Пять фотографий из Великого Новгорода

– Знаешь, даже никогда не приходилось ни у кого об этом спрашивать, и так всё очевидно. В Великом Новгороде всё органично сочетается: религиозное и музейное, культовое и культурное… Ни о каких конфликтах на этой почве я не слышала. Ты же сам был в Софии: кто-то приходит туда помолиться, а кто-то, как ты, например, в чисто познавательных целях. И каждому там есть место. Моя подружка несколько лет назад венчалась в одном старом новгородском храме, и туда забрёл турист, приехавший из Индонезии. Он был совершенно очарован таинством и даже прослезился!.. Я тебе уже говорила: новгородские храмы принадлежат всем, всему человечеству… И верующим, конечно, тоже. Взять хотя бы церковь апостола Филиппа. Вот она.

Церковь апостола Филиппа и Николая Чудотворца

Территорию вокруг храма, подумал Марк, благоустроили со знанием ландшафтного дела: аккуратные дорожки, яркие клумбы и даже новые скамейки. И несколько машин вокруг – одни покрестили ребёнка, другие ждут своей очереди.

– XVI век, – прочитал Марк написанное на храмовой табличке. – «Представляет редкий тип сдвоенных церквей – соединение двух храмов в одном архитектурном объёме». А как так получилось и зачем?

– Первую каменную церковь здесь построили в XIV веке, – ответила Зоя. – До этого тут, конечно, были деревянные, которые без конца горели. А вот как получилось, что здесь фактически существовало «два храма в одном». Нынешний Никольский придел с XIV по XVII вв был самостоятельным храмом – туда ходили жители Бардовой улицы, в то время как церковь Филиппа апостола был храмом жителей Нутной улицы. А в XVI веке прихожане решили разобрать старые храмы и построить новые. В начале XVII века произошло «объединение». Скорее всего, по демографическим причинам – в это время Новгород сильно обезлюдел.

– А что во время войны?

– Тогда она особенно не пострадала. Возможно, это и определило её особую для города роль.

– Особую роль? Что, популярная церковь у горожан? – осведомился Марк, оглядывая её стены: не выцарапано ли где то, что его интересует.

– Вот в чём дело, – сказала Зоя. – Когда в хрущёвское время Николо-Дворищенский собор для верующих закрыли, на роль действующей церкви лучше всего подошла именно эта. Находится чуть в отдалении от центра, неплохо сохранилась, её не надо было возрождать из руин, как многие другие памятники. Хотя архитектурную реставрацию и провели позже, в конце семидесятых. Она оставалась единственной в городе, где шли службы, аж до 1989 года. Есть тут бабушки, которые начали сюда ходить ещё, скажем, в шестидесятых-семидесятых, да так и продолжают… Хочешь, зайдём?

Из-за свечного ящика на Марка (а скорее на его фотоаппарат) строго взглянула женщина. В храме крестили новорождённого. Желающих поприсутствовать на этом событии было много – и до Марка периодически доносились полусердитые воззвания священника «к порядку». Он почувствовал себя неуютно. Запечатлел иконостас и вместе с Зоей поспешил покинуть храм.

Марка очень интересовало, будет ли Зоя сопровождать его остаток этого дня и завтра? (Она сказала, что в третий день поисков необходимо включить южные окрестности города – ну, если, конечно, они не обнаружат «человека» раньше).

– Сегодня уезжаю, – огорчила Марка Зоя. – Но кое-кого на завтра в качестве сопровождающего я тебе пришлю…

Он знал, что гадать, кто им станет, бесполезно. Но что это будет очередное занятное знакомство, не сомневался. Тривиальных людей он здесь ещё не встречал.

– Нужно, чтобы ты обязательно увидел Знаменский собор и церковь Спаса Преображения на Ильине, – сказала Зоя. – Эти места я особенно люблю… Жаль, что не сможем пойти туда вместе.

