Владыка Ледяного Сада. Конец пути

– Анемон уже в Саду, – заявил Лавр. – Кизил получил два удара в бок и стрелу в грудь, но неглубоко. Явор – клинком в голову. Шлем помог, но он потерял изрядно крови. Я наложил пряжу насекомых, как приказывал мастер Фьольсфинн, а потом перевязал. Дал им и воду онемения. Когда человек спит, рана заживает быстрее. Эти двое выживут, если захочет Древо.

Драккайнен слушал, переступая в нервном танце, пытаясь избавиться от снега за воротником рубахи и анорака.

– Как их достали?

– Тех пришло много, и у них был Деющий. Вел их к пещере, словно собака к зайцу. Братья не могли позволить Змеям войти за вами, а потому появились из-под снега и принялись убивать врагов. Потом пали от Деющего на большом коне.

– Отчего вы не помогли?

– Сани и кони были важнее. Охраняющие не должны были никого впустить в пещеру, а наша забота – обоз. Змеи не смогли его найти. Внизу остался только Деющий; стоял в стороне и ждал, пока поднимется побольше Змеев, а наши братья истекут кровью. Мы собирались его подстрелить, но тут из пещеры вышел молодой Филар, а главный метнул в него топорик, потом поймал на аркан и поволок за конем. Мы выстрелили из арбалетов и должны были попасть, но он Деющий, стрелы не причинили ему никакого вреда, лишь запутались в его плаще, хотя могут проходить сквозь железо.

– Понял, – сказал Вуко. – Сейчас нет времени. Боярышник, Скальник, Лавр и Вьюн, вы остаетесь в лагере. Боярышник – на страже. Станешь следить, что там будет.

Ассасин вскочил и побежал без лишних расспросов, будто только этого и ждал.

– Остальные – за мной, – продолжал Вуко, стараясь говорить быстро и отчетливо. – Варфнир, Спалле, Пастушник, бегом к саням около пещеры, проверьте, можно ли их использовать, и ждите нас. Остальные – по коням! Мы должны отбить молодого и волшебницу. Вьюн, Лавр и Скальник, ждите и наблюдайте, что будет происходить. Если погибнем, берете раненых, емкости с магией и возвращайтесь на побережье, к кораблю. Берете, что нужно, – и ноги в руки!

Драккайнен осмотрелся, нашел на санях баклагу и жадно и досыта пил. Отер губы, проверил меч и, будто о чем-то вспомнив, содрал с себя блестящие тонкие листы парадного доспеха.

Остальные тоже содрали с себя украшенные лентами рубахи, бахрому и тряпичные цветы: свет увидели грязно-белые анораки с черными, несимметричными пятнами камуфляжа. Скрежетали мечи, всовываемые в ножны, проверялись луки, подтягивались ремешки брони и шлемов.

Ядран издал глубокий взрыкивающий звук, словно верблюд, – это соответствовало пофыркиванию нормального коня, и у него это означало симпатию. Драккайнен снял шлем и приложил лоб к резонатору, скрытому в костях черепа большой головы.

– Холодно, – заворчало у него в голове. – Вуко вернулся. Не оставляй. Ядран защитит. Ядран заберет. Дом. Теплая конюшня.

– Пока еще нет, братишка, – пробормотал Вуко. – Еще нужно сражаться.

– Много странного, – заметил Ядран. – Нездорового. Плохие люди. Опасно. Странно.

– Знаю, лошадка.

Он надел шлем и вскочил в седло, а потом, когда вынырнули из-под заснеженных веток на открытое пространство, лег на шею коня.

– Что происходит? – спросил Вуко, обращаясь к чуть неровному сугробу.

Боярышник, закопавшийся в рыхлый снег, повернулся к нему, отстегнул полоску меха и кольчуги, закрывавшую нижнюю часть лица.

