Дети иного мира

Глава 7. Заботы дня сегодняшнего

Неплотно прикрытая форточка хлопнула, в кабинет ворвались шорох дождя и стук капель по карнизу. Белозёров бросил взгляд на часы и машинально отметил: лить будет ещё полчаса. Потом только слегка поморосит около девяти вечера, и на два дня о зонтике можно забыть. Всё как обычно. Поймав себя на последней мысли, Сергей Матвеевич усмехнулся. Три месяца прошло, а все уже привыкли к тому, что мир теперь ограничен стенами гиперсферы, погода работает «как часы», а потом область переместится на иную планету. Даже новость о том, что рядом, оказывается, живут пришельцы из будущего, восприняли почти равнодушно. Отнеслись как ещё одному народу – мол, жили вместе русские, татары, башкиры, таджики и дагестанцы, а теперь добавились ещё пятьдесят тысяч «завтрашних». В школах установили изучение двух государственных языков – русского и имперского койна. Ведь, кроме говоривших на имперском наречии Старшей и Младшей смен, большая часть технической документации вынужденно оказалась написана на койне. И всё. Причём, почему выходцев из звёздной Империи назвали именно «завтрашними», Белозёров так и не понял. Нет, можно, конечно, запросить отдел аналитики, социологов, психологов общественного сознания, получить кучу графиков и отчётов – но не хотелось. После катастрофы в жизни Сергея Матвеевича и так осталось слишком мало тайн, которые не требовалось разгадывать немедленно. Можно спокойно, когда выдаётся спокойная минутка, раз за разом обдумать и попытаться найти ответ самостоятельно. Вот, например, почему они заперты Барьером, а вода в реке всё равно течёт? Или почему все деревни сохранили свои названия, а города – нет? То, что бывшая столица-мегаполис стала Мёртвым городом ещё понятно. Но вот почему Новоульяновск и Сенгилей теперь Верхний город и Нижний город? Потому что…

Голос секретаря по селектору оборвал нить размышлений.

– Господин председатель. К вам сенаторы Рот и Лоскутов. Приглашённых специалистов вызывать сразу за ними?

– Специалистов через пятнадцать минут.

Белозёров вздохнул: вот к этому он, наверное, никогда не привыкнет. С тем, что нужно организовывать нормальную постоянную администрацию, он согласился сразу. Как согласился взять за основу структуру власти в звёздных колониях: девять сенаторов, из них трое пожизненных, остальные сроками по шесть лет – половина прямым голосование, половина из директоров заводов или академиков… Того, что одним из пожизненных сенаторов, а впридачу и главой правительства станет именно он, Сергей Матвеевич не ожидал совершенно. Умом принял объяснения, что и местные, и завтрашние согласятся на пост председателя Сената только с его кандидатурой. Но вот душой принять не получалось до сих пор.

Первым в кабинет вошёл академик Лоскутов. За ним адмирал Рот, и генерал невольно напрягся. Тут же постарался себя одёрнуть, ведь причин для такого отношения никаких. Александр замечательный коллега, умный, тактичный. Он даже наедине подчёркнуто относился к председателю как к старшему по званию. Но вот внешность!.. Никак не получалось принять, что на самом деле этому пареньку не двадцать лет, а почти две сотни. И что при желании он легко подавит своей волей любого. Взять хотя бы случай на прошлой неделе…

В тот день они с Александром обсуждали план будущей реформы армии. На новой планете она должна была в первую очередь стать щитом колонии от враждебной природы. В это время сквозь заслон секретаря и референтов прорвался раввин крупнейшей синагоги области. Игнорировав сидящего рядом с председателем Сената «помощника», раввин с жаром обрушил на хозяина кабинета поток обвинений в гонениях и дискриминации «многострадального еврейского народа». Словесная атака на растерявшегося Белозёрова шла минут десять, пока Рот вдруг не произнёс:

– Достаточно.

Сказано было так, что вздрогнул даже генерал. Александра словно в один миг окутала давящая аура власти. Раввин от неожиданного превращения пригнулся и непроизвольно сделал шаг назад.

– Если сформулировать ваши претензии по существу – вы хотите денег, – говорил адмирал негромко, но каждое слово почему-то казалось громовым звоном. – Хорошо. Перед этим объясните мне, на каком основании. Вы приводите в качестве аргумента мечети и церкви. Но после катастрофы они сразу же добровольно взяли на себя работу детских садов, помощь школам и оставшимся без родных пожилым людям и сиротам. Естественно, сразу стало понятно, что одних взносов и пожертвований на такое не хватит, поэтому Сенат взял их полное содержание на себя. Насколько мне известно, ваше объединение синагог ни в одной из общественных и социальных программ не участвует. Так на что же вы претендуете?

