), посередине – небольшой столик – “дубок”, а в углу – почти открытый туалет. Сокамерники меняются часто, почти ежесуточно, кого-то уводят, кого-то приводят. Именно во время этих коротких знакомств следует пользоваться шансом узнать больше о тюремном мире, его правилах и “понятиях”, что в дальнейшем позволит эмоционально подготовиться и адаптироваться к новой среде. Благо этому способствует то, что “первоходы” и “ветераны” со стажем сидят вместе, и вторые делятся с первыми своим опытом и “знаниями”.

Послушав около десятка историй от различных людей – от еле говорящих по-русски гастарбайтеров до великовозрастных арестантов, я понял, что мир, в который меня “запихнули”, кардинально отличается от мира вольных граждан и отнюдь не в лучшую сторону. Как мстительное напоминание о самых мрачных и горьких годах, ставших испытанием для нашего народа, гнездится он серыми островками в бескрайнем океане России. На первый взгляд, отгороженный колючей проволокой и решётками, этот антимир с каждым днем густой вязкой массой обволакивает всё, что нам дорого, нависая и грозя похоронить под собой то, что мы так низко ценили и вяло защищали, по незнанию недооценив степень угрозы.

9 июня 2013 года

Почему мы должны знать всё о тюрьме?

“Меня это не касается”,– так думает подавляющее большинство россиян о мире по ту сторону решетки. Думали так на воле и 99% всех, с кем мне доводилось общаться уже здесь, в пределах московских СИЗО. Увы, власть на протяжении очень долгого времени пользовалась видимостью взаимной чужеродности двух миров – мира формальной свободы и мира тотального бесправия. Но в реальности, и без того весьма неопределенная, граница между ними становится всё более призрачной и эфемерной.

Шанс оказаться “закрытым” есть у всех: и у предпринимателя, отказывающегося платить откаты высокопоставленному чиновнику МВД, и у искателя острых ощущений, впервые решившего попробовать спайс (синтетический наркотик – прим. автора) или марихуану, и у оппозиционного активиста, каким-то неведомым образом перешедшего дорогу правящему режиму. И даже рядовые чиновники, долгое время являвшиеся главными держателями индульгенций на групповую неприкосновенность, становятся “козлами отпущения” в ходе продолжающейся кампанейщины.

Почти для всех на воле, кроме тех, чьи родственники уже сидят в тюрьмах или колониях, арестант – это совершенно Иной, Другой, а иногда даже и Чужой. И это несмотря на то, что убийцы, насильники и террористы составляют абсолютное меньшинство в общей массе зэков. Да, здесь люди встречаются разные, есть и действительно опасные и требующие немедленной изоляции “личности”, но их существование никоим образом не оправдывает гипертрофированную перекачку силовых структур людскими и денежными ресурсами, а также нахождение свыше 700 тысяч людей за колючей проволокой.

Всем нам надо меняться. И тут не может быть никаких оправданий. Ваш сын, внук, отец, дядя или племянник в любой момент может оказаться “свинченным”, а через пару суток сидеть со мной в одной камере. И это – не преувеличение. Машина только разгоняется, а над сотнями тысяч пользователей файлообменников уже занесён дамоклов меч избирательного (а это главная отличительная черта в правоприменении в РФ, создающая эффект “сидения на чемоданах”) уголовного преследования. Что будет дальше – остается только гадать, но контуры просвечиваются…

Только через солидарность и взаимоподдержку зрячих и прозревших можно найти выход из сползания России во мглу, и не стоит спрашивать, “по ком звонит колокол” – он звонит по каждому из нас.

16 июня 2013

Люди тюрьмы

Тюремный мир ненамного хуже вольного. Предписываемая ему угрюмость и дремучесть не более чем плод воображения заинтересованных лиц. Сидят обычные люди, попадающие как раз с воли. И по социальному составу сохраняется та же структура – менее образованное большинство и более обеспеченное и развитое меньшинство. Во всем остальном есть ряд особенностей, определяемых временной дисфункцией одного из регуляторов – семьи и пониженным статусом самих арестантов, по факту выступающих самой бесправной социальной группой в нашей стране.