Прощание получилось почти что мимолётным – Марк-то думал, что она проведёт с ним ещё немного времени, и растерялся. Было ощущение, что что-то недоговорил, и он корил себя весь остаток дня. Но сейчас нужно было идти дальше.

Знаменский собор

Не будучи таким уж знатоком архитектуры, Марк, однако, понял сразу: это не «новгородский» храм. Он бы не удивился, увидев его в Ярославле или Костроме. Вероятно, всё дело в годе постройки: 1682 год. Новгород тогда, как Марк теперь знал, был совсем не тем, что двумя сотнями лет ранее.

Он сфотографировал всё это: пятиглавие, галереи, крылечки, паперти, узорчатый декор. Если бы неизвестный предок заказчика написал на стенах этого храма «Я – человек новгородский», это было бы даже иронично.

Марк сел на скамейку, заглянул в What’s App – новых сообщений не было ни от заказчика, ни от Зои. Он открыл книжку Каргера и нашёл главу о Знаменском соборе: «…представляет собой типичный памятник московского зодчества конца XVII века. Большой пятиглавый массив основного храма опоясан с трех сторон прежде открытыми галереями, примыкающими с восточной стороны к небольшим приделам… В тимпанах закомар фресковые росписи… Внутри собор был расписан в 1702 году артелью костромских иконописцев во главе с Иваном Яковлевичем Бахматовым. К сожалению, роспись 1702 года до сих пор скрыта под поздней малярной записью. Расчищены лишь незначительные её части».

Интересно, подумал Марк, а как сейчас выглядит роспись храма? Хотел войти, но оказалось, что сегодня собор не принимает посетителей.

– Закрыто-закрыто сегодня, – сообщил бородатый дворник, направляясь к Марку из глубины церковного двора.

– Да я просто хотел спросить: какие-то старые фрески в этом соборе есть?

– Есть, – радостно закивал головой бородач. – В советское время живопись собора долго реставрировали. Тогда и открылись первоначальные росписи. Ну, если так фресками интересуетесь – тогда вам к Феофану Греку надо. Это тут, недалеко, в церкви Спаса на Ильине. Идите скорее, пока они не закрылись!

Церковь Спаса Преображения

И снова – беленькая «игрушечка» новгородского средневекового храма. Путеводитель Каргера подсказал, что «церковь Спаса является одним из наиболее выдающихся памятников новгородского зодчества XIV века. По своему архитектурному облику она, вместе с выстроенной несколько раньше церковью Фёдора Стратилата знаменовала завершение длительного процесса формирования нового направления в новгородском зодчестве». Он не стал долго разглядывать храм снаружи, отметив лишь, что он сильно устремлён вверх. Марк сделал несколько спешных кадров. Боялся, что сейчас церковь закроют, и он не успеет взглянуть на росписи.

В храме его поприветствовала женщина средних лет, продававшая музейные билеты.

– Здесь и правда работал Феофан Грек? – спросил у неё Марк. – Тот самый?

– Тот самый, тот самый, – ласково улыбнулась женщина.

Будучи жителем столицы, Марк прекрасно знал Феофана Грека как автора росписей кремлёвских соборов. Ну, вернее, только это он и знал – из уроков москвоведения в школе…

– Вы мне скажите, что тут самое главное, что непременно нужно увидеть? – затараторил он. – А то вы, наверное, скоро закроетесь…

– Да уж не выгоню я вас, – сказала добрая смотрительница. – Тут все росписи замечательные. Пусть сохранилось их и не так много, они ярко демонстрируют не только манеру Феофана, но и его духовные воззрения, саму суть его веры, его духовной практики. Ну а внимательнее всего присмотритесь к изображению Христа Пантократора в куполе.

– Я прошу прощения, а что за особенная вера у Феофана была? – поразился Марк. – Православие – оно и есть православие. Нет?..