– Вы антисемит! Как представитель…

– Я ещё не закончил, – от брошенного взгляда и почти физического ощущения толчка невидимой рукой, раввин сделал ещё один шаг назад к двери. – Представитель, извините, кого? Ваша община насчитывает двести десять человек, объединение общин – около тысячи. Что составляет примерно два или три процента всех евреев на нашей территории. Так на каком основании вы пытаетесь говорить за весь народ? Никто не запрещает вам собираться за свой счёт. Но к нам прошу обращаться, только когда вы начнёте заниматься чем-то полезным. А сейчас вы, кажется, собирались уходить? Не смею вас задерживать.

Впрочем, в этот раз сюрпризов быть не должно. Явно постарались гримёры, сегодня Александру меньше двадцати пяти не дашь. Гости тоже знают, кто их будет ждать. За оставшееся до начала совещания время Белозёров постарался освежить в памяти детали заседания Сената, на котором Лоскутов и предложил специалистов по металлургии. В тот день генерал в обсуждении не участвовал, голова была занята последними стычками в Мёртвом городе. Он и в Сенат тогда приехал исключительно потому, что для утверждения некоторых постановлений согласно регламенту требовалось его присутствие. Но сейчас тренированная память легко восстановила подробности. Речь шла о том, что на новой планете их вынесет на такую же равнину, и поблизости вряд ли будут подходящие залежи железной руды. Стоит заранее подготовиться, развернуть переработку лома чёрного и цветного металлов из Мёртвого города и старых городских свалок. Постараться восстановить технологию промышленного производства булатов. В тридцатые годы её сдали в архив, выплавлять обычную сталь было намного дешевле. Сейчас, при острой нехватке сырья, возможность снизить в несколько раз расход металла при сохранении прочности стало важнее стоимости. Организовать сначала пробное производство, а потом и завод должны будут сегодняшние гости.

Дверь с лёгким скрипом отворилась. В комнату зашли худощавый старик около шестидесяти и лет на десять помладше мускулистый обладатель чёрной гривы – про таких говорят косая сажень в плечах.

– Лев Давидович, профессор кафедры материаловедения, – представился первый. Заметил, как взгляд Белозёрова зацепился после имени за характерные черты лица, усмехнулся: – Если вы немножко антисемит, можете быть спокойны. Русак чистейших кровей. За отчество спасибо дедушке, царствие ему небесное. А за внешность – прабабушке, которую прадед привёз из «болгарского похода». А еврей у нас вот он. Кстати, самый что ни на есть настоящий. Его даже в Израиль звали, как-никак один из лучших кузнецов и мастеров по металлу в России. И вот представьте себе – отказался.

Видно было, что представление разыгрывалось не в первый раз, и Лев Давидович наслаждался смущением сенаторов, так привычно попавшихся на штамп. Его коллега радости, напротив, не испытывал. Богатырь бросил на товарища укоризненный взгляд и загудел басом:

– Сразу. Чтобы не было больше вопросов и разговоров. Почему не уехал, хотя звали. Потому что моя Родина – здесь. Мой дед принёс с войны орден Красной звезды и осколок из-под Витебска, когда их полк прикрывал эвакуацию. Мой отец оставил в белорусских лесах два пальца и старшего брата, когда они взрывали немецкий эшелон. Мать чудом уцелела под Киевом, маленькую девочку одна семья выдала за свою погибшую дочь… Да все они проклянут меня, если я покину землю, которую они оплатили кровью, и сбегу к падальщикам, готовым продавать своих покойников за деньги.

Тут же вмешался Рот:

– Господа, я прошу прощения. Но вам не кажется, что в наших нынешних условиях этот разговор уже не имеет смысла? Предлагаю перейти к более насущным задачам.

После чего разложил на столе принесённые с собой бумаги и начал объяснять гостям, для чего именно сенату понадобились столь необычные специалисты.

