Братья Энберские

– Да. Отомстить.

– Их поймали? – не помню, чтобы за все последние годы Наташа так оживлялась. Я прямо не узнала подругу. Глаза сверкают неистовством, на губах – злорадная улыбка, спина предельно выпрямлена, словно подруга шест проглотила.

– Возможно. Вам нужно их опознать. Если…

– Где они? – Наташа вскакивает, мечется по кабинету, как маленький пойманный в клетку зверек, ищущий выхода.

Дамира Филлиповна пережидает первую вспышку эмоций, делает жест – и пациентка послушно возвращается на кушетку.

Наташа садится, но вся дергается от нетерпения.

– Понимаете… Поймать их могли только… демоны. Вы готовы увидеть столько демонов в одном месте?

Наташе все равно. Демоны, пусть даже сам Сатана! И это меня радует. В последнее время все больше чудилось, что подруга впадает в прострацию. Ничто и никто больше не вернет ей радости жизни. Кажется, она не физически в «живой коме» – эмоционально. Ничего не хочет, ничему не радуется. И вдруг такой всплеск переживаний.

Дамира Филлиповна не спешит. Выжидает пару минут, пока Наташа мнется у двери, словно бегун на старте.

– Хорошо. Ступайте за мной.

Они движутся по знакомому мне серому коридору полицейского участка. Наташа прет как танк, не замечая никого вокруг. Ни амбалов: пиджачников и кожанок, ни девиц легкого поведения, практически нагих в их минимальных шортиках, юбочках, маечках… Она вообще ничего не видит. Рвется… несется… таранит все, что на пути попадается…

Дважды чуть не врезается в полицейских и те расступаются с удивлением на лицах. Но заметив Дамиру Филлиповну понимающе кивают. Наташа словно не видит препятствий, только цель, только конечную точку пути…

Дамира Филлиповна тормозит у одной из дверей. Наташа тоже, едва не врезавшись в спину психотерапевта.

Врач первой открывает дверь. Медленно входит и впускает Наташу.

Следующий кадр – подруга останавливается перед шеренгой связанных по рукам и ногам магическими цепями демонов. Выглядят они как полупрозрачные сети. И, если верить интернету, двигаться в таких сложнее, чем после паралитика.

Подозреваемые – не люди, стулья им не положены – стоят на коленях, в позе подчинения. Головы опущены, взгляд в пол, смотреть на Наташу не разрешается.

Десять демонов всех мастей для опознания и еще пятеро раргоев, чтобы держать их.

Чуть шелохнутся – охранники поддергивают магические путы, и пленники кривятся от боли… Даже «подставные». Хорошенькие у демонов порядки! Воодушевляющие!

На долю секунды я чувствую, как сердце замирает в груди. Кажется – падаю куда-то в пропасть, задыхаюсь и не могу остановиться.

Но вдруг Наташа улыбается – так улыбается… Я уже не помню ее такой. Веселой, озорной, задорной и… оптимистичной.

– Этот, этот, и этот. А еще вот этот и тот! – без запинки чеканит подруга, и радостно вскрикивает, когда раргои-охранники швыряют насильников мордами об пол. А затем наступают им на спины ногами в тяжелых армейских ботинках, смачно проводят, ломая носы.

Наташа выходит из кабинета и выдыхает – так пловец делает вдох после нырка. Я прямо вижу, как вздымается ее грудь, поднимаются плечи и как глаза наливаются жизнью.

Чудится – сейчас крылья расправятся за спиной подруги…

* * *

Каким бы гадом ни был повелитель Гойи, он вернул Наташе хотя бы это. Что же до исцеления «живой комы», я и сама понимала – слишком давно все приключилось. Мозг подруги мертв много лет, и работает только на магии. Восстановить его, заставить включиться и функционировать самостоятельно сейчас вряд ли получится.

Но за такую улыбку Наташи, как на записи опознания, я готова выдержать три месяца в обществе Аскольда. Его дурацкие приказы и нетерпимость к любым возражениям.

А если он, действительно, вылечит Марго… Я готова на все. Даже если повелитель Гойи вдруг поменяет решение и потребует стать его любовницей. Потерплю. Надеюсь, больно не будет.

Он сам сказал, что не любит насилие. Будем считать, я поверила. Пока Аскольд выполнил все, о чем говорил. Даже не клялся – просто между делом сообщил мне. Как факт.

Видео с расправой над преступниками я пролистала. Оказалось слишком даже для любителей треша и ужасов.

А ведь я обожала жуткие фильмы про монстров и чудовищных призраков.

Начиналось все весьма неплохо.

Я с интересом разглядывала гигантское круглое помещение с цепями на стенах и потолке. Пыточная. Вот что первым делом приходило на ум.

Ну что ж… Я ведь смотрела вампирские сериалы, где кровь рекой, а отрывание голов – дело обычное…

По лестнице спускается Аскольд в кожаной жилетке и кожаных брюках. Видимо, пик моды у демонов Гойи или вообще в Дергоште. Выглядит рогатый очень спокойно, почти буднично. Медленно закатывает рукава, пока по лестнице скатываются связанные преступники – те самые, которых опознала Наташа.

Среди них даже два змея. Я только теперь узнала их – по светло-карим вертикальным зрачкам и тонким губам.

Ого! Высшие демоны тоже подсудны? Вот уж в жизни бы не подумала!

Вслед за пленниками в подвал спускается пожиратель какого-то невероятного роста – метра два с половиной.

Затем – трое раргоев и один черняк. Здоровенные, с квадратными челюстями и с шеями практически шире голов. Охрана, наверное. Все в черных майках и джинсах. Привет с Земли.

Аскольд обманчиво ленивым жестом приглаживает волосы. И я замечаю… что у него нет указательного пальца на левой руке? Вот это да! Только этой ночью палец был на месте! Готова поклясться…

Но раздумья прерывает приказ эндера:

– Развязать их!

Гигант, мысленно прозванный мною циклопом, вручную рвет магические путы, которые на земле режут специальными огненными кинжалами. И то не сразу справляются.

Пленники освобождаются, вскакивают, отступают.

Змеи смотрят на Аскольда с прищуром.

– Вы приговорены, – ухмыляется эндер.

Внезапно один змей – самый жилистый, словно весь обтянутый жгутами мускулов, делает шаг вперед и рычит:

– Ты мне не повелитель! Я подданный Лавирнии! И мои ребята тоже! – он жестом указывает на остальных. Те замерли у стены, смотрят в пол, словно один взгляд в сторону Аскольда карается смертью.

– Я уже говорил с Манталем. Он отдал вас в мои руки, – холодно отвечает Аскольд. Кажется, в этом подвале сейчас стены покроются сосульками. Сколько льда в колючем взгляде эндера и в его голосе.

Брр. Я поежилась…

– Он не мог…