Заточение человека заставляет его прибегать к практике нерациональных действий: ему сложнее проявлять свои таланты и способности, так как сильно ограничен простор для деятельности; приходится определяться со своим местом в тюремной иерархии, уяснять примитивные правила и законы этой среды, свыкаться с «понятиями»; включать давно отработанные механизмы защиты – религию и суеверия. И чем ближе ко всему этому индивид был на свободе, тем быстрее он погружается в атмосферу реинкарнированного Средневековья.

Несмотря на подобие социальной структуры, «неволя» отличается от «воли» этнокультурным составом. И это во многом определяющий фактор. Таджики, узбеки, киргизы составляют примерно половину тюремного контингента, а с представителями Северного Кавказа и Закавказья – практически 80%. Несмотря на встречающиеся позитивные личностные отношения, с этими людьми сложнее найти общий язык, нежели с соотечественниками. Иммигранты из Средней Азии, Закавказья и нашего «внутреннего зарубежья» оказавшись в России, вовлекаются в модернизационный процесс, у них распадаются традиционные отношения. Для них не существует абсолютных норм, желание жить по шариату уживается с повседневным «харамом» в виде курения, сквернословия и несоблюдения постов, а поверхностные представления о содержании Корана с мечтой о европейском социальном благоденствии. Увидев в столице России совершенно иную жизнь и пострадав от правоохранительных органов, они вынашивают в себе более яростную ненависть к тем, кто их посадил, а также «сытому» и «уютному» миру, который их отказался принять. В будущем это потенциально может привести к ужасающим последствиям для нашего государства.

Если вы когда-либо желали узреть Евразию, то, попадания сюда, за крепкую решетку и толстые стены, она предстает перед вами во всей своей реальной неприглядности. Не романтику и величие, а огонь и меч несет в себе та среда, которая внезапно может разродиться своим жестоким бунтом.

Когда же настанет миг прозрения и образумления, пока не ясно – жадность одних все также подпитывает скупость и политическую близорукость других. А последние, в свою очередь, закрывают глаза на последствия той опасной игры, затеянной ради сохранения собственности и власти, цена которой может оказаться непомерно высокой для нашей страны.

2 июля 2013

Как сохранить здоровье в СИЗО

Запомните: здоровых людей в тюрьмах не бывает. Пара проведенных месяцев в СИЗО уже накладывает отпечаток на физическое и психическое здоровье арестанта. Что же говорить о более длительных сроках?! Поэтому я постараюсь одновременно дать советы всем, для кого на свободе существует хотя бы минимальная возможность оказаться за решёткой, и наиболее подробно, насколько это получится, отметить преграды, встающие на пути полноценного физического и духовного развития человека, а также способы их преодоления.

Я считаю, что любой человек несёт ответственность за своё здоровье, невзирая на издержки, связанные с нахождением в изоляции. В тюрьме о вас никто не позаботится, поэтому многое зависит именно от Ваших решений.

В первую очередь, постарайтесь избавиться от пагубных привычек, будь то курение сигарет, пристрастие к алкоголю или наркотикам. Поверьте – вы не только сохраните свой кошелек, но и сбросите с себя груз ответственности и проблем, связанных с неприятными особенностями приобретения всего этого в тюремных условиях. И, конечно же, будете со временем лучше чувствовать себя во всех смыслах. Я имею право это утверждать, так как был свидетелем того, как употреблявшие на воле гашиш, амфетамин и героин люди начинали заниматься физкультурой, следить за собой и зарекались после освобождения предаваться прежним “увлечениям”.

Второй момент, тоже очень важный, – питание. Из-за снижения двигательной активности и мышечных нагрузок в условиях изоляции, далеко не свободного выбора пищи и ее откровенной второсортности в СИЗО, возникают риски заболеваний ряда внутренних органов (поджелудочной железы и печени). Поэтому советую вам строго следить за собственным питанием, исключить из него – для снижения рисков возникновения болезней, острые и кислые, а также копченые продукты, консервы, жирную еду, газированные напитки. Кому-то, возможно, придется пойти на более жесткие ограничения.