Глава 8. Тени прошлого

Наташа проснулась оттого что из парка за окном класса раздались звуки фортепиано. Тут же раскрыла окно и выглянула наружу. В лицо дохнуло утренней свежестью и сыростью. Ночью прошла гроза. До сих пор на асфальте искрились маленькие водяные зеркала, отражали кудряшки бегущих облаков. Им вторили мокрые скамейки, совсем новые и потому ещё идеально белые: во время боёв в парке располагалась одна из батарей, всё разворотили – а теперь с энтузиазмом принялись восстанавливать. В комнате от заглянувшей сырости и ветерка сразу стало зябко, но маэстро Толоков был точен как часы. Знаменитый на весь мир пианист сразу после катастрофы собрал оркестр из таких же, как он, энтузиастов, убедил военных, что музыка воодушевит и успокоит надёжнее любых речей и лозунгов… И два раза в день принялся давать концерты. Сначала ездил по умершему мегаполису, потом стал играть в парке на западной окраине Верхнего города, как непонятно почему стали называть Новоульяновск. Каждый день в восемь утра и в три часа дня. Хорошая ли погода или накрапывает дождик, стоит ли тишина или на окраине рвутся снаряды и громыхают вдали автоматные очереди – оркестр всё равно будет играть. И за это Наташа была готова Толокова расцеловать, если бы решилась. Ведь только эти концерты не давали ей пасть духом и опустить руки ни после разбора очередного завала, ни после выматывающей смены в полевом госпитале. Ни когда ближние к Волге кварталы, куда доставала артиллерия с левого берега, приходилось покидать под грохот взрывов. Ни тогда, когда войска Графа подошли вплотную к городу.

Сегодня маэстро играл Скрябина, да вдобавок выбрал у любимого Наташиного композитора ещё и одну из любимых мелодий – этюд ре-диез минор из восьмого сочинения. Эта музыка не зря ещё носила имя «Революционный», так что именно сейчас она была больше всего к месту. Ведь сегодня они с Женей проведут в общежитии последний день. Наташа быстро выбралась из спальника, пихнула подругу: «Подъём, засоня». И потащила сначала умываться, потом завтракать.

Столовая оказалась почти пуста, вместе с девушками набралось всего человек десять. Таких же невезучих, так и не сумевших отыскать себе работу. На раздаче женщина повар с участием в голосе, но твёрдо напомнила:

– Сегодня последний день, девочки. Занятия скоро.

Наташа кивнула:

– Помню-помню, съезжаем.

И вздохнула. Несмотря на все события и затянувшееся лето, календарь считали по-прежнему. Пусть с опозданием на месяц, но учебный год начнётся. Так что через неделю школа из общежития превратится в учебное заведение, а все, кто ещё здесь оставался, сегодня должны будут забрать свои вещи. Вот только чтобы не уходить в никуда, надо отыскать работу… Ничего подходящего себе подруги так пока и не нашли.

Завтрак распространял вокруг себя вкусные ароматы – такие густые, что хоть сейчас блюдо на кулинарную выставку… Даже не проглотив ещё ни кусочка, обе девушки непроизвольно сморщились. Продуктов, до тех пор, пока с полей не соберут нормальный урожай, не хватало. Распределяли всё строго по карточкам, причём изрядную часть рациона составляли переработанные по технологиям будущего какие-то водоросли. Искусственная еда содержала все необходимые белки, жиры и углеводы, хорошо усваивалась, замечательно пахла, даже имела вроде бы сносный вкус… И всё равно, стоило пожевать её три-четыре дня, и с первой же ложки синтетическая пища оставляла во рту после себя привкус размоченной в воде газеты.

Через несколько минут за стол к подругам сел Миша. Он себе дело уже нашёл: со смехом рассказал, что неожиданно пригодилось увлечение старыми карбюраторными машинами. Когда в прошлом году восстанавливал ржавую «копейку», все, кроме отца, крутили пальцем у виска… Теперь грамотные механики, знакомые с ремонтом карбюраторов, неожиданно оказались нарасхват. Но парень чувствовал ответственность за людей из своей бригады, поэтому, прежде чем уехать работать на машинно-тракторную станцию, решил до последнего помогать Наташе и Жене.

– Ну что, народ? Куда сегодня отправляемся?

– Пока на улицу не выгнали, – мрачно съязвила Женя.

Наташа такое настроение решительно пресекла:

– Пойдём в центр занятости. Крайний вариант, но всё же… Пока что-нибудь да предложат, а дальше всё равно будем искать.

– Я с вами, – Миша сказал с теми же интонациями, как и командовал на разборах завалов: возражений не потерплю. – Проконтролирую, и если ерунду какую предложат, заодно поругаюсь. Знаю я канцелярских крыс. Хоть конец света – эти не изменятся.

Наташа благодарно закивала. Сама она ругаться терпеть не могла, а Женя, на её взгляд, вообще не умела. Так что решительный Миша, если что-то пойдёт не так, обещал стать подарком судьбы.