– Рассыпались. Бо?льшая часть лежит. Тварь обернулась вокруг яйца с Деющей, те несколько Змеев, которые уцелели, выстроились, но боятся подходить. Филара не видно. Слишком много тел. Некоторые разбежались, могут оказаться где-то поблизости.

Вуко поднял ладонь к козырьку шлема и осмотрелся.

Из леса за его спиной выезжали белые фигуры на лошадях, покрытых серо-белыми чепраками. Еще три шли рысью в сторону пещеры к стоящим там саням, укрытым маскирующей тканью.

Внизу змей, свернувшийся в клубок размером с небольшой бассейн, поднимал голову, грозно поводя ею из стороны в сторону, а перед ним довольно много Змеев собрались в клин и закрылись щитами. За строем стояли двое в тяжелой броне, сбоку раскачивались несколько крабов. Солнце спряталось в низких тучах – желтоватых и зловещих, – выплывших вдруг из-за отрогов. Начал падать снег.

– Ладно, – сказал Драккайнен. – В строй. Съезжаем. Косо по склону, и едва спуск станет пологим – ударяем, разогнавшись в карьер. Шеренгой. Главное – Филар и Деющая. Змеи менее важны, тем более что осталось их немного. Атака по-гуннски, hit-and-run[1 - Бей-и-беги (англ.).], как я вам показывал. Поняли?

– Ты всегда это спрашиваешь, – с неудовольствием заметил Грюнальди, дергая плечом. – Словно мы вдруг поглупели.

– Потому что, как доходит до дела, всякий начинает творить, что ему в башку стрельнет, а мы должны действовать вместе. Как отряд. Боже, не верю, что я это говорю.

Они двинулись. Осторожно, гуськом, траверсом по склону. Кони скользили в снегу и порыкивали от неудовольствия.

Среди Змеев внизу что-то происходило. Один из тяжеловооруженных встал в снегу перед строем, голый до пояса и без шлема, обнажив лысый лоб, спадающий на спину пучок косичек и грудь, покрытую змееобразной татуировкой. Стоял под густым снегом с раскинутыми в стороны руками и, кажется, пел.

Змей же тем временем вился и крутился вокруг саркофага с Пассионарией, словно желал его высидеть, но одновременно он выставил из свернутого клубком тела метров шесть туловища, грозно раскачивая головой.

Люди-Змеи сомкнули строй и двинулись вперед. Драккайнен даже причмокнул разочарованно. Задумка была идиотской. В тесном строю люди были для змея одной большой целью. Как если бы кому-то на руку село с десяток комаров в одном месте. Возлагать надежды на деревянные щиты и на еж трехметровых копий – слишком оптимистично.

Снег падал все гуще, воздух казался жестким от кружащих снежинок.

Змею, похоже, было нехорошо. Он мерцал, рассыпался вихрем подвижных искр, словно в помехах, исчезал и становился подобен самой метели, длинным вихревым хвостом окручиваясь вокруг саркофага с Деющей.

– Покажи мне магию, Цифраль, – сказал Вуко. – Хочу понять, что делает голый.

Издали, сквозь густеющий снег, он видел неподвижную вуаль бриллиантово сверкающих искр; однако нечто вроде переливчатого тумана, что густился вокруг твари, выступало двумя неплотными рукавами и плыло в сторону ладони стоящего Змея. А склон перед Вуко еще сотню метров был слишком крут, чтобы начинать атаку. Они и так ехали, почти лежа на конских спинах.

– Perkele paskiainen заряжает аккумуляторы, – процедил Вуко. Сунул руку в пришитые под анораком карманы и нащупал две емкости из стабильного льда с песнями богов. Немного. Для хирургического применения. Кристаллы, рождающие высасывающие магию коконы, он использовал все до последнего. Хотел быть уверен, что вычистит долину под ноль. Они лежали теперь рядком на санях, превращенные в метровые, овальные емкости, отяжелевшие от всемогущей пыли.

