Семейные ценности, или Принцесса вышла замуж

Но все же в глубине души я осознавала, что нельзя быть такой забиякой, и выдала самый невинный вопрос:

– Ты считаешь, что все это временно? И недомогания, вопли и капризы ребенка скоро прекратятся?

Двоюродная сестра продолжала смотреть на меня с жалостью. Она ничего не ответила, ее губы превратились в черточку, брови были подняты от удивления.

«Наверное, это конец – конец моей прошлой жизни… Или все же есть шанс, что все изменится к лучшему?» – мои глаза спрашивали ее с надеждой и тревогой.

Анжелика даже не моргнула, она неподвижно смотрела в пустоту.

– Когда же наступит эта золотая пора?! – все настаивала я, а взгляд двоюродной сестры все больше наполнялся сочувствием и страхом.

– Ну, скажем… Когда ребенку исполнится лет пять… ответила, как мне показалось, неуверенно, моя кузина.

Ее глаза потемнели, веки опустились, а я уже была уверена: до сознания Анжелики сейчас доносятся жалобы мам неодаренных школьников – их собственные крики и вопли их несчастных детей. То, как они сидят до одиннадцати часов вечера, пытаясь что-то понять в сложных уравнениях из учебника, а потом все это внятно объяснить своему ничего не понимающему ребенку!

– И ты уверена, что в пять лет все образуется? – мой голос помог Анжелике выйти из ужасающей даже для нее реальности.

– Ну да, – ответила та торопливо, словно боясь, что я вот-вот рассекречу ее, и она зайдется в жалобных рыданиях по поводу школы, напрочь забыв о том, что ее собственному ребенку только недавно исполнилось девять месяцев.

Вот такие мы, мамочки! Часто нервничаем по пустякам, не осознавая, что это действительно «пустяки» – как наши мужья постоянно пытаются нам «втыкать в мозги». Мы слишком эмоционально воспринимаем все наши взлеты и падения, а проблемы наших мужей и детей для нас – самая непреходящая боль на свете! Иногда мы неосознанно и одновременно слишком безжалостно сгущаем темные краски происходящего, и нашим родственникам (мужу и детям) остается – в зависимости от темперамента – либо тихо сочувствовать нам, либо кричать на весь мир.

– Ты помни: что бы ни случилось, семья – это святое! – назидательно продолжала Анжелика, все еще отказываясь предаваться страданиям о многострадальной женской участи.

– Да, ты права, – произнесла я, глядя с умилением на детей, которые продолжали спокойно играть, забыв о недавней ссоре.

– Попробуй сконцентрировать свое сознание только на положительных моментах семейной жизни!

«Мудро сказано», – подумала я и напрягла свой разум в поисках счастливых моментов после рождения Саши.

Конечно, они были: и когда ребенок беспечно смеялся, и когда постепенно его маленький ротик пытался что-то выговаривать. И когда он произносил эти звуки, подобные приятному воркованию голубя, они были для меня такой неслыханной радостью!

– Да, ты снова права. Семья всегда может сделать тебя счастливой, особенно если в ней растет маленький ребенок! Но за этим счастьем всегда скрывается такая неимоверная ответственность, что иногда мне кажется, будто все эти моменты, исполненные такой невероятной радости, – словно другая реальность, а все, что остается нам, родителям, – это беспричинные рыдания ребенка, его непонятные капризы и давно забытые нами детские болезни.

– Дорогая, ты лучше попробуй создать вокруг себя ореол беззаботности. Ты слишком сильно цепляешься за сложные моменты в жизни. В твоем сознании они эмоционально окрашены и выглядят намного сложнее, чем есть на самом-то деле, – попыталась объяснить мне Анжелика, но я все же не сдавалась, настаивая на своем.

Я по-прежнему продолжала ощущать действительность как полосы черного и белого, где почему-то темные краски часто перекрывали светлые.

– Разве я выгляжу до такой степени разбитой?! – спросила я, находясь в русле своей преувеличенной безысходности.

– Ты привлекательная молодая женщина, и всем своим сердцем должна это осознавать! – несколько раз повторила моя кузина, и пока я собиралась сказать что-нибудь, на красивых губах Анжелики сияла неподдельная улыбка.

«Мда, возможно это так. То, что мне только что объяснили, нужно постоянно держать в уме: я привлекательная молодая женщина, привлекательная молодая женщина, молодая женщина». Мои губы мало-помалу растянулись в улыбке, пока я наслаждалась звучащими как эхо подбадривающими словами. И неожиданно о «многострадальной женской участи» забыла! Я уже не впадала в отчаяние при одном только воспоминании о недавних, разрывающих сердце, рыданиях ребенка и вчерашних, полных укора, криках мужа.

Но этому только что созданному положительному настрою не было времени полностью завладеть моей душой, и я лишь считанные секунды смогла упиваться этим дивным состоянием…

И вновь перед нами, бедными мамочками, разразилась сцена, где на главные роли претендовали наши несмышленые дети. На этот раз центром нашего внимания стал младший сын Анжелики Вадим, и мы с кузиной направились именно к нему, чтобы освободить злосчастного мальчугана из рук внезапно рассвирепевших Ромы и Саши. Малыши, отдающие все силы «бою», не замечали приближение «врага», то есть своих мам, и продолжали безостановочно колотить бедного Вадика совочками для песка.