Улица встретила грохотом и пылью: город превратился в одну большую стройку. Ближняя к реке полоса земли, куда доставала артиллерия с левого берега, полностью опустела. Судя по ямам и нескольким готовым сооружениям, там теперь расположатся или какие-то оборонительные сооружения, или то оборудование городского хозяйства, которое нельзя убрать от реки. Например, насосные станции. Но всё запрячут под толстый слой молекулярного бетона – материал будущего не боялся попаданий снарядов. Несколько минут друзья даже постояли и посмотрели, как монтируют очередную секцию трубы-перехода. В широкую траншею установили опалубку, внутрь которой подъехавшая машина принялась нагнетать раствор, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. Когда всё засохнет, получится каменная труба серо-сизого оттенка.

На чужую работу можно смотреть бесконечно, так что Наташа принялась друзей торопить: «Хватит, пошли уже». Через полчаса все трое оказались возле здания службы занятости. Добрались бы и быстрее, но оказалось, что знакомую дорогу перегородила свежая стройка жилого дома, и пришлось делать огромный крюк в обход. Солнце же припекало вовсю, так что к ещё советских времён кубу-пятиэтажке «типового административного проекта» все добрались тяжело дыша. Передохнуть не дала опять Наташа, решительно зашагав по ступеням крыльца.

Внутри, на первый взгляд, время будто не имело власти. Закуток вахтёра, крашенные краской стены, советская плитка и интерьеры. Но так казалось лишь поначалу. Вместо тётки за новеньким бронестеклом сидели двое в бронежилетах и с автоматами, сам же пост охраны был перекрыт наглухо: дверь на запоре, в стекле ни единой щёлочки. Друзья заозирались, в поисках кого бы спросить, куда им идти, когда Женя увидела большой плакат на стене: «Выбор специалиста». Под плакатом была вмонтирована панель с кнопками. Наташа показала пальцем в одну из надписей и прочитала:

– Специалист по вакансиям. Нам, думаю, туда.

И нажала на кнопку. Из щели внизу панели тут же выполз бумажный листочек с надписью «Каб. 107, 1 этаж».

В нужный кабинет ввалились тоже все втроём. Один стол пустовал, за вторым сидела немолодая тётка. Наташа сразу подумала, что таким вот чиновницам нипочём ни развал страны, ни конец света. Как сидела за своим столом, так будет сидеть и спрашивать бумажки. Всех отличий – раньше на столе была груда папок, а сейчас монитор и клавиатура. Словно прочитав мысли, женщина потребовала:

– Документы.

Получив пластиковые карты паспортов, бойко застучала по клавишам. Через пять минут вперила взгляд в Женю и неожиданно тепло сказала.

– Вы, девушка, по специальности медсестра?

Женя помялась и робко сказала:

– Ну, что-то вроде. В мединституте учусь… То есть училась.

– И лагерь «Прометей». Хорошая рекомендация. В общем, вам повезло. В основном вакансии у нас были по деревням, а буквально сегодня поступила заявка на медсестру в новой поликлинике в Верхнем городе. С комнатой в общежитии.

Женя открыла было рот, но друзья в голос уже ответили:

– Она согласна.

– Вот и хорошо. Теперь насчёт вас…

Тётка снова застучала по клавиатуре, потом подняла взгляд от монитора. Теперь в глазах понемногу перекатывались штормовые волны, а голос метнул пробную молнию.

– Вот они, голубчики. Где вас носило? Учебный год скоро, а они ещё здесь.

– В смысле? – растерялась Наташа.

– Что в смысле? Вы оба зачислены в университет на продолжение образования. Так что марш собирать вещи и на ближайшем междугороднем троллейбусе в Нижний город. Заберёте в сто второй направления и с ними подойдёте в отдел кадров университета. Девушка, ваше направление в поликлинику тоже будет в сто второй.

И, пока ступор не прошёл, женщина выпроводила всех троих в коридор.

Когда дверь захлопнулась, оторопь у Наташи закончилась. Со злобой, которой сама от себя не ожидала, девушка сказала:

– Ну, с Мишей всё понятно, я иного и не ожидала. Да не смущайся ты так, сам же все задания в «Прометей» без подсказок делал. А вот за меня я знаю, кого благодарить. Сволочь.

– Кого? – поинтересовалась Женя, ещё не решив: радоваться за подругу или расстраиваться, что они будут жить в разных городах.

– Не догадалась ещё? А кто с нами в одном купе ехал? Решил удружить по старому знакомству? Кстати, почему только мне? Ну уж нет.

Без стука Наташа вломилась обратно в комнату.

– Так. Я с направлением не согласна.

Тётка равнодушно ответила:

– Не в моей компетенции. Жалобы заместителю директора, комната двести два по лестнице второй этаж сразу направо.

