Что другие думают во мне

– Я тебе потом бутерброд сделаю, не волнуйся. В общем, он поехал куда-то в горы, в Непал, я думаю, может, в какой-нибудь монастырь на скале или что-то в этом роде, и сидел там лет пять. Медитация, дыхание и все такое, я в этом не понимаю ничего. Он учился управлять мыслями. Не до конца выучился, не думаю, что тут можно добиться совершенства за несколько лет, но уж точно лучше обычного человека. У него своя фишка, своеобразный якорь – базовая мысль, к которой он возвращается, когда чувствует, что теряет фокус. Такая картинка с одиноким деревом посреди пшеничного поля. Видимо, что-то из детства. Каждый раз, когда я вижу это дерево, то понимаю, что он рядом.

– У Шапиро, который приезжал за мной в больницу, тоже было такое дерево.

– Ну да, Нати тоже должен был придумать себе якорь, но ему, видимо, слишком понравилась идея с деревом. Не важно. Короче, он основал этот центр. Место. Купил землю и построил этот странный особняк – ванные комнаты, спальни, гостиные. Две кухни, все дела, практически маленький отель. Он нанял архитектора, и тот спроектировал территорию, похожую на гольф-клуб, и построил для него отдельный домик с краю. Достаточно далеко от основного здания, чтобы тем, кто внутри, не были слышны его мысли, но достаточно близко, чтобы быть вместе со всеми. Идея была в том, чтобы на несколько недель приглашать сюда читателей мыслей и проводить для них мастер-классы – встречи, тренинги, как находиться среди других людей, план лечения, чтобы в итоге было легче контактировать с внешним миром.

Она соскребла ложкой остатки хлопьев, съела их, а потом поднесла миску к лицу и допила остатки молока.

– Приступим к оладушкам, – сказала она. – Хочешь?

– Мм… пожалуй, приступим, – согласился я.

Мы снова пошли в кухню.

– Так у него получилось? – поинтересовался я.

Она шла впереди меня и рассказывала на ходу:

– Тут было не бог весть сколько подопечных поначалу. Меня он нашел в тот период, когда я ночи напролет бродила по тихим улицам, по берегу моря, по крышам зданий, ну, ты и сам знаешь. Однажды на ночном сеансе в каком-то маленьком кинотеатре в Тель-Авиве я впервые увидела одиноко стоящее дерево. Он сидел на противоположном конце моего ряда и общался со мной при помощи мыслей. Но когда я сюда приехала, я была единственная.

Теперь она уже активно шарила по кухонным ящичкам и шкафчикам, чувствуя себя как дома, зная, где что лежит.

– Труднее всего нас найти. Если подумать, мы не кричим на весь мир, что читаем мысли, потому что это привлекает излишнее внимание людей. Большинство предпочитает тишину и секретность. Так что львиная доля работы Шапиро – это выйти на читателей мыслей, разыскать их. Потом еще надо убедить приехать сюда, а когда приедут – пройти с ними весь курс. Мне кажется, я одна из немногих, кто действительно дошел до конца.

– И как тебе сейчас после терапии? – спросил я, глядя, как она мешает тесто. – Нет проблем?

– Чуда не случилось, – сказала она. – Достань вон оттуда сковородку и масло, пожалуйста. Масло в шкафу-кладовке, вон там сбоку. Я действительно гораздо лучше могу держать себя, по большей части умею отличать, какие мысли – мои, а какие нет, но не в совершенстве. Совершенства не бывает. Всегда есть знак вопроса. Если вокруг слишком много людей, даже я не выдержу. Но я могу вести машину или идти по улице не в час пик, могу – если повезет – сидеть в кафе с еще тремя-четырьмя людьми вокруг, при условии, что они достаточно далеко. Я всегда интуитивно понимала, как это работает, что надо найти свой якорь, понять, какие мысли мои, узнав себя получше, но сказать легче, чем сделать. Благодаря Шапиро я освоила пару приемов, нашла несколько более или менее надежных якорей.

– Не то что я, – сказал я, наливая масло на сковородку. – И как вы разыскали людей?

Она начала жарить оладушки, и сладковатый запах разлился в воздухе.

– Ну, во-первых, был список. Шапиро составил список всех читателей мыслей в Израиле и в мире, и мы выходили на связь с теми, до кого могли дотянуться. Рассказывали им о себе и предлагали приехать. В основном связывалась с ними я, стала кем-то вроде контактного лица, ездила туда-сюда по Израилю и по миру, встречалась с читателями мыслей. Большинство предпочитало, чтобы их оставили в покое, часть уже вступила в объединение, которое Мендель создал, и им этого было достаточно. Мы старались хотя бы добавить их в список рассылки или записать номер телефона.

– А как Шапиро составил список?

Она подняла бровь в легком раздражении:

– Исследования, связи, откуда мне знать? Он делал всю работу, сидя у себя в домике, и иногда звал меня, чтоб выдать очередное имя. Думаю, что еще наши люди помогали.

