Отдалённый участок

"Я хочу есть" – вновь зашевелились ноздри напротив. – "Тростник. Он вкусный".

А вот что он имеет в виду: водяной тростник лежит в куче поодаль! Собирают же! Есть-таки прогресс, запасы пищи – это уже шаг вперёд. Только почему самка молчит? Ей всё равно? Ну-ка, подруга, дай я за тебя скажу…

"Иди в воду" – зашевелил он ноздрями и поводил головой. – "Там есть свежий тростник. А тот будем есть ночью".

Молодой динозавр, похоже, ничего не понял. Не переставая возвещать о своём голоде, он прыгнул в сторону запасов. Тогда, уже не надеясь на саму самку, Пятнадцатый угрожающе раскрыл пасть.

Подействовало. Голодный питомец остановился как вкопанный. Но в воду он всё равно не пошёл. И как не убеждал его Пятнадцатый, что в океане и тростник и ил самые вкусные, молодой динозавр так и не оторвал взгляда от собранных запасов.

И в это время, всё ещё находясь в самке, Пятнадцатый ощутил на себе чьё-то внимание за атмосферой. Кто-то к нему был там обращён – уж не Седьмые ли следят? А может, вообще что-то стряслось? Осторожно выбравшись, он уже стремглав скользнул вверх, и сжался с остальной своей частью. …Но здесь – никого. Он сжался в спираль, несколько раз себя активизировал. Никого! Странно. Неужели почудилось? В порядке ли я?

Так и не найдя никакого ответа, Пятнадцатый в некоторой растерянности вернулся в атмосферу. Но заниматься бесполезным уже не хотелось. Он с сомнением завис над питомцами. В это время старый, потрёпанный самец вышел из воды, бережно поддерживая лапами большую охапку тростника. Узнать – что им движет? И вот уже Пятнадцатый, хоть и с немалым трудом, но подсоединился к его обмякшим мозговым клеткам.

Впереди было темно… Динозавр – слеп! Но ведь живо обоняние, для них оно важнее. И так, что у тебя в голове, старче?

"Я хитрый. В воде тростник едят сильные. А я свой тростник спрячу. Сильные глупые".

Кое-что обнадёживает. Есть понятия: хитрый, глупый… И он пропустил через питомца свою мысль, максимально упростив её:

"Надо поводить ноздрями. Нет ли рядом других. Другие могут съесть тростник".

Динозавр тревожно поводил ноздрями. Затем он вновь, с натугой, прыгнул вперёд.

"Сильные глупые." – Пятнадцатый почувствовал его мысль, – "Темно. Сильные не найдут тростник."

"Да, как же, не найдут! Пойми, это ведь ты слеп! А они-то всё видят! И запах они чувствуют! Съешь, пока не…"

Пятнадцатый осёкся, поняв, что совершил не поправимое. Один за другим стали лопаться мозговые сосуды. Непосильные мысли нанесли старцу роковой удар. Он выскользнул наружу и склонился над упавшим динозавром. Незрячие его глаза сильно слезились. Горло дёргалось в такт частого дыхания. Возможно, питомец ещё воспринимал тепло, льющееся на него от мощной здешней звезды, но вряд ли чувствовал боль от вошедшего в живот собственного когтя, и уж тем более, и наверняка даже, не понимал того, что умирает.

Досаде Пятнадцатого не было предела. Действительно, надо послушать соплеменников, и заняться серьёзным. Он выскользнул за атмосферу и поплыл прочь. Там, у белого карлика, целые запасы тонкой энергии, надо постараться, надо хоть чем-то порадовать своих.

…Он скрупулезно вбирал в себя самую тончайшую энергию. Долго, нудно – зато какое качество! Нагрузившись, в конце концов, до предела, он, изо всех сил, выплеснул собранное в сторону Межгалактического центра. Вот так! Пятнадцатый был обращён вслед разгоняющемуся потоку частиц. Для тонкой энергии не преграда ни звезда, ни планеты, ни заряженные туманности. Вреда – ни кому, а вот нам… Только бы сверхновые и чёрные дыры на пути не попались.

Что ж, миссия выполнена, можно и искупаться. Он по-хозяйски расположился на атмосфере третьей планеты и оттолкнул себя вниз, к её кудрявым облачкам. Вволю наносившись всевозможными зигзагами среди источников местных осадков, он, наконец, скользнул к океану.

И вот только тут Пятнадцатый заметил, что вид его планеты серьёзно изменился. На полюсах белые шапки, материки изменили форму, да и общий фон поверхности стал как-то менее приветлив. Уж, не мой ли отбор энергии сыграл такую роль? Да нет, вряд ли… Значит, белый карлик выкидывает штучки! И он недобро покосился на солнце, которое, словно испугавшись, сразу же закрылось холодной тучей.

Казалось бы – какая разница тёплый океан или ледяной, но вот пропало желание купаться, и всё тут. Пятнадцатый в раздумье парил над самой водой, сердитые буруны которой в сговоре с ветром то и дело замахивались на него, словно веря, что смогут смыть эти невидимые чужеродные частицы, и утопить их в исполинской, по местным меркам, пучине. А впереди вода, клубясь жарким сырым туманом, взлетала и резче и выше. Раз, другой, третий… В чём там дело?

Так! Родня моих питомцев! И что – пускать такие фонтаны тебе положено? На этот раз Пятнадцатый не отказал себе в удовольствии повзлетать в мощном дыхании кита. Неплохо. На третьей планете – аттракционов в избытке! Как было, так и осталось. Только вот, каким образом с тобой общаться, голова с хвостом? Последние события со старым динозавром призывали к невмешательству. Но достойно ли бездействие?