И вытолкала Наташу обратно в коридор. Девушка, пока друзья не успели её остановить, ринулась на второй этаж. В двести втором кабинете её встретила миловидная замдиректора года на три старше Наташи. Судя по всему из завтрашних, как называли всех, связанных с пришельцами из будущего. Выслушала претензии и категорично отрезала:

– Вы в списке адмирала Рота. Бывших прометеевцев он утверждал лично. И раз адмирал считает, что ваше место в университете – значит, там вы принесёте больше всего пользы.

Сказано было так, словно Наташу уличили в святотатстве… А ещё девушка вспомнила, как смотрели на Александра комендант и его свита в день катастрофы, и поняла, что спорить бесполезно. Как бы вообще не связали и не отвезли в университет.

Друзья хотели сначала помочь Жене, а уже потом ехать, но выяснилось, что междугородние троллейбусы ходят пока только утром и вечером. Так что если не хотят ночевать на улице, выезжать придётся через час… До университета Миша и Наташа добирались молча, каждый думал о своём. А ещё Наташа никак не могла отделаться от чувства, что предаёт Женю.

Нижний город во многом походил на Верхний город, разве что стройка здесь была развёрнута намного масштабней. Но три многоэтажки университетских корпусов и общежития уже были закончены, хотя внутри и стоял запах не до конца просохшей краски. Стоило переступить порог, как друзья непроизвольно замерли, у обоих задрожали колени. Вестибюль дышал прежней жизнью до катастрофы. Турникет и большие стенды с расписанием, во все стороны снуют преподаватели и студенты – их не перепутаешь ни с кем, пусть сейчас все и напоминают скорее рабочих-отделочников. Тащат во все стороны обои, краску, лестницы. Один из преподавателей, заметив ошарашенных новичков, привычно махнул рукой:

– Вам в отдел кадров, по лестнице на второй этаж. Там разберётесь.

И отправился дальше по своим делам. Наташа и Миша пошли в отдел кадров… Где новоиспечённую студентку ждал очередной сюрприз. Едва получив предписание, девушка-кадровик тут же выудила из стопки на столе ещё один документ, вручила Наташе вместе с пропуском-удостоверением студента и обрадованно затараторила:

– Здорово. Как раз только вчера на вас пришла персональная заявка из НИИ прикладной химии. На должность лаборанта в какую-то лабораторию. Я думала, где вас искать… А вы как раз приехали. Общежитие тоже от них. Только поторопитесь, иначе не успеете всё оформить сегодня и ночевать будете прямо там, в лаборатории.

Наташа открыла было рот попротестовать… И тут же закрыла, вспомнив реакцию в службе занятости. Молча забрала новый листок и отправилась сначала в отдел кадров НИИ, потом оформляться в общежитие, заселяться… А дальше в лабораторию. Знакомиться с начальством. Уйма событий за день так перегрузила мозг, что удивляться очередному неожиданному повороту судьбы уже не получалось.

Лаборатория, где должна была работать Наташа, состояла из нескольких боксов, примыкавших к центральной комнате. В первый момент девушке показалось, что никого нет. Потом из-за шкафа в углу раздался шум, и Наташа сообразила, что шкаф и два стеллажа рядом отгораживают небольшой закуток. Если не начальство, то хотя бы кто-то там есть, он и подскажет. Девушка решительно направилась вперёд, завернула за угол… И замерла, словно приросла к полу. В закутке расположился и пил чай Андрей Иннокентьевич Лоскутов. Явно специально для такого вот отдыха в закутке стояли холодильник, микроволновка, стол и три стула. Заметив гостью, академик помахал рукой:

– А, Наташенька. Быстро вас нашли. Присаживайтесь.

– Я, наверное, не вовремя… – залепетала девушка.

– Да нет, как раз вовремя, – благодушно ответил академик. – У нас остальные люди семейные, вот в связи с тем, что надо детей по школам и так далее определять, хором все ушли сегодня рано. А мне вот некуда, – вздохнул Лоскутов. – Так что ваша хорошая компания – это хорошо.

Наташа покраснела и с трудом выдавила из себя:

– Но я искала начальника лаборатории…

– А-а-а… – рассмеялся академик. – Тогда вы точно по адресу. Заодно поздравляю: мило краснеть вы по-прежнему не разучились. И вообще, будем считать, что это реализовалось моё вам приглашение работать вместе. Пусть и несколько, – он хмыкнул, – своеобразным способом. Я, кстати, когда лаборантку себе подбирал, сразу про вас и вспомнил. А вообще, соловья баснями не кормят, – он похлопал по стулу рядом. – Присаживайтесь, заодно перекусите. Знаю я наших кадровиков и остальное крапивное семя, они не меняются в любой стране и ситуации. Небось, пока бумаги оформили, всю кровь из вас выпили.