Река Богов

– Напряжена?

– Ну, может быть, слово «раздражена» будет точнее.

– Вот как? И все потому, что вы вчера обедали с дамой-физиком?

– С замужней дамой-физиком. Замужней индуской-физиком.

– Интересно, почему вы сочли необходимым сообщить мне, что она замужем?

– Замужняя индуска-физик. По имени Соня. Работает на меня в моей фирме.

– Но какое это имеет значение?

– Большое. Мы ведь профессионалы. Я пригласил ее на обед, а затем она пригласила меня к себе и показала мне свою вселенную. Она маленькая, но так великолепно устроена.

– Меня интересует другое. Как вы сможете объяснить странные тени под глазами? Ее вселенная находится в солярии?

– Скорее поблизости от нулевой точки. А у вас удивительно красивые ноги.

Ему кажется, что он заметил тень улыбки на лице женщины.

– Хорошо, перейдем к нашим гостям. Как мне следует вести себя с ними?

– Собственно, никак, – отвечает Марианна Фуско. – Вы просто пожмете им руки, вежливо улыбнетесь, выслушаете все, что они пожелают сказать, и больше ничего не будете делать. Затем мы с вами встретимся снова.

– А вы что, со мной не поедете?

– На сей раз действуйте самостоятельно. Но будьте готовы к тому, что сегодня Говинд сделает Рамешу официальное предложение.

К тому моменту, когда Вишрам подъезжает к аэропорту, у него начинает болеть голова. Автомобиль проезжает мимо зоны высадки пассажиров, зоны посадки, зоны буксировки, зоны чартерных рейсов и через двойные ворота выезжает на посадочную полосу к небольшому частному самолету. Стюардесса из Ассама в безупречном традиционном костюме открывает дверцу, кланяется, словно цветок под тяжестью бутона, и ведет Вишрама на его место. Он машет рукой Марианне, заметив, что «мерседес» отъезжает. Полет в одиночестве…

Руки стюардессы движутся, проверяя ремень безопасности на Вишраме, но он не замечает этого, так как все у него внутри вдруг резко опускается вниз: самолет взмывает в воздух, вознося его над медными башнями Варанаси. Неугомонная часть существа Вишрама не может не ощущать присутствия рядом привлекательной женщины, но все же он не отрываясь смотрит в окно, а самолет проносится над речными храмами, гхатами, дворцами, хавели, расположенными вдоль течения божественного Ганга. Шикара на храме Вишваната отливает золотом. И только когда полет переходит в горизонтальную плоскость на нужной высоте, нежная женская рука, оказавшаяся на его бедре, наконец привлекает внимание Вишрама.

– Что-нибудь еще нужно, саиб? – произносит девушка с прелестным округлым лицом, подобным полной луне.

– Спасибо, пока нет, – отвечает Вишрам. Приносят шампанское. Вишрам полагает, что это только первый бокал шампанского, за которым должны последовать и другие вина в необыкновенном разнообразии. Но он сразу же решительно дает понять, что эта первая выпивка будет для него и последней на время сегодняшнего полета, хотя все указывает на то, что от него ждут злоупотреблений гостеприимством и готовы многое простить.

Шампанское холодное, очень-очень вкусное, а алкоголь на борту самолета всегда заставлял Вишрама почувствовать себя богом. Под ним расстилаются басти, разноцветные пластиковые крыши, расположенные так близко друг от друга, что создают впечатление ткани, разложенной на земле во время пикника. Самолет летит вдоль русла реки до границы воз душного пространства Патны, а затем резко поворачивает на юг. Вишраму стоило бы прочесть бумаги, но Бхарат оглушает его своей красотой. Грандиозная агломерация трущоб уступает место прихотливому узору полей и деревень, а цвета быстро переходят от утомленно-желтого в белесый оттенок засухи. Эта местность выглядела примерно так же и две тысячи лет назад, и если бы Вишрам и в самом деле был богом, пролетавшим через священный Бхарат по пути на битву с ракшасами черного юга, он увидел бы ее такой же.