– Наши люди?

– Это во-вторых. Шапиро со временем создал целую сеть, свою агентуру – из обычных людей, не-читателей мыслей, которые сообщали ему обо всем, что могло быть связано с читателями мыслей, о которых он не знает. Например, ты. Наш человек в больнице услышал о твоем обмороке на вечеринке, увидел, что это подходит под определенные параметры, которые мы ему выдали, и связался со мной.

– И вот я здесь, – сказал я себе под нос. – А что за «атмосферный шлюз»?

– Чего? – Она положила очередной оладушек на стопку.

– Ты сказала, что Шапиро живет у атмосферного шлюза.

– А, это как у космических кораблей. Просто мне нравится научная фантастика. Есть закрытый отсек, который отделяет корабль от открытого космоса, и через него можно входить и выходить. У нас есть склады на окраине за деревьями, туда приходят все посылки и доставки. Еда, топливо для генератора, такого рода вещи. Каждый раз, когда мы заказываем доставку, они приезжают и оставляют все там. Когда курьеры уезжают, я прихожу и забираю все в главное здание. Атмосферный шлюз гарантирует, что не произойдет утечки воздуха, когда надо выйти наружу, так и тут – мы просто не появляемся в районе складов, когда приезжает доставка, и мысли не просачиваются внутрь. Шапиро живет в домике рядом со складами.

В своем домике. Я представил себе маленькую хижину из потемневшего и подгнившего дерева посреди густого темного леса, дверь со скрипом открывается, искушает, манит в темноту, шепчет…

– Эй, ты меня слушаешь?

Я вернулся в реальность.

– Да-да, извини, – пробормотал я. – Я просто… на минуту задумался… я…

– Заснул, – постановила Мерав. – Или просто отключился. Давай-ка отведем тебя в комнату. Я собиралась тебя порасспрашивать о том, что произошло, но отложим это на несколько часов. Отдохни, а там видно будет.

Она энергичным шагом вышла из кухни, и я поспешил за ней.

Моя комната тоже выходила окнами на лужайку. Видимо, без мебели она была бы просторной, но сейчас между стен, обклеенных обоями, имитирующими темное дерево, каким-то чудом разместились: маленькая кровать слева от двери, диван серовато-бежевого цвета, полки с книгами, пустая цветочная ваза, цветная пыльная занавеска и письменный стол, на котором лежали блок стикеров и синяя ручка. Еще там стояла белая, в розовый цветочек тарелка, а на ней – стопка оладушков (может, вы удивитесь, но – нет ???

?).

Мерав села на кровать, отклонилась назад, опершись на одну руку и держа во второй свернутый оладушек, от которого периодически откусывала. Ее беззаботность контрастировала с тем, что все еще чувствовал я: стесненность в груди, так что было трудно дышать. Вчера в это время я был в… или это было не вчера?

– Наверное, бешеных денег стоило построить это место, содержать его… – Я пытался перенести нас в плоскость светской беседы.

– Меньше, чем кажется, на самом деле, – сказала она с набитым ртом. – Шапиро из очень, как бы это сказать, благополучной семьи. И он, видимо, принял в жизни несколько очень верных финансовых решений…

– Не обошлось без скромной помощи читателей мыслей, которым он помогал?

– Может, да; может, нет – не знаю. – Она будто бы напряглась. – Деньги к деньгам тянутся, что я тебе могу сказать.

Я оглядел окрестности через окно, в которое был виден газон, простирающийся до горизонта. Мы что, попали в аттракцион неслыханной щедрости, устроенный чудаковатым миллионером?

– Отдыхай, сколько тебе нужно, – продолжила она, – приди в себя, успокойся, а потом спускайся. Познакомим тебя с остальными жильцами. Ты столько времени был без сознания, так что еще пара часов погоды не сделают.

– А сколько времени я был без сознания? – спросил я. – Два дня? Неделю?

– Три месяца, – сказала Мерав. – Ну и дампинг, конечно. Как ты еще на ногах стоишь после этого?

– Три месяца?! – поразился я. Да уж, явно не вчера. О боже.

– Да. Шапиро смог устроить, чтобы ты оставался в больнице и тебя не переводили куда-нибудь в реабилитационное учреждение. Там Нати мог присматривать за тобой, – сказала она.

– Что… что я пропустил? – пробормотал я.

– Не переживай, ничего важного в мире не случилось, кроме того, что кто-то пытается уничтожить всех че-эмов, по всей видимости, – проинформировала меня Мерав. – Если будет что-нибудь нужно от меня, то моя комната на первом этаже, в конце коридора по правой стороне. Если не найдешь, выйди на улицу и прокричи что-нибудь. Кто-нибудь да придет.

– И все?

– И все, – ответила она.

Она серьезно думает, что я просто так потерял сознание? Думает, что мне надо всего лишь «прийти в себя»?