– Всё не так просто, – вновь улыбнулась женщина с билетами. – Он был исихастом. Если коротко, главное, что делал исихаст – практиковал умно-сердечную молитву. Цель исихаста, повторяющего «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», – находиться в постоянном контакте с Богом. Каждый последователь этого учения верил, что таким образом сможет соединиться с Господом, познать его энергию, своим духом дойти до Бога… Понимаете?..

– Смутно, если честно, – признался Марк. – Это обдумать надо.

Первый кадр – Христос Пантократор, изображённый в куполе.

– Сейчас палитра живописи не отличается богатством оттенков, – рассказывала женщина. – Одни искусствоведы считают, что это изначальный колорит живописи Феофана. Охристый оттенок символизирует землю, а контрастный белый, который молниями вспыхивает на изображении, – это божественные энергии. А другие предполагают, что цвета менялись и перерождались – огонь пожаров, дым, да бог знает, что еще повлияло, но колорит фресок, по их мнению, существенно обеднел. Но что важно: Феофан изображал Господа большими, широкими, экспрессивными мазками. Почти не насыщал росписи деталями. Художник не стремился к реалистичному изображению, для него главное – передать глубинную, внутреннюю суть.

Долго смотреть на Христа Пантократора, ощутил Марк, почему-то тяжело. Что-то вдруг начинает давить. Даже дышать становится сложно. Ещё одно свидетельство того, что настоящее искусство воздействует на человека и в физическом смысле. А женщина ещё и добавила вдруг:

– Знаете, у меня есть подруга-психотерапевт… И я не знаю, насколько научно это мнение, но она говорит, что Иисус из Спаса Преображения так на тебя смотрит, как ты сам на себя смотришь. При этом, если человек анализирует свои мысли, поступки, если работает над собой и становится лучше – иными словами, преображается, – то и Христос начинает на него смотреть совсем по-другому…

Марк ещё раз взглянул на Всевышнего, сделав очередной щелчок «Киевом», и решил пройтись по храму. Ему стало совсем не по себе.

В витринах он увидел фрагменты росписи храма 1378 года. Музейное пояснение гласило, что их обнаружили в 1970-х годах под поздним полом, а те росписи, что мы видим сейчас – немногое, что осталось после многочисленных пожаров и ремонтов. Марк снова расстроился – вполне возможно, что то, что он ищет, вообще уничтожил огонь в незапамятные времена.

Он поднялся на хоры по лестнице. Его сопровождала женщина с билетами. На стенах, как и ожидал, не увидел того, что искал.

Марк сфотографировал простое, но самоценное убранство храма сверху. Почему-то засвербило в носу – он едва не прослезился.

«Господи, я уже плачу в церквях, – пронеслось в голове ироничное, – это ж как меня местные обработали!».

– Здесь на хорах, – услышал он вновь голос женщины, – в небольшой камере для индивидуальной молитвы есть изображение Ветхозаветной Троицы. Иначе ещё называется «Гостеприимство Авраама». Авраам и Сарра созерцают трех ангелов, сидящих вокруг жертвенной трапезы. Посмотрите – какой эмоциональный накал. А видите в глазах ангелов ярко-белые мазки? Это образ из Апокалипсиса. Они несут свет. Божественный свет – это очень важный образ для исихазма.

– Он не делал ни одного случайного мазка, – констатировал задумчиво Марк. – Всё посвящал той философии, которая его захватила.

– Вот вы меня и поняли, – заключила женщина.

Окидывая церковь Спаса Преображения прощальным взором, Марк дал себе обещание обязательно вернуться. Как на него посмотрит Христос Пантократор через год, два, десять лет? Он усмехнулся: теперь, оказывается, и его мысли о будущем вплетаются в новгородские образы.

Антониев монастырь

Гугл-карта, конечно, подготовила Марка к тому, что Антониев монастырь притаился на окраине старого города. Расстояние не очень большое, но он решил всё же ехать туда на такси – вечер становился всё гуще.

… Возле большого желтоватого здания позапрошлого века – здесь, прочитал он, была семинария, – стильный, совсем молодой парень выгуливал жизнерадостную корги.