И тут его взгляд падает на линию электропередачи и медленно вращающиеся ветряные турбины. Турбины «Рэй пауэр». Турбины его брата. Вишрам всматривается в золотистую дымку на горизонте. Ему показалось, или же и в самом деле среди коричневого высокоатмосферного смога появилась темная полоса – первый признак надвигающихся туч? Неужели наконец-то пришел муссон? Выжженные камни долины приобретают бежевую окраску, затем желтую, а потом появляются и зеленые деревья. Самолет поднимается у края плато, и Вишрам оказывается над высоким лесом. На западе виден какой-то дымок, который ветер относит к северу. Но зелень здесь – обман, этот высокий лес сух, истомился от жажды и после трех лет засухи готов в любое мгновение воспламениться. Вишрам допивает шампанское, уже ставшее безвкусным и теплым.

– Мне забрать?.. – спрашивает стюардесса, вновь слишком близко подходя к Вишраму.

Вишрам представляет гримасу раздражения на ее очаровательном лице. Я не поддамся на твои искушения.

Самолет начинает идти на посадку. Перемена в звуке работающих двигателей подсказывает Вишраму, что полет близится к завершению, но, выглянув в окно, не видит ничего, что напоминало бы аэропорт. Самолет летит над кронами деревьев – настолько низко, что ветви начинают раскачиваться, словно от ураганного ветра. С обеих сторон разлетаются птичьи стайки, и Вишрам по мягкому толчку понимает, что они приземлились. Рев моторов переходит в жалобное, постепенно затихающее подвывание. Девушка-ассамка что-то делает с дверью. Внутрь врывается горячий воздух. Она говорит:

– Господин Рэй.

У трапа стоит старый раджпут с пышными седыми усами, в тюрбане, настолько плотно облегающем голову, что у Рэя от сочувствия к старику возникает мигрень. Позади него дюжина мужчин в хаки и широкополых военных шляпах, лихо сдвинутых набок, с винтовками наперевес.

– Господин Рэй, мы рады приветствовать вас в Святилище Тигров Паламау, – с поклоном говорит раджпут.

Девушка-ассамка остается в самолете. Люди в широкополых шляпах окружают их со всех сторон, и раджпут уводит Вишрама от самолета. Они приземлились в круге грязи посреди густых бамбуковых зарослей и невысокого кустарника. В чащу ведет песчаная тропа, вдоль которой расположено явно избыточное, по мнению Вишрама, количество довольно крепких укрытий.

– Для чего это? – спрашивает Вишрам.

– На случай нападения тигров, – отвечает раджпут.

– Мне кажется, что все, что могло бы нас здесь сожрать, уже разбежалось из-за шума, который мы здесь устроили.

– Вовсе нет, сэр. Они уже научились ассоциировать звук моторов самолета…

С чем? Вишрам чувствует, что ему нужно задать вопрос, но что-то ему мешает. Он городской парень. Городской… Парень… Слышали вы, людоеды? Полный всяких вредных примесей.

Воздух здесь чистый, пахнет растительной жизнью и смертью и воспоминаниями о воде. И еще – пылью и жарой. Тропа поворачивает, так что уже через несколько шагов место приземления полностью исчезает из виду. Точно так же и домик, к которому они следуют, становится виден, только когда до него остается всего несколько метров. Минуту назад вокруг вас – только зелень, листья, шуршание кустарников, и вот стволы деревьев как-то сами собой превращаются в сваи, ступеньки и лестницы: перед вами уже большой деревянный охотничий домик, возвышающийся поверх верхушек деревьев, словно галеон, заброшенный сюда неведомым ураганом. Люди с европейской внешностью, в дорогих костюмах, приветствуют Вишрама, машут руками, улыбаются ему, перевесившись через балконное ограждение.

– Господин Рэй, добро пожаловать на борт!

Они выстроились на лестнице, соединяющей «палубы», словно офицеры, встречающие адмирала. Клементи, Артурс, Вайтц и Сиггурдсон. Обмениваются с ним крепким мужским рукопожатием, прямо, без лукавства смотрят в глаза, произносят те слегка фамильярные приветствия, которым их учи ли в бизнес-школе. Вишрам нисколько не сомневается, что они без особого труда обставят кого угодно в гольф или любую другую игру, где так любят демонстрировать свою мужественность все эти западные мачо. Его собственная теория гольфа сводится к принципу не заниматься никаким видом спорта, в котором требуется одеваться так, как одевался твой дедушка. Он вполне может представить себе милый стиль жизни, который строился бы вокруг этой игры. Но совсем не такие вещи и не такой стиль жизни должны сейчас занимать его мысли.

– Вам не кажется, что у нас здесь превосходное место для ленча? – говорит Артурс, высокий, академического вида джентльмен. Он ведет Вишрама по деревянным мосткам, изломанной спиралью поднимающимся все выше и выше до самых верхушек деревьев. Вишрам бросает взгляд вниз. Оттуда на него смотрят люди с винтовками. – Какая жалость, что Бхагвандас сообщил, что у нас нет практически никакого шанса увидеть настоящего живого тигра.

Артуре говорит гортанно и немного в нос – акцент явно бостонский. Значит, он здесь бухгалтер, решает Вишрам.

В Глазго есть присказка: адвокатом бери католика, бухгалтером – протестанта.

Они проходят мимо строя официантов, одетых в тюрбаны и элегантное подобие пижам в стиле Редьярда Киплинга. Распахиваются двойные двери красного дерева, украшенные резьбой с изображением батальных сцен из «Махабхараты». Метрдотель ведет их в «обеденный зал», своеобразный альков с подушками и низеньким столиком, который был бы наивысшим выражением китча, если бы не вид из больших панорамных окон на лесной водопой. Вишраму кажется, что он видит оленя, который жадно и нервно пьет коричневатую мутную воду, настороженно подняв уши в постоянном ожидании нападения. Он напоминает Вишраму Варанаси с его омерзительной водой и радарами.

– Садитесь, садитесь, – приглашает Клементи – широкий темноволосый мужчина с по-индийски болезненно-желтоватым цветом лица.

Европейцы, пыхтя и посмеиваясь, устраиваются на подушках. Над ними покачиваются большие вееры, немного умеряющие ощущение нестерпимой духоты. Вишрам элегантно усаживается на низкий диван. Метрдотель приносит воду в бутылках. Сайганга. Вода из Ганга. Вишрам поднимает бокал.

– Джентльмены, я полностью в вашей власти.

Они как-то уж слишком громко смеются его шутке.

– Мы потребуем вашу душу позже, – говорит Вайтц, явно относящийся к числу тех людей, кому никогда не приходилось особенно выкладываться ни в младших, ни в средних, ни в старших классах, ни в бизнес-школе, ни в колледже и так далее – по жизни.

Вишрам, привыкший внимательно всматриваться в своих собеседников, замечает, что Сиггурдсон, очень высокий и очень бледный господин, находит его шутку несколько менее смешной, чем все остальные. «Заново Рожденный», тот, кому принадлежит основной капитал…

Еду приносят на тридцати крошечных тали. Та самая изысканная простота, которая всегда оказывается намного дороже любой роскоши. Пятеро мужчин передают друг другу блюда, вполголоса бормоча восторженные похвалы искусным сочетаниям специй и овощей. Вишрам обращает внимание на то, что они поглощают индийскую еду как нечто давно знакомое. Их «марианны фуско» даже подсказали им, какой рукой в каком случае пользоваться. Но кроме восторженных похвал, произносимых полушепотом, и взаимных предложений попробовать кусочек того и немного этого, обед проходит в полной тишине. Наконец тридцать серебряных тали опустели. Юноши-официанты порхают, словно голуби, унося посуду, а участники беседы откидываются на расшитых подушках.

– Итак, господин Рэй, чтобы не тратить попусту время и слова, сразу скажем: нас интересует ваша компания.

Сиггурдсон говорит медленно, плетет хорошо выверенную цепочку слов, похожую на череду буйволов, идущих на водопой, и опасную тем, что ее вполне можно не принять всерьез.

– Ах, если бы она принадлежала только мне и если бы один лишь я решал, продавать ее или не продавать, – отвечает Вишрам.