Черти в Париже

А если не намекал, а забыл намекнуть, то сейчас намекаю: писался таковый! По горячим следам!

А его величество Бим почивали по–человечьи – в мягкой койке на две персоны. Хотя нами предварительно рассчитывалось гуще. По крайней мере – как это говорится у хронических алкоголиков? – ага, вспомнил: «соображалось на троих».

Сыночка, естественно, как привилегированное существо, обладает coikus personale.

Возникает у вас вопрос. Что за групповуха там такая, мол?

Сильно что–то уж у них запутано.

Геи – сидоры – бляусек?

Да не парами, а всей мужской туристской группой?

Чересчур уж как–то это всё.

Но, честно скажем, Малёха в этот раз руки на коленку Бима не складывал: эта болезнь нежности к Биму проявилась позже. При пересечении Монголии. В одном из последующих годков.

О чём, может быть, когда–нибудь поведаю миру.

А, может, и не поведаю.

Скорей всего не поведаю.

Всё равно никто спасиба не скажет: ни в первом, ни во втором, ни в третьем случае.

– Ну, дак и что? – спрашивают продолжая, – грех это – трём мужикам в одной койке спать?

Отвечаю:

– В России – грех, а в Германии полно голубых клубняков: записывайся, плати вход. И шпаклюйся, и сосискайся. С кем хочешь, и чью хочешь. Можно вайфюрст, а можно и блэккотлет – без ограниченьев тут. И в Париже не грех… потому как этак дешевле выходит. ДЕШЕВШЕ, пацаны пидорасы!

Про пацанов я про тех, кто на последние кровные за границу едут, а то тут половина других пацанов уже слюни пустила и думает, что я щас порнуху в подробностях распишу – деньги вон уж из кошельков достают.

В очередь за книжкой встали.

Автор рядом с авторучкой – автографы писать.

Может, думают, и Эктову удастся «Вставить. На память».

Заместо получения автографа.

Вон там за стеллажом: вон того кисло… оп, книжного магазина…

А в нем теперь только одна «Астрель»: вместо замученной капитализмом, многогранной и всеядной «Угадайкниги».

Жесть!

И типа – раз он такой ловкий шалунишка – значит прямо тут можно брать за рога и своё в чужое совать.

А дома уж, когда отдохнут, для развлечения и завершения – сладок в сексе старикашка не только на бумаге, а больше в жизни – на страницы поттренчат. Так густо, будто бы на экран телевизора в Анфискином тренд–канале. И вытрут гнусный свой агрегатишко о цветной шмуцтитул. Словно об монитор.

Как Бим. Но никто не видел. Ни того, ни другого.

А словам правды нет. Видео покажи!

Ага, дождётесь!

Речь ровно наоборот. Как раз, чтобы было наоборот, я сделал именно такой брысь, какой 1/2Эктов обещал в какой–то главе.

Разницу надо различать: Одно Второй Эктов и я – это две больших разницы.

Тут он не соврал. Запомнил, падла, мою угрозу и страх: «с разными голыми Бимами не спать!» Я это хорошо помню.

Вот и устроился я рядом с балкончиком.

Вот и болтались всю ночь надо мной створка со стиркой (три «с» – повторяем ошибки 1/2Эктова).

– Тудысь–сюдысь! – это стирка, бельишко, носки на бечёвке.

– Скрып–скрип, – это манускриптит деревянная рама над головой. (скрипали появились позже, в Англиях, так то не о них).

Висит как разболтанная по старости гильотина. Вот–вот сорвётся с петель.

Она не снилась мне долго, так как я, слава Христу, не знаю её детального устройства.

Революционные ингредиенты. Первой французской революции!

Надо бы их знать сынам революций отечественных.

А ихние сыны пусть изучают нашу Великую Октябрьскую. У нас получился социализм – через кровь, конечно. А у них вышла гильотина, а потом император Бонопарт.

А не охота!

А не буду!

Так я и спал под эту «романтическую музыку старых номеров» и под «чарующий шелест ночных парижских такси».

Но: тьфу на этом, а то запахло. Чем–чем, говорите?

Не достоевщиной. Хэмингуэевщиной, вот чем!

Тупо разбудил обычный трамвай. Или ещё более обычный троллейбус: это я уже забыл – что там у них внизу было; надо будет в Планету–Землю посмотреть. Короче, взвизгнул там кто–то механическим методом.

Запомнил только машинёшку улепленную: сплошь зелёным – искусственным, конечно, газоном: живым–то оно было бы забавней; и с глазами она ещё была.

Остановилась под самыми нашими окнами: а мы на четвёртом этаже, почти под свесом кровли.

Чёрт! забыл вверх посмотреть, а там, наверное, было не всё так банально, как у нас на родине.