Потерянные имена, чужие тени

– Управляющий имением читал их и счел достаточными. Чин по чину оформлены, сказал он. Тревожить господина князя, чтобы тот писал родственникам и переспрашивал о девице, управляющий, конечно, не стал. Не того полета птица: и он, и сама Бинкуца. Управляющего зовут Стан Монтяну. Он много говорит, да больше не по делу. А то, что на самом деле интересно, скрывает.

Раду вздохнула, потом перелистнула страницу.

– Бинкуца была исполнительной и покладистой девушкой, хотя все говорят, что любила поболтать. Работала в охотку, но не очень умело. Поначалу ее до господских покоев не допускали, она тонкую работу не знала, но быстро училась.

– С чего же рекомендации хорошие? – хмыкнул Корнелий.

– А она говорила, будто бы только уборкой да стиркой занималась, а родственники князя жили попроще, вот и не было нужды знать, как чинить да гладить кружева или плиссировку делать. Еще она очень любила истории всякие слушать, про любовь или привидения. Другие горничные сказали, что она по два-три раза готова была слушать одни и те же побасенки, и про хозяев с удовольствием сплетни узнавала. Не болтала сама о них, а только слушала. Еще сказали, будто у нее жених был, то ли в городе, то ли в той деревне, что через лес. Откуда молочник ходил. Бинкуца прямо не говорила, но намеки соседке делала.

– Это с которой мы тогда беседовали? – спросил Корнелий. – Что-то не помню, чтобы она рассказывала о женихе.

– Я потом с ней разговаривала, – отозвалась Раду. – Она при вас боялась, да и дури в ней много, все об упыре думала.

– То есть Бинкуца уходила куда-то и намекала на то, что у нее есть жених? – сделал вывод Корнелий.

– Да, – кивнул Раду. – Уходила. Если вдруг давали выходной, и порой по вечерам, но не часто. Всегда возвращалась затемно. Это первый раз, когда ее не было всю ночь. Ни с кем чужим она не разговаривала последние дни, и не отлучалась из дому.

– Я бы посоветовал тебе собрать все сведения о тех, кто живет в доме: и о хозяевах, и о гостях, и о слугах, – задумчиво сказал Корнелий. – О том, какие у нее были отношения с ними. Где еще ее видели. Где ее родня… они, кстати, появились? Чтобы забрать вещи? Помимо того, необходимо узнать, откуда взялся яд. Хранится в доме? Кто-то недавно покупал? Если в Тичанах, то это легче, если нет, то узнать, уезжал ли кто-либо надолго.

Раду торопливо достала карандаш и начала записывать, прикусив губу. Кивнула, нахмурившись, потом снова перелистнула страницы.

– Понятно, – сказала она. – Сделаю… И вот тут коротко о вчерашнем. Я побывал в трех деревнях, к северу и к западу от Тичан. В лесу, который между ними, новый хранитель. Говорят, на барсука похож. В первой деревне все как обычно. Разве что жалуются, будто старой дорогой через перевал ходить нельзя, двое мужиков летом пропали. Во второй деревне болтунов много, и все на выдумку горазды. Один говорит, будто собаки все уходят куда-то по ночам, другой – что коровы мрут каждый день, третий, что две девки в начале осени утопли в реке, а теперь бродят после заката, к себе заманивают.

– И ты этому не поверила? – удивился Корнелий. – Ты же любишь такие истории.

Раду отмахнулась.

– Да если б они не врали, было бы интересно проверить. А так каждый свое придумывает, а про побасенки соседей не знает. Разве такое может быть, что все собаки куда-то ушли ночью, а только один человек заметил? Или про коров тех же… вранье, как есть. Скучно им, верно. А в третьей деревне, которая на излучине реки за лесом… вот там есть что-то.

Раду потерла пальцами переносицу.

– Устала? – спросил Корнелий. – Тию хоть и сказала, что тебе спать много не нужно, но, может, отдохнешь? Не хотелось бы, чтоб и ты заболела.