– Что вы делаете!? Как не стыдно! – я еле узнала резкие звуки собственного голоса, настолько я была раздосадована.

А затем ощутила на своем плече нежную руку двоюродной сестры:

– Тася, будь поласковее, это все-таки дети!

«И создай вокруг себя атмосферу неизменного спокойствия», – повторила я про себя.

Глава 3

Мы с Сашкой находились дома. Уже два месяца мы не гуляли с двоюродной сестрой. Анжелика мне предлагала поехать куда-нибудь с детьми, но, вспоминая нашу последнюю встречу, я боялась – мои вьющиеся волосы поднимались дыбом при одной только мысли о вероятной драматической развязке, в центре которой, безусловно, будут наши собственные чада.

«Да, быть мамой, это что-то!» Что именно – я не была в состоянии точно определить, но ЧТО-ТО! Конечно, это что-то невероятное, волшебное, но еще и что-то слишком ответственное, что часто держит нас, мамочек, в постоянной нервозности. И чтобы как-то остановить весь этот беспрерывный галдеж, кулачки, вопли и сопли, я предпочитала гулять с Сашей в находящемся неподалеку от нас парке.

Казалось, что если ребенок будет играть с малознакомыми детьми, мне будет легче. На знакомой территории, где все ему было уже известно, мой мальчик вел себя подобающим образом – никогда не затевал драку, а если это делал кто-то другой, он отсиживался за кустами, как военный пехотинец. А затем, уверившись, что опасность миновала, сразу пускался бежать, хотя никто из его сверстников не собирался его преследовать. Видимо, мой мальчуган сам себе придумал такую игру и, по всей вероятности, забавлялся этим.

– Венные за н, мам? – интересовался мой маленький пехотинец, когда в преддверии возможной детской баталии он собирался смываться.

– Что? – поначалу я не поняла эту фразу.

Но мой сыночек настаивал:

– Вен, венные, мам?

– Может, «военные за нами» ты хотел спросить, мой маленький?

И мой Сашка утвердительно закивал головкой.

– Мда… Военные за нами…

Услышав свой собственный вроде бы утвердительный ответ, я на минуту задумалась: «Неужели в разуме годовалого ребенка такое понимание о мире?». Но у Саши больше не было времени изумлять меня своей младенческой компетенцией, только его маленькие ножки начали топать по лужайке к нашему подъезду еще быстрее. Я тоже отправилась домой довольной: наконец смогу приготовить обед и накормлю своего малыша. У меня было так радостно на душе, когда я видела его смешно передвигающуюся фигурку, неповоротливо шагающую к родному дому!

Но иногда ножки его подводили, и он падал на твердый асфальт. После этого он слегка побаивался, объясняя «я падд…ем», то есть «я упал».

– Бедный мой ребеночек, ты такой сладкий… И мне так жалко, что ты упал!

И мои глаза наполнялись слезами умиления!..

Слезами материнского счастья!

Наконец, после того как Саша безудержно надергал меня за руку и вдоволь навалялся на полу в лифте, мы с ребенком добрались домой, и мне казалось, что мы прошли длинный-длинный путь, а не обычное расстояние наверх к восьмому этажу. Сразу после того как мы вошли в квартиру, Саша вдруг в поиске своих игрушек, которые находились на диване, стал кувыркаться и прыгать по новому покрывалу. И это вывело меня из равновесия:

– Это что такое!? Неандерталец! На одного тебя никаких денег не хватит из-за всех твоих погромов!

Но все мое недовольство проносилось мимо ушей сына, и он, как настоящий неандерталец, продолжал еще яростнее прыгать на моем злосчастном модном пледе, который удерживался на диване ровно столько времени, сколько мы были на прогулке.

О, почему так получается в жизни! Все было так чудесно – еще совсем недавно до меня доносилось веселое топанье ножек Саши и его сладостный лепет, когда он делал все возможное, чтобы объяснить мне свои переживания, а сейчас все это пропадало и наполнялось хаосом! На меня снова, как необузданные, неудержимые мотыльки, налетало раздражение. И в этот момент ко мне возвращались мои философские грустные размышления о смысле жизни и о том, что вся молодость уже навсегда потеряна.

«Да, в моей жизни прошла вся радость, все веселье», – думала я, и внезапная печаль набрасывалась на меня, почти опустошая мое бедное сознание.

А я не ощущала этого или – под воздействием странного психологического мазохизма – мне было все равно. Неизвестно, как долго терзала бы я свою несчастную душу, но неожиданно, за секунду до моего полного растворения в унынии, до меня дошли слова Анжелики: «Создай ореол беззаботности вокруг себя. Не стоит так сильно цепляться за сложные моменты в жизни. В твоем сознании они преувеличены и выглядят еще сложнее, чем есть на самом деле».