– Jebal to pas, – проворчал он и раздавил один флакончик о нагрудник, а потом растер содержимое в ладонях. – Луки, – крикнул за плечо. – Через десять шагов – в карьер! Цифраль, включи что-то, что усилит мое восприятие. Ясновидение, ноктовизию, прекогницию, радар, хоть что-то.

Драккайнен сжал бедрами бока Ядрана и пошел рысью, потянувшись за луком и стрелой. Когда накладывал ту на тетиву, почувствовал, как поползли по пальцам мурашки. Рысь перешла в короткий галоп. Быстро глянул влево, чтобы проверить, держат ли они линию, но увидел только Грюнальди и Сильфану, остальные исчезли в снежной пыли и превратились в едва видимые фигуры, белые на белом.

Впереди змей ударил башкой вперед, а сбитые в закрытую щитами группку Змеи попытались обойти его, что выглядело довольно смешно. Полуголый чувак на склоне что-то яро говорил хорошо поставленным голосом, откинув голову и вытянув руки, словно он желал обнять вьющегося змея – а тот теперь мерцал, словно в стробоскопическом свете, то исчезая, то появляясь, а то и распадаясь снежным облаком. Это была не просто иллюзия, потому что когда он на миг исчезал, то стрелы и копья выпадали из него, а саркофаг с Пассионарией втискивался в снег, словно овальный камень.

На все это Драккайнен глядел сквозь завесу метели, мелких серых полос, затянувших весь мир. Он приподнялся в седле, сжав бока коня коленями и вцепившись взглядом в огромного полуголого мага на склоне.

Змей на миг материализовался и ударил вперед, разбивая щиты, подбрасывая орущих людей и обломки копий. А за миг до того, как наконечники вошли в Змеев, рассыпался и строй людей разведчика.

Драккайнен натянул над головой лук и выстрелил: не целясь и не раздумывая, пытаясь пробудить в себе дух дзен, не видя ничего, кроме жутковатого лица с черными щелями глаз и губами, окруженными змееобразными татуировками. Выстрелил прямо в метель. В белый шум мороза.

И попал точно в сгорбленного мужика с копьем в обеих руках, который как раз выбежал на линию выстрела. Он уже пролетал мимо на разогнанном коне, но увидел, словно на стоп-кадре: Змея, как тот выпадает прямо из снежной тучи под стрелу, как замирает, а черное оперение вырастает у него из-под мышки, как воин валится вперед, а потом катится в фонтане белой пыли.

Вуко рыкнул яростно, несясь галопом в клубящемся снегу, в котором мелькали разбегающиеся во все стороны фигуры. Кто-то выбежал прямо на них, Ядран только фыркнул, свалив Змея нагрудником, словно танк, и тот бесчувственным полетел в метель. Вокруг – вопли, позади – резкие, осиные жужжания стрел.

Драккайнен с командой пролетел на другую сторону утоптанного, обрызганного кровью поля боя, усеянного черными телами, и развернулся.

Метель замерла: на миг, буквально на десяток секунд, несущаяся стена снега поредела, открыв вид на схватку и на шеренгу всадников, разделяющихся, согласно плану, на две группы, словно в танце – правый, левый, правый, левый; на лежащие тела, кровь, хаос. И на Змея-мага, который стоял, как и прежде, и тварь Пассионарии, что начала вытягиваться вверх, мерцая и дрожа.

Неподалеку топтались трое крабов, словно ошеломленные курицы, конвульсивно размахивая клинками.

– Что за бардак, – рявкнул Драккайнен. – Что тут вообще происходит?

Змей вдруг упал: плашмя, словно дерево, на крабов, давя их, как яйца, разбрасывая куски панциря в брызгах зеленоватой слизи, смешанной с кровью. Драккайнен, который прекрасно знал, что это такое, скривился и непроизвольно отвернулся.

Но услышал мощный голос с инфразвуковыми обертонами, подобный громыханию землетрясения, в нем слышалось: «Пассионария…», но уже тихо и едва различимо.

А потом змей снова вскинул голову.