– Нет, – качнула головой Раду, – я не устала. Просто вспомнилось – не очень там добрый воздух, в той деревне. Сразу голова заныла. И ничего особенного, кажется, а все не то. Молчат, зыркают глазами. Те, с кем я говорила, сказали, будто все у них как положено. Ничего дурного не видели и не слышали. Оно, может, и потому, что у них я уже перед закатом был, время такое…

Корнелий откинулся на подушки, глядя в беленый потолок. Потом хмыкнул.

– Что, мастер Тенда? – спросила Раду. – Что-то подумали?

– Да, Раду. Подумал, что никогда еще мои помощники не рассказывали мне о хранителях леса и нехорошем воздухе, отчитываясь об исследованиях. Мои старые… коллеги… смеялись бы до слез. И про упыря тоже…

Раду склонила голову, прислушиваясь: Корнелий говорил все медленнее, зевая и запинаясь.

– Вам бы поспать, мастер Тенда, – решительно сказала Раду. – Я пока пойду, а обсудим все потом.

Корнелий остановил ее, окликнув у дверей.

– Раду! Помнишь, мы с тобой договаривались? На один твой секрет?

Раду помедлила – и видно было, что помнит, – с неохотой кивнула. Черные волосы скользнули вниз, закрывая половину лица.

– Все же придумали вопрос? – с кривой усмешкой поинтересовалась она.

Будто бы знала, что Корнелий всерьез ломал голову над этим, перебирая множество вариантов.

– Придумал, – недовольно сказал Корнелий, подавляя зевок. – Я заметил, что и ты, и сестра твоя сильно встревожились из-за той пары перьев, которые якобы знак охотников. Это имеет отношение к твоему прошлому?.. И какое?

Последний вопрос Корнелий прибавил торопливо, сообразив, что Раду запросто может сказать «да» или «нет» и тут же ускользнет.

Раду помолчал, глядя в сторону.

– Да, имеют, – ответил он. – Это они меня убили.

Прежде чем ошарашенный Корнелий успел что-либо сказать, Раду резко поклонился и вышел.

Этого Корнелий уже не мог оставить без внимания. Раду считала, что исполнила договор, бросив невразумительную и нелепую фразу?

Корнелий же только раззадорился. Но решил докопаться до истины иным способом, более, как ему показалось, простым, чем расспросы упрямого помощника.

Следующим днем, когда и следов от болезни не осталось, а Раду отправился с очередными поручениями в город, Корнелий пошел искать Тию.

Девушка сидела на своем любимом месте в оранжерее и занималась рукоделием.

– Тию, уделите мне совсем немного своего времени? – мягко спросил Корнелий и, не дожидаясь ответа, присел напротив.

Тию с некоторым облегчением – и, возможно, несколько более поспешно, чем приличествовало случаю, – отложила шитье в сторону.

– Да, разумеется, – сказала она.

– Я хотел поговорить о Раду, – признался Корнелий. – Кое-что, недавно услышанное, меня слегка… озадачило.

Он побарабанил пальцами по белой столешнице. Удивится ли Тию? Или же она знает давно? Корнелий и понимал, что это лишь его любопытство, но остановиться не мог. Пожалуй, одно из немногих излишеств, которые он всегда себе позволял, это было удовлетворение любопытства.

Но все же надо признать, что многое, что он смог достичь здесь (до того момента когда встретил сразу две ходячих загадки) произошло только благодаря этому неуемному качеству.

– Раду мне заявил… заявил, что… боже, и звучит-то как, не повторить, – с отвращением перебил сам себя Корнелий, потом вздохнул. – Будто бы его убили охотники… те самые, как вы говорите, кукушечьи стражи. Что это он имел в виду?

Если бы он не следил внимательно за Тию, то и не заметил бы. Совсем немного дрогнули узкие плечи, и на миг Тию прикрыла глаза.

– Раду… сказал?.. Я и не думала, что он вам так доверяет, – Тию нахмурилась, прикусив губу.

Будто лишнее произнесла.

Некоторое время она молчала, опустив глаза вниз. Бесцельно теребила рукав белой рубашки, которую зашивала до разговора.

– Господин Тенда, – наконец сказала Тию, – если вы не возражаете, давайте выйдем в сад. Мне отчего-то не хочется говорить об этом здесь.

Корнелий невольно огляделся: оранжерея была пуста и тиха.