Не задевая даже нервных окончаний, он, как мог, изучал кита. Мозг внушительный, но… Это уже тупиковая ветвь! Способ общения с другими особями – через дыхательные пути, это так же, как и у питомцев… А вот и кое-что новое! Хозяин вод хочет спать! Это не оцепенение, знакомое по далёким предкам, а восстановление истощившихся клеток, с очисткой мозга посредством видений! Значит, пообщаемся. Впрочем, к тебе у меня только один вопрос… Спи быстрее! Чего ждёшь! Буквально надувшись воздухом, кит медленно пошёл на глубину. Пятнадцатый дождался, когда его мозг начал освобождаться от микронапряжений и, деликатно вмешавшись, создал перед китом требуемый образ. Теперь перед хозяином вод во сне появилась молодая самка. Изгнанный из стаи кит чуть было не проснулся, но Пятнадцатый с немалым трудом удержал его от этого.

"Ты самый сильный?" – красиво пропела "самка", изящно выпустив тоненький фонтанчик.

"Конечно! Я! Я! Самый, самый!" – мозг кита так напрягся, что самец начал нырять вверх-вниз даже наяву. Пятнадцатый внимательно следил, чтобы не вышло чего худого и, немного повременив, вновь спросил:

"Я слабая. Кого мне бояться?"

"Никого!!! Я здесь! Я всегда здесь!"

" Успокойся, милый… А если, ты заснёшь, а на меня нападут? Жалко меня будет?"

Пятнадцатый смотрел за клокотанием крови во всём китовом организме, но опасности, похоже, в этом не было. А вот нервные окончания части мозга стали импульсивно вздрагивать – возможно, так киты рыдали.

"Милая… Бойся деревьев! Деревья плывут и вонзают длинные зубы!"

???… Что он имеет в виду? Пятнадцатый быстренько подсоединился к его центру ощущений, надеясь увидеть образ непонятной опасности. Вот оно что! – По воде плывёт обработанный ствол дерева, а в нём какие-то твари держат в лапах острые прутья! И это – главная опасность для китов?! Не свихнулся ли ты от любви, красавец?

Тем не менее, информация уже есть. Что-то на этой планете совсем не то. Пятнадцатый, не без доли жестокости, оставил беднягу досматривать теперь уже опустевший сон и, взвившись из глубины, полетел над волнами к побережью материка.

Да… Изменения здесь большие… Другие деревья, совсем другие звери. Лишь немного поплавав над хвойно-лиственной зеленью, Пятнадцатый почувствовал где-то недалеко дымок. Быстро приблизившись, он увидел тех, кем был так напуган кит.

Итак, перед ним материальное подтверждение его просчёта. Кем вы были раньше, бесхвостые двуногие, носители чужих шкур, хищники с бессильной пастью? Почему я не предвидел ваше появление? Хотя, скорее всего, такое и не удивительно. Вероятнее всего, эти двуногие – ошибка. Ошибка, порождённая столь неустойчивым климатом; и это – горе для планеты, а не достижение.

Пятнадцатый уже понял, что двуногие – здешняя сила. Они выплавляют металл, строят укрытия, плавают по водам. Очень не хотелось входить в контакт с коварными хищниками, но такое, по-видимому, необходимо. А иначе, как объяснить самому себе, что этот зародыш цивилизации появился естественным путём эволюции, а не занесён сюда каким либо окрепшим разумом в процессе избавления от деградировавших особей.

Не очень церемонясь, он заскочил в молодую самочку, сидящую у костра и показавшуюся ему почище других. Взглянув на мир её глазами и увидев богатую цветовую гамму, ему стало ясно, что копаться в мозге здесь не обязательно – тот и сам способен думать. "Как же я просчитался!" – мелькнула у него мысль

– Как же я просчитался! – прорычала самочка с неожиданным испугом. – …Ой, люди добрые! Что это со мной?..

Пятнадцатый сконфузился. Кто бы предполагал, что они общаются при помощи языка и гортани! Пришлось пересоединиться на другие центры, а то так все свои мысли двуногим передашь. А в это время перед глазами промелькнул образ бывалого самца.

– Ты грейся лучше, дочка, – ласково обратился он. – Сейчас полнолуние, в такое время на земле разные чудеса бывают. А когда тепло – болячки отстают сами.

Пятнадцатый понял не всё, и, не удержавшись, посмотрел вверх. Спутника третьей планеты видно не было.

– Что такое полнолуние? – не стал медлить он.

– Доченька… Когда же ты захворать-то так успела…

Самец оглянулся и крикнул кому-то:

– Синица! Принеси зелья! Да погуще!

– Ой, отец! – пискнула самочка. – В меня что-то вселилось! Неужели я полнолуния не знаю?

Прибежало нечто чумазое, в изодранной шкуре; по-видимому, это и был тот самый Синица. Он подал выдолбленный из дерева ковшик с каким-то чёрным киселём. Пятнадцатый бегло оценил состав клеток девушки, затем обратился к принесённому зелью. Нет, самочка, такое тебе пить не стоит! Дай-ка, я помогу чуть-чуть, возрази сама теперь…

– Оте-ец… – вяло пропел девичий голос. – Может, не надо…

– Как это не надо? Пей, пей дочка. Духа изгони. А то других заразишь, и все начнут луну с солнцем путать… Ты же не хочешь к диким зверям?

Пятнадцатый затаился, как мог. Но без его вмешательства девушка сопротивляться не желала. Смоляной кисель с целым роем компонентов из окрестной растительности быстро был выпит. Кровь понесла к мозгу противоестественные молекулы. Бр-р! Как тут неуютно становится! И чужеродные частицы добровольно покинули девичий мозг.

– Ой, отец, помогло зелье-то… Сразу хорошо стало.

– Ну а как же, дочка… Старшие своё дело знают.