Королева стендапа

Потом встаю и вылезаю из ванны. Выходит не очень-то грациозно, потому что одной рукой я стараюсь придержать машинку, но с размаху натыкаюсь на Марту. Машинка бьет ее по голове. Марта вскрикивает.

– Почему в пять, разве я такое говорил? Я написал эсэмэску, что вернусь в 15:00.

Я тоже вскрикиваю. Ох, в ПЯТНАДЦАТЬ! Вечно я путаю время на электронных часах!

– Но это не важно, – продолжает папа. – Что ты сделала со своими волосами?

– Я хотела постричься, но получилось не очень хорошо. Твоя машинка никуда не годится.

Папа снимает запотевшие очки. Потом закрывает глаза и зажимает переносицу большим и указательным пальцем.

– Саша. Эта машинка для коротких волос!

– Вот именно, у меня и будут короткие волосы!

– Но ею пользуются, когда волосы уже короткие!

– Значит, у человека должны быть короткие волосы, чтобы их коротко постричь? Ну уж извините, это самая большая глупость, которую я когда-либо слышала. Такая дурацкая выдумка. Все равно что… э-э…

Я оглядываюсь, замечаю зубные щетки в умывальнике, достаю свою, держу ее у папы перед носом и продолжаю:

– Это все равно что сказать – пользоваться этой зубной щеткой можно, только если у тебя зубы чистые. Или… или… можно пользоваться лаком для ногтей, только если ногти уже накрашены. Твоя машинка – отстой. Верни ее в магазин.

– Боюсь, теперь это не так просто сделать, – говорит папа устало. – Тем более она намертво застряла в твоих волосах.

Он забирает из моей руки зубную щетку, поднимает свою и стакан из умывальника. И меня вдруг разбирает смех. Марту тоже. Вот я вижу папину недовольную физиономию и начинаю громко хохотать. Марта тоже смеется, прикрывая рот рукой. Я вижу, что щеки у нее покраснели от смеха, который она пытается сдержать. Папа переводит взгляд с меня на Марту, качает головой и выходит. Тут мы одновременно прямо взрываемся от смеха. Я сажусь на унитаз и хохочу так, что трясусь всем телом, у меня перехватывает дыхание, а машинка прыгает на голове. Марта от смеха не может стоять, она наклоняется вперед и садится на корточки. Я хохочу, и время будто остановилось. Все куда-то уплыло, остались только мы, нам весело, и я хочу, чтобы это никогда не кончалось.

Но вдруг до меня доносится папин кашель. Марта продолжает хихикать, а я прекращаю в одну секунду. Словно кто-то нажал на кнопку. Я знаю, что папа иногда курит, когда меня нет рядом. И мне это не нравится. С меня довольно умерших родителей. Еще не хватало, чтобы папа заболел раком. Он снова открывает дверь ванной и, кашлянув пару раз, вымучивает из себя улыбку. Но я не улыбаюсь в ответ.

– Саша, что с тобой делать? Почему ты так себя ведешь? Почему не сказала мне, мы бы сходили в парикмахерскую?

Я пожимаю плечами.

– Ты бы не разрешил. Я знаю. И я подумала, что так будет лучше. И что получится хорошо.

Папа закатывает глаза. Марта виновато смотрит на него, у нее светлые вьющиеся волосы. К тому же ужасно длинные. И главное, все одинаковой длины.

– Но у тебя и было очень хорошо. Правда.

Папа приносит кухонные ножницы и отрезает прядь волос с машинкой – большое облегчение. Потом вздыхает и уходит в кухню. Я смотрю в зеркало. Короткий ежик стоит торчком. За ухом волосы такие короткие, что сквозь них просвечивает кожа. В этом месте она покраснела. С другой стороны волосы, как и прежде, падают на плечо.

– Зато уникальная прическа!

Марта старается говорить веселым голосом.

Я гляжу на себя.

– Ну да, похожа на сумасшедшую.

– Волосы отрастут!

– Ну да.

Марта смотрит на меня виновато.

– Это всего лишь волосы.

– Ну да.

Марта продолжает серьезным тоном:

– Волосяные луковички остаются до конца жизни, из них вырастут новые волоски. Только представь себе.

– М-м-м-м.

– Могло быть хуже.

– КАК? Как могло быть хуже?

– Ну… Как у Дональда Трампа.

Я задумываюсь на секунду и воображаю УЖАСАЮЩУЮ картину. Нет ничего хуже прически Трампа.

– И правда. Закончим?

– Ты с ума сошла? Этой машинкой только скальпы снимать.

– Но нельзя же так оставить! ПАПА! ПАПА-А-А!

Папа открывает дверь ванной. Он уже снял куртку и теперь откусывает большой кусок от зеленого яблока. Оно такое сочное, что брызги летят во все стороны. Папа спрашивает, причмокивая:

– Ты так хочешь оставить или сходим в парикмахерскую? Тут, рядом, у библиотеки?

Он явно пришел в себя.

– Слава богу! – восклицаю я.

– Можешь и меня заодно поблагодарить, – отвечает папа. По-моему, остроумно. Может, из этого получится хорошая шутка?

* * *

Потом мы с Мартой долго идем по Хегерстенсвеген[8 - Автотрасса в Стокгольме.] и лижем друг у друга леденец на палочке. Развлечение, конечно, для маленьких, но у меня ведь шок от скальпирования и я слышала, что при черепных травмах сахар полезен. Ветер обдувает мою стриженую голову, мы останавливаемся у фотоателье. Я смотрю на отражение в витрине. Парикмахер подстриг волосы у висков – выбора-то особого не было, – а сверху оставил чуть подлиннее. Выглядит вполне ничего. Вполне ничего. Во всяком случае, так я говорю самой себе. Может, мне тоже надеть бейсболку?

Марта протягивает руку к моей голове, не боясь, что пальцы запутаются в волосах:

– Тебе идут короткие волосы.

– Спасибо, а